Глава 2.

Сириус метался по своей комнате, без нужды раскидывая вещи и иногда запуская пальцы в шикарную шевелюру, не зная, что делать. С одной стороны, его мать довольно неадекватная женщина, и ее отношение к Ордену в целом и семье Уизли в частности, ни для кого секретом не являлось. Но вот только в памяти мужчины стали всплывать недавние события, на которые раньше последний Блек не обращал внимания.

Несколько дней назад на кухне произошел подозрительный разговор.
Сириус пробирался по темному коридору в сторону кухни, чтобы немного перекусить. Час был довольно поздний, но у бывшего заключенного, вдруг ни с того, ни с сего, завозмущался желудок. Он передвигался тихо, надеясь не разбудить портрет матери, который в свою очередь не постеснялся бы заорать и перебудить всех остальных обитателей дома. В особняке как раз отдыхало несколько верных Дамблдору авроров и членов Ордена, вернувшихся с боевой операции. Им действительно нужен был целительный сон. Вот только мысли о том, что на кухне никого не будет, не оправдались. Сириус услышал приглушенные голоса и, подумав, что стал нечаянным свидетелем любовного свидания, развернулся уйти, как вздрогнул от возмущенного крика Артура.
- Нет! Я не буду этого делать! Ему и так жизнь поломали!
- Но отец, ему они все равно не понадобятся. Он не доживет, до того момента, как сможет получить! Почему бы нам, не воспользоваться предложением Дамблдора? – с умоляющими интонациями спросил второй человек, в котором Сириус узнал Чарли, который должен был прибыть только завтра.
Не решившись показаться на кухне, Блек вернулся в свою комнату. Услышанное его озадачило, но не особо насторожило. В общем и целом внутренние проблемы семьи Уизли были не его делом.
«Конец воспоминания»

Вот только этот разговор не был единственным, подозрительным моментом. В семье рыжих в последнее время вообще было много скандалов. Чуть раньше, Сириус видел как в комнате близнецов, Молли ругалась с Фредом. Джордж в этот момент отсутствовал, и тогда Сириус посчитал, что Молли ругалась именно из-за отсутствия Джорджа, которому надоело сидеть в четырех стенах.

«Комната близнецов»
Фред сидел на кровати, опершись о спинку, и кидал на стоящую перед ним мать злобные взгляды.
- Он должен приехать! Или ты не понимаешь, что он для нас значит?! – голос миссис Уизли срывался на визг.
- Нет, я не хочу! И не буду в этом вам помогать, он лично для меня сделал больше, чем вы все вместе взятые. И люблю его больше, чем вас всех. Поэтому, вы можете делать что хотите, но не вмешивайте меня в это!
Сириус уже уходил, но все же краем уха уловил, как Фред дополнил свою последнюю фразу, вот только она проскочила мимо его сознания.
- И Джорджа тоже не вмешивайте.
«Конец воспоминания»

Теперь же небольшие неувязки и несостыковки роились, словно туча разозленных пчел, в голове Блека и мужчина все больше подозревал, что его очень долгое время просто водили за нос. К тому же, его стало настораживать поведение друзей Гарри. Они практически не вспоминали о его крестнике. А если вспоминали, то Гермиона в основном, жаловалась, что Гарри опять не сделает ничего за лето. Джинни брюзжала, что он опять не обращает на нее внимания, а Рон просто молчал, иногда просто кивая в ответ. Тут сразу вспомнился довольно странный разговор, который Сириус услышал после того, как вернулся, с очередного задания. Но усталость и вера в то, что у Гарри есть настоящие, преданные ему друзья, быстро затерли это воспоминание.

