Это цитата сообщения Svetlana-k Оригинальное сообщение
В 1427 году Париж был оккупирован.
На этот раз не свирепыми норманами в устрашающих рогатых шлемах, не ордами кривоногих диких всадников-гуннов,
не жестокими англичанами в стальных доспехах.
В городе поселилось племя, предпочитавшее жить не в домах, а под открытым небом, в кибитках.
Цыгане.
Это был народ странников, и это был воистину странный народ.
Их языка никто не понимал.
Они не промышляли торговлей, но в искусстве обмана превзошли признанных тогда по всей Европе купцов-хитрецов:
венецианцев, евреев и даже греков.
Они брались предсказывать будущее, и у них это получалось.
Англичане считали, что эти смуглые пришельцы владеют тайнами египетских жрецов и явились из Египта.
Потому-то по-английски и прозвали их gipsy.
Но французам было достоверно известно: цыганское племя пришло с восточного края Европы, из Богемии.
Вот и стали по-французски их звать les bohémiens.
События тех времен четыреста лет спустя опишет в свойственном ему стиле многословного романтизма
писатель В. Гюго.
Кстати, благодаря его знаменитому роману «Собор Парижской богоматери», французы хоть и в 19-м веке,
но, наконец, удосужились достроить и благоустроить главный собор своей столицы.
Лучше позже, чем никогда.
К этому времени цыгане уже нашли свою нишу в жизни Европы и стали привычны во Франции.
Что, впрочем, не мешало тем же французам по-прежнему недолюбливать их как чужаков,
живущих совершенно неустроенной, но вместе с тем беззаботной и веселой жизнью.
Слово «цыганщина» («bohéme») как характеристика такой жизни прижилось во французском языке
и имело отрицательную коннотацию.
Положительную окраску это слово получило в середине 19-го века.
В 1849 году вышел роман французского писателя Анри Мюрже (Henry Murger) «Сцены из жизни богемы»
(Scenes de la vie de Boheme).
В романе изображается безалаберный и веселый быт парижских студентов.
В конце романа бывшие студенты «выходят в жизнь», становятся людьми серьезными и правильными.
А «цыганское» житье-бытье остается для них самым лучшим воспоминанием в жизни.
В 1896 году композитор Дж. Пуччини написал на сюжет произведения А. Мюрже оперу «Богема»,
чем окончательно ввел это слово в широкое употребление.
«Богемой» стали называть людей творческих (и, как правило, молодых), чьи таланты не востребованы обществом (пока?),
а значит, заработки их случайны и мизерны.
Живут они более чем скромно, зато приобщены к «высокому миру искусства».
Подобной жизнью долгое время жил и Анри Мюрже, пока роман о «бедных студентах»
не сделал его известным и не принес желанного благосостояния.
К концу 19-го века Парижа, описанного в романе А. Мюрже, уже не существовало.
В перестроенном по плану барона Османа новом городе места для бедняков, в том числе и для студентов, не оставалось.
Ну, почти не оставалось.
По какой-то счастливой случайности территория Монмартрского холма долгое время считалась пригородом, деревней.
То есть жизнь здесь была значительно дешевле, чем в столице, а попасть в Париж можно было пешком.
Всего-навсего спуститься вниз по крутым деревенским улочкам.
Благодаря относительной дешевизне района, население Монмартра резко возросло.
Здесь жили и люди среднего достатка, и рабочие, и даже крестьяне (на Монмартре до сих пор остались виноградники).
Но основное население квартала составляла та самая богема: студенты, бедные художники, артисты и поэты.
Их, с позволения сказать, студии ютились иной раз в удивительных строениях.
Которые, говоря словами одного советского анекдота, «боролись за звание дома».
Например, в пятиэтажном здании бывшей фабрики по производству пианино на все пять этажей
приходился один водопроводный кран и один туалет с постоянно хлопающей дверью без защелки.
Для отопления в комнатах служили печки, которые в послереволюционной России называли «буржуйками».
Но денег на топливо для этих печурок все равно не было. Поэтому зимние дни будущие гении проводили в кафе.
Парижские кафе заработали свою популярность у парижан не изысканным меню, а бесплатным отоплением зимой.
Заказав чашку кофе, здесь можно было провести весь день в тепле.
