Удовлетворение от работы это не какая-то дурацкая абстракция вроде призвания или осуществлённой мечты. Мол, мечтал человек быть химиком, стал им и теперь тащится с утра до вечера, сгорбившись над колбами и пробирками. Допустим, химия — действительно призвание человека, мозги у него заточены на формулы и таблицу Менделеева, а химическая реакция выделения ангидрида из карбоновой кислоты вызывает бурный восторг. Но, предположим, что нашему химику дают одну за другой задачи, а потом раз за разом сворачивают проекты: результаты нигде не публикуются, опыты объявляются ошибочными и бессмысленными, материалы по проекту складируются в пыльные архивы в сырой подвал, а за разглашение исследований грозит если не уголовная, то, как минимум, административная ответственность. Что произойдет с химиком через пару лет? Он сопьётся или уедет за границу. Что мы и наблюдали в 90-х годах. Ученые валили за кордон, потому что их работа никому не была нужна, а денег во время затянувшегося отпуска государства тоже никто платить не собирался.

У всех ещё на слуху история про математика Перельмана, который отказался от медали и миллиона долларов за доказательство теоремы Пуанкаре. Ученый-фанатик решил сложнейшую задачу, которая была востребована миром и профессиональным сообществом. В данном случае он был мотивирован удовольствием от напряжённой мозговой деятельности и азартом, а деньги ему были побоку. Но фигу с маслом он думал бы над этой теоремой, если бы она никому не была нужна.

Время великих коммунистических строек прославилось стахановцами и ткачихами. Откуда взялись эти фантастические подвиги? Люди были другие? Вряд ли. Идея светлого будущего вела вперед? Очень сомневаюсь, что человека можно подобным образом мотивировать не вылезать из забоя сутками. Скорее, люди видели результат: огромные плотины, повернутые вспять реки, заводы, которые вырастали на глазах, железные дороги, рассекающие бескрайнюю Сибирь. Масштабный пиар всех великих свершений резонансом усиливал их значимость в глазах непосредственных участников и сторонних наблюдателей. Деньги, как мотивирующий фактор, замещался удовлетворением от проделанной работы. Причём замещение происходило крайне успешно до определённого момента. Развал Cоветского Cоюза — это результат тотальной депрессии, которую испытали граждане бесцельно к тому времени существующей страны.

Полярник Скотт замерз в своей палатке не столько потому, что подготовился хуже Амудсена, сколько от понимания того, что вторым достиг Южного Полюса. Он понял, что все его нечеловеческие напряжения пошли прахом, потому что если ты не первый, значит тебя не существует для истории, а потомки максимум упомянут тебя как героя-неудачника. Скотт погиб из-за нулевого результата своей деятельности, приведшего к депрессии и нежеланию жить дальше.

Врач лечит и видит результат — люди выздоравливают (или умирают). Учитель учит — дети умнеют. Рабочий «Автоваза» стоит смену у конвейера — на заводской стоянке становится на 150 машин больше. Уборщица моет — становится чисто. Следователь пишет отчёт — кто-то садится в тюрьму. Все они получают гроши за свою работу, и не факт, что получают удовольствие от процесса. Но люди видят результат своей деятельности, и это хоть как-то помогает им переносить жизненные трудности. Либо деньги, либо результат (равно удовлетворение). Другого не дано.

Дизайнер, чиновник и военный — три самые свинские профессии на свете. Потому как результат их деятельности есть величина переменная, а деньги им платят крайне неохотно, считая, что они тунеядцы и бездельники.

Армия большее время своего существования находится в состоянии покоя. Поэтому армию надо постоянно чем-то стимулировать: деньгами и квартирами, либо учениями и локальными конфликтами. В противном случае в армии начинают бухать и воровать. Солдат-срочник, ещё будучи призывником, точно знает, что эти два года его жизни будут преисполнены бессмысленных телодвижений: перекатывания квадратного, переноски круглого, покраски травы в зеленый цвет. Но так надо. Мотивировать деньгами солдат не положено, поэтому их пытаются занять хоть какой-то деятельностью, в конце которой будет хоть какой-то результат. Иначе солдаты впадают в депрессию, начинают друг друга бить и стрелять себе в голову из автомата.

Чиновников тоже жалко. Редкая должность в нашей стране позволяет работать так, чтобы был виден хоть какой-то результат. Можно себя, конечно, успокаивать, что результат проявится, через какое-то время, но такие психологические самопоглаживания, как правило, не под силу простому человеку. Поэтому чиновников мотивируют деньгами и льготами. Если чиновников не мотивируют, то они начинают мотивировать себя сами, оказывая различные услуги коммерческим структурам и частным лицам. Ещё чиновники придумали бюрократию и бумажную волокиту, чтобы хоть в каком-то виде фиксировались результаты их работы.

Почему-то считается, что дизайнер — творец, а творец, как известно а) должен быть голодным, б) получает признание только после своей смерти. Почему-то обыватель думает, что творец получает удовольствие просто от самого процесса творчества, а этот процесс отделён от результата, денежного вознаграждения, потребностей выживать. Короче говоря, вообще от всего отделён и существует в какой-то параллельной реальности. А деньги творец якобы зарабатывает каким-то случайным образом. Мол, судьба такая у творца. Это распространенные заблуждения.