«Малая гостиная»
В гостиную, где в это время сидела Грейнджер, влетел чем-то очень сильно разозленный Рон. Точнее, это Рон и Гермиона думали, что они одни в гостиной. На самом деле, в помещении за стеллажом с книгами, для «легкого чтения», как это назвала Гермиона, сидел Сириус, полчаса назад вернувшийся с задания. Он не хотел ни с кем встречаться, и просто собирался посидеть немного в тишине, чтобы прийти в норму. Обычно эта гостиная не пользовалась спросом. Поэтому, когда в нее влетел Рон, Сириус уже почти спал в кресле, с книжкой на груди.
- Нет, они хотят привезти его сюда, будто его нам в школе не хватает за глаза! Опять нам с ним придется нянчиться и утирать сопли. Как же мне все это уже надоело! – Рон с размаху плюхнулся в кресло, стоявшее напротив дивана, на котором сидела Гермиона. Когда Рон начал свой монолог, она отложила на столик книгу, которую перед этим читала.
- Рон прекрати, ты же понимаешь, что по-другому нельзя. И если профессор скажет, подтирать ему сопли, и сочувствовать его положению у родни, мы будем это делать. Ты же понимаешь это не хуже меня, к чему все эти истерики? – девушка встряхнула гривой своих волос. Сириус, уже проснувшись, посмотрел на друзей своего крестника, стеллаж позволял видеть все, что происходило в гостиной, но вот самого Сириуса увидеть было проблематично. В тот момент у него даже мысли не возникло, что ребята говорят, о Гарри.
- Кстати, а чего это Джинни сегодня такая заполошная? – голос Гермионы в этот момент мог заморозить океан не меньше. Девочка явно перестаралась, пытаясь сделать свой голос нейтральным.
- У нее, опять что-то там не получилось с зельем, - зло фыркнул Рон. – Хотя, на мой взгляд, что с зельем, что без него, один Мордред, реакция нулевая. Да еще мать, ей на мозги со всем этим капает. Она скоро Джинни вообще до ручки доведет, что та в ответ взорвется. Причем не факт, что этого не услышат те, кому слышать этого совсем не надо.
Парень, видимо немного успокоившись, развалился в кресле и скучающе начал оглядывать стеллажи.
- Это ты про…? – девушка, неопределенно, покрутила рукой в воздухе.
- О них, о них. Кстати, маман сказала, что для этих, тоже что-то надо сварить, - Сириус не видел, но по интонации определил, что парень при этих словах поморщился.
Рон уже собирался еще что-то сказать. Но не судьба. В комнату заглянула Молли и погнала ребят помогать ей на кухне.
«Конец воспоминания»

И чем больше мужчина раздумывал над дилеммой идти или не идти, а так же над мотивами, собственной матери, благодаря которой эта самая дилемма появилась. Тем больше Блек понимал, что как не поворачивай ситуацию, а идти стоило. По той простой причине, что там будет либо опровержение слов Вальпурги Блек, либо подтверждение. Да и откидывать вероятность того, что мать просто взяла себя в руки и обеспокоилась будущим рода Блеков, не стоило, так как Сириус единственный представитель этого рода.
Приняв это решение, крестный Гарри, наконец, за последние три дня, успокоился, и просто стал дожидаться собрания, которое зачем-то перенесли с завтрашнего на нынешний вечер. А Кричер усмехнувшись чему-то своему, кивнул сам себе и неслышно исчез из комнаты, не забыв убрать все следы своего воздействия на хозяина.