Невозможно так жить, говорите?
Еще как возможно – жили же на Монмартре и Пикассо, и Модильяни, и многие другие художники,
ставшие впоследствии знаменитыми.
Некоторые, правда, посмертно.
Художник Тулуз-Лотрек из-за детского увечья остался коротконогим карликом.
На Монмартрскую верхотуру ему было не подняться.
Вот он и обосновался у подножья холма, в местном кабаке (по совместительству – борделе) под названием «Мулен Руж».
За проживание и за женскую ласку Тулуз-Лотрек расплачивался своими картинами и рекламными плакатами.
Чем прославил «Красную мельницу» на весь мир.
До этого монмартрское заведение славилось разве что своими «деревенскими» ценами.
А поскольку ассортимент предоставляемых услуг здесь ничем не отличался от аналогичных услуг в столичных кабаках,
сюда не ленились приезжать даже жители Парижа.
Все проходит.
После Первой мировой войны Монмартр потерял свой деревенский вид, начал благоустраиваться
и стал не по карману бедным художникам, актерам и писателям.
Богема перебралась на юг Парижа, в район Монпарнас.
«Монпарнас» (Montparnasse) в переводе с французского означает «гора Парнас».
То есть та гора в древней Греции, где, согласно легенде, бил родник, в котором поэты черпали вдохновение.
В 17-м веке такое ученое название дали небольшому холму в окрестностях Парижа зубоскалы-студенты.
Несмотря на явную заумь, название прижилось.
.Даже когда в 18-м веке холм сровняли и разбили здесь бульвар, его назвали Монпарнас.
Место это было веселое. Здесь располагались кабаре и кафе.
Здесь родился танец полька, здесь впервые в Париже был исполнен канкан.
Художники переселились сюда с Монмартра в 1902 году, когда на бульваре Монпарнас за смешные деньги
начали сдавать ателье (мастерские для художников).
В соседних кафе можно было и погреться зимой, и пообщаться с коллегами, да и просто закрутить роман.
Случалось, такой роман выливался в историю настоящей любви, иногда счастливой, иногда не очень.
А иногда просто с трагическим концом, как это, например,
произошло в 1917-1920 годах у красавицы Жанны Эбютерн и Амадео Модильяни, тогда еще знаменитым художником
не числившегося, но уже погибавшего от алкоголизма и наркомании.
Да, прогресс в области средств повышения креативности художников и писателей не отставал от прогресса всемирного.
Если прежние, «монмартрские» еще художники изображали себя и своих друзей со стаканом доброго вина
или с рюмочкой чего покрепче, то в 1901 году П. Пикассо смелой рукой рисует любителей абсента,
напитка не только ужасно горького, но уже и безусловно наркотического.
Да и сами его картины с измененными пропорциями фигур и нереальной цветовой гаммой показывают нам,
как видится мир тому, кто уже находится под абсентовым «кайфом».
Ну, а разобраться в том, что творится в сознании, измененном более тяжелыми наркотиками,
мог бы только какой-нибудь затейник вроде Сальвадора Дали с его сюрреализмом.
Который, правда, в Париже не живал.
Не всякий даже очень здоровый организм выдерживал такой напор дурмана.
Что ж, для сошедших с дистанции на Монпарнасе было и кладбище.
За скорбной оградой собралась компания вполне богемная.
Бодлер, Мопассан, Ионеско, Жан-Поль Сартр, Серж Гинзбур...
Именно здесь любил сиживать Эрнест Хемингуэй
Между мировыми войнами в районе бульвара Монпарнас парижская богемная жизнь расцвела
в прощальной своей красе.
На этот раз прославили ее для потомков не композиторы и не художники, а писатели, причем в большинстве своем
приезжие: Э. Хемингуэй, Г. Миллер, И. Эренбург.
Описанные ими кафе и ресторанчики «Closerie des Lilas», «Куполь», «Ротонда» до сих пор собирают доход
с былой своей популярности и с бережно хранимых признаков прежней «богемности».
Впрочем, и сегодня в районе Монпарнас можно славно «оторваться» по вечерам.
Это – один из центров ночной жизни Парижа. Хотя и дороговатый, но вполне романтичный, а главное – безопасный.
Источник: © Shkolazhizni.ru