Во-первых, деятельность всех (повторяю чёрным по белому, крупно: ВСЕХ) великих творцов была связана а) с конкретными заказами или ожиданием, что произведение будет востребовано, б) с денежным вознаграждением за это произведение. Леонардо получил на «Тайную вечерю» конкретный заказ и конкретные деньги. Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу не по велению души и сердца, а по конкретному заказу, получив конкретные (очень неплохие) деньги. Рубенс создал сотни картин, поставив производство на поток. У него была целая мастерская и очередь заказов на год вперед. Французский художник времен Салона, каким бы революционным он не был, пытался попасть на эту выставку. Потому что картина могла найти там своего покупателя. А когда художники стали настолько революционными, что шансов попасть в Салон у них не осталось никаких, то они организовали Салон отверженных. Потому как продаваться как-то надо было. Родченко и Маяковский составили прекрасный тандем и успешно выколачивали деньги из нэпманов за свои совместные творения. Наконец, в XX веке танцы художников вокруг золотого тельца завершились настоящей оргией. Энди Уорхолл придумал, как выколачивать из творчества 200% прибыли, назвав свой бизнес поп-артом. Его «Фабрика» принесла ему миллионы и всемирную славу задолго до смерти. При всём при этом, это не было одурачиванием — работы Уорхола гениальны, а сам он — прекрасный художник.

Во-вторых, дизайнер — не художник. Художник может себе позволить работать на перспективу, рисуя картины и складируя их на чердачке. При этом результат его деятельности будет вполне осязаем. К нему в гости будут приходить друзья и, попивая винцо, хвалить его новую манеру и неожиданные сюжеты. Раз в пару лет он будет организовывать выставку, читая потом восторженные рецензии в газетах. В конце концов, какой-нибудь меценат поможем ему напечатать каталог или сделать сайт, а там, глядишь, и покупатель подтянется.

Ничего этого у дизайнера нет. Дизайнер рисующий в стол, на перспективу, исполняющий фиктивные заказы — это шиза.

Дизайнер — это тот самый несчастный химик. Если дизайн — его призвание, то он тащится от того, что делает. Но результат его деятельности зачастую может пойти под грифом «Совершенно секретно» в глубокий пыльный архив во влажном подвале. Как думаете, какой процент работы дизайнера доходит до страниц портфолио? Процентов 10 — не больше. 50% от общей работы — рутина, которой никто никогда не хвастает и не гордится. Оставшиеся 50%, чтобы попасть в портфолио должны пройти тернистый путь.

Рассмотрим на примере логотипа. Дизайнер делает 3 варианта. Из этих вариантов только один будет утвержден. Но все варианты — это готовые проекты, в которые вложены силы и душа. Уже на этом этапе результативность работы дизайнера 33,3%. А меньше показывать нельзя: должен быть выбор и всё такое. Помимо этого возникает масса сложностей с оставшейся третью.

Ситуация раз. Клиенту надоел старый логотип, и он решил его сменить. Сделал предоплату, объяснил, чего хочет. Ему предоставили варианты. Он думал два месяца, а потом понял, что пока не хочет менять старый логотип, потому что очень к нему привык. Ну, кто же так, делает, скажет читатель? Ведь существуют маркетинговые отделы, бренд-менеджеры, которые разрабатывают стратегию и указывают на необходимость перемен. Делают.

Ситуация два. Клиенту разработали три прекрасных варианта. Он посмотрел и сказал, что они прекрасны, но ему надо подумать, потому что они настолько прекрасны, что он не знает, что выбрать. Он подумал месяц, потом ещё месяц. Потом представители клиента собрались все вместе, — директор, замы, весь отдел маркетинга, сторонний консультант (само собой, исполнителя никто на эти секретные переговоры не пригласил), — и поняли, что им ничего не нравится. Они попросили доработать один вариант. Исполнитель доработал его в кратчайшие сроки, потому что клиент сказал, что это срочно. Клиент увидел доработанный вариант и сказал, что он прекрасен, но ему надо подумать. Он подумал два месяца, потом собрались все вместе, поняли, что вариант им не нравится и попросили разработать… И так до бесконечности.

Ситуация три. Клиент попросил разработать логотип. Разработали. Утвердили. Провели переговоры о разработке полного комплекта фирменного стиля. Клиент пропал на полгода. Через полгода объявил, что проект пока приостановлен. Логотип, само собой, анонсировать нельзя, да и смысла нет.

Ситуация четыре. На переговорах клиент заявил, что не хочет афишировать сотрудничество с исполнителем в течение 3 лет. Нельзя показывать работу, нельзя называть имя клиента. Был подписан соответствующий договор.

Ситуация пять. Был разработан знак. Утвердили. Клиент в восторге. Знак прошёл первичную проверку в Роспатенте и был отправлен на регистрацию. Прошло полгода. Пришёл ответ из Роспатента, что знак не может быть зарегистрирован из-за совпадения до степени смешения с другим зарегистрированным знаком. Знак отправился в корзину.

Таких ситуаций, когда проект кладётся под сукно, миллион. У исполнителя не остаётся на руках ничего, кроме денег (зачастую это только предоплата). Нет результата, нет новых работ в портфолио, ресурсы и энергия распыляются на воздушные замки, на непосредственных исполнителей и руководителей проекта давит осознание бессмысленности их деятельности. Поэтому недостаток мотивации удовлетворением от работы должен быть компенсирован стоимостью проекта. Нельзя рассчитывать цену по банальной себистоимость человеко-часа. Исполнитель, который готов работать за три копейки — либо случайный в профессии человек (компания), либо пока находится в стадии оттачивания своего мастерства и наработки портфолио, либо ещё не приобрел достаточно негативного опыта. В любом случае, осознание того, что дизайн не может стоить дешево — вопрос времени.

Поэтому-то стоимость услуг в старейших дизайн-компаниях высока не только потому, что они берут дополнительно за имя и репутацию, но и вследствие приобретённого горького опыта работы с российским клиентом, который до сих пор играет в бизнес, а не занимается им.