Пока Сириус носился по дому, в сомнениях и раздумьях, многоуважаемый и многих раздражающий директор Хогвартса, размышлял на тему, что же ему делать. Денег Поттера, к которым директор получил доступ, благодаря тому, что стал его опекуном, не хватало. И не потому, что их было мало. По завещанию Джеймса, на обеспечение Гарри выделялись определенные суммы, и ни канта больше. Этого не хватало на нужды Ордена и самого Дамблдора. И не смотря на то, что в ордене хватало высококлассных специалистов, для тех же зелий, нужно было покупать ингредиенты, которые все-таки стоили денег, и иногда не малых денег. Особенно для сложных противоядий. Директор в очередной раз помянул злым тихим словом, отказавшихся в очередной раз с ним сотрудничать аристократов. Вот у кого не было никаких проблем с финансированием. Но нейтралы, были очень осторожны и пока на них не находилось компромата, с помощью которого, можно было бы прижать этих спесивых снобов.
Вернувшись от Фаджа, Дамблдор, мысленно потирал руки, предвидя, какие начнутся проблемы у Поттера с новым преподавателем. Амбридж была глупа, но фанатично предана министру. А министр, что бы не говорили о нем, обыватели, все еще делал, так как говорил ему Дамблдор.
С мальчишки Поттера мысли перекинулись на его крестного, наличие этот субъекта не то чтобы мешало, но довольно сильно нервировало, директора, так как спрогнозировать поведение именно этого представителя дома Блек, у Альбуса получалось редко. А влияние на Поттера, тот имел огромное.
«Убрать бы его, чтобы под ногами не мешался, но Поттер и после смерти Седрика ходит как мешком пришибленный. Нет, сейчас убирать Блека рано. А вот после Рождества, когда мальчишка оклемается, будет самое то. Главное подстроить все так, чтобы вина легла на Тома, или его пожирателей. Тогда мальчишка еще больше воспылает яростью к Ридллу. Главное не переборщить, а то ребенок окончательно сломается, и придется искать нового героя. Трелони, вряд ли сможет выдать еще одно пророчество, а даже если и сможет, то мала вероятность, что в него поверят. И тогда придется выходить против Тома самостоятельно. Эх, Том-Том, вот зачем же ты тогда начал настраивать против меня аристократов, пошел бы ко мне, я бы даже возможно сделал бы тебя министром, а то Фадж, конечно, легко управляем, но слишком уж труслив. И теперь вот, приходится выращивать героя для одной битвы».
Бросив взгляд на часы, Альбус спохватился, что собрание, которое он перенес на сегодняшний вечер, скоро начнется, а ему еще надо было переговорить с Молли, с глазу на глаз, по поводу тех зелий, которые нужно добавить в выпечку, которую она ежегодно посылала Гарри на День Рождения. В этом году их явно потребуется больше, судя по всему у парня из-за их обилия начал вырабатываться иммунитет. Черкнув несколько строк на пергаменте, директор посмотрел на феникса.
- Фоукс, отнеси это Петунье, но не сейчас, а как обычно. Сегодня у меня собрание, и, скорее всего я вернусь поздно, и могу забыть о записке. Понятно?
Феникс недовольно курлыкнул, но лапку протянул.
Дамблдор недовольно поморщился. Феникс явно выходил из-под контроля, а лишиться фамильяра в данный момент было очень опасно, это могло привести к непредвиденным последствиям. Пообещав себе подумать над этой проблемой позже, директор вышел из кабинета и направился к зоне аппарации. Камин на Гриммо все еще был отключен от общей каминной сети.

Аппарировав на крыльцо дома номер 12, Альбус негромко постучал в дверь. Когда она открылась, Альбус с удивление обнаружил не кого-то из Уизли, которые должны были быть в доме, а Сириуса, которого он отправил, как он думал, на довольно длительное и по большей части безрезультатное задание.
- Добрый день профессор, проходите. Собрались только Уизли, и то не все, Молли сейчас на кухне, занимается обедом, - Сириус вежливо улыбнулся, пропуская директора, хотя в глубине буде ему хотелось встряхнуть старика и потребовать, чтобы тот здесь и сейчас рассказал все, и только правду.
Альбус мысленно скривился и сделал себе пометку, узнать, как прошло задание.
- Спасибо Сириус, в таком случае, пойду, поговорю, с Молли. Не опаздывай на собрание, - и директор, покосившись на молчащую Вальпургу, направился на кухню. Он не увидел, как молодой аристократ скривился, и бросил взгляд на портрет. А так же он не увидел, как Вальпурга жестами показала сыну следовать за профессором и подслушать, о чем собирается тот поговорить со старшей Уизли.
Молча, кивнув матери, Сириус подождал пока дверь на кухню закроется и поспешил к небольшому тупику, о котором ему рассказал в библиотеке отец.

Оказавшись в закутке, Сириус удивленно присвистнул. Оказалось что, в помещении довольно просторно для обычной комнатки для прослушки, и даже обставлено хорошей мебелью для удобства подслушающего. Как только стена за спиной Блека встала на место в комнате материализовался Кричер, который молча сервировал небольшой столик бокалом, графином с вином и несколькими небольшими тарелочками с закуской.
- Хозяин, на комнату наложены специальные чары, которые не позволят вас услышать ни на кухне, ни в коридоре, - сказав это, домовик исчез.
Как только Сириус сел в кресло рядом со столиком, стена пошла волной и исчезла. Теперь Блек мог видеть и слышать все что происходило на кухне.

- Здравствуйте Альбус. Вы сегодня раньше обычного, что-то случилось? – голос Молли резко изменился, вместо привычно журчания вечно веселой пышки, Сириусу послышались стальные льдинки.
- Да случилось. Дело в том, что у мальчишки видимо начал вырабатываться иммунитет на твои зелья. Поэтому я прошу, увеличь дозу, которую ты добавляешь в пироги на его День Рождения, - профессор недовольно нахмурился. – И свари новые зелья для оборотня и Блека, я конечно в них пока уверен, но все-таки стоит перестраховаться. У тебя нет ко мне вопросов?
- Хорошо, Альбус, я посмотрю, что можно сделать, вы же знаете, увеличение дозы может плохо сказаться на мыслительных способностях, нам же не нужен овощ, вроде Лонгботомов-старших, - Молли, тоже о чем-то сосредоточенно задумалась. – У меня есть просьба Альбус, на Гарри не действуют зелья Джинни, может, вы посоветуете, что с этим можно сделать?
Сириус до этого сидевший как на иголках, в этом месте разговора вскочил с кресла, и отправил на встречу со стеной бокал, который до этого держал в руках.
- Хрен, а не Гарри, получит твоя Джинни! – рыкнул рассвирипевший аристократ, прекрасно понявший про какие зелья только что сказала Молли. Но моментально прикрыл рукой рот, забыв о том, что сказал ему домовик, про наложенные на эту комнату чары.
Альбус же сурово посмотрел на женщину, которая тоже стояла, прикрывшись рукой и испуганно глядя на профессора.
- Я же просил, без имен, я, конечно, уверен в собственных чарах, но это старый дом темной семьи и здесь могут быть разные хитрые комнатки, на которые мои чары могут не подействовать, так как я не знаю, какие на них наложены заклятия, - еще раз смерив рыжую женщину предупреждающим взглядом, директор продолжил. – Я поговорю с Северусом, естественно, не указывая для кого потребовалось подобное зелье, но его сейчас нет в стране. Он по моей просьбе сейчас выполняет одно задание. Так что придется Джинни подождать до Хогвартса. И да, мальчишку мы привезем, как и было договорено, 1 августа, после его дня рождения. И проведи беседу со своим отпрыском, чтобы он ничего не испортил. Он стал слишком часто проявлять свой характер. Все, скоро начнут прибывать орденцы, - Альбус бросил очередной взгляд на часы, и взмахом палочки снял с кухни заклинание Конфиденциальности.

Как только директор покинул кухню, Сириус вскочил с кресла и рванул в сторону выхода. На самом пороге его остановил окрик.
- Сириус! Не смей! – мужчина обернулся, и, наконец, увидел, что на противоположной стене висит картина на которой в данный момент находился портрет Вальпурги. – Сядь, и возьми себя в руки. Ты сейчас ничем Гарри не поможешь, а только наломаешь дров. Если уж тебе надо что-то сделать, то до собрания есть немного времени, ты можешь успеть переговорить со своим оборотнем, после чего привести его в эту комнату после собрания. Тебе ясно?
- Да, мама. Мне ясно, - кивнув матери, Сириус, уже более спокойно направился к выходу. Он действительно понимал, что мать сделала правильно, остановив его. И сейчас действительно нужно было выжидать, а не переть на пролом. Выйдя из ниши, Сириус осторожно, стараясь не попадаться на глаза орденцам, направился в комнату Ремуса.

Тишина древнего замка Слизеринов взорвалась охами и ахами. Пожиратели смерти спешно покидали главный зал поместья, стремясь оказаться подальше от немного расстроенного Темного Лорда. Том Марволо Реддл с детства ненавидел признавать свои ошибки, даже наедине с самим собой, но тут вынужден был признать, что совершил полнейшую, непростительную глупость. Так уж сложилось, что все самые верные и преданные его сторонники состояли во Внутреннем круге. После его «смерти» именно на них в первую очередь было направлено недовольство министерства, и именно они не отказались от его имени и своей верности. Так что сейчас верные, преданные и умные либо лежали в могиле, либо сидели в Азкабане, впрочем, разница-то не велика. Темный Лорд планировал освободить заключенных при первой же возможности, однако уже сейчас был серьезно обеспокоен психическим состоянием в прошлом итак не самых здоровых личностей.
Итак, в его распоряжении волею судьбы-злодейки осталась только основная масса Пожирателей. Не столько преданные, сколько запуганные. Не столько умные, сколько изворотливые. Из этой толпы, многочисленной, но не инициативной, кое-как можно было рассчитывать на Малфоя, который как не поверни, все равно был себе на уме. Снейпа, который кого-то предавал, но кого именно сложно определить, и Сивого, который особым умом не отличался. При том Малфоя он собственными чешуйчатыми ручками отправил в Литл-Уингинг приглядывать за Поттером, а Снейп безвылазно сидел около Дамблдора, вызывая у остальных Пожирателей неконтролируемое истерическое хихиканье и напоминая хорошо выдрессированного лабрадора.
Глупость его состояла в том, что поручить важную и совершенно секретную работу в министерстве магии оказалось почти некому. Все было, разумеется, не так плохо, как он только что сообщил перепуганным подданным, но расслабляться им определенно не стоило.
Темный Лорд, сорвав свою злость за тупость подчиненных, на этих самых подчиненных, выгнал оных из зала, но сам остался сидеть на троне. Он думал. Но не о Поттере и не о том как, наконец, отправить на тот свет, так осточертевшего ему, подростка. Также он не думал о пророчестве и возможности его достать, пока он надеялся на своих хоть и не очень умных, но достаточно исполнительных Пожирателей. Его мысли даже не касались темы его далеко не презентабельной внешности. Хотя сменить ее желание было, но на данный момент мыслей об этом в голове Темного Лорда не наблюдалось. Волдеморт, думал всего лишь о том, чем бы себя занять до следующего собрания Пожирателей. Периодически мысли перепрыгивали на другую тему, которая значилась под номером два, в сегодняшнем списке на обдумывание. Что делать с Беллой, которая пока сидела в Азкабане и делать ли с ней хоть что-нибудь, после того как ее оттуда вытащат. По той простой причине, что человек с нарушенной психикой, но хорошо контролируемый, становился очень удобным оружием. Так и не придя к какому-либо конкретному решению по второму вопросу, Том решил вернуться к обдумыванию первого. Идея развеять скуку на этот раз объявилась быстро.
- А это ведь действительно идея, и по большей части решает минимум еще три, - пробурчал себе под нос самый Темный Лорд столетия и направился в подземелья замка, в находящуюся там небольшую, но очень занимательную лабораторию. Решать проблему скуки, внешности, и возможно еще кое-чего. Но об этой возможности мужчина предпочитал пока не думать, чтоб не сглазить.

Драко откинулся на мягкие подушки постели в комнате матери и с печалью стал следить, как медленно порхает в ее руках расческа из слоновой кости. Нарцисса причесывала своих любимых болонок. Он всегда спокойно относился к привязанности матери к собачкам. Ей это было нужно. Одиночество всю жизнь преследовало бедную женщину. Когда-то избавлением от него для нее стал Драко, но после того, как он пошел в школу, она стала еще более одинокой. Холодная, прекрасная, одинокая истинная Блек и Малфой. Леди, супруга, мать. Она была для сына идеалом женщины. Увидев ее хоть раз, разве может настоящий мужчина пожелать для себя другую спутницу жизни? Неужели кто-то может после нее считать достойной внимания невоспитанную Уизли или какую-то грязнокровку?
Отец был согласен с Драко. Нарцисса была идеальной супругой для него, но не любимой женщиной. Собственно, отец вообще не любил женщин, предпочитая мужчин. Хотя, наверное, и для любимого у главы дома Малфоев не нашлось бы времени. Он всегда был слишком занят. Сын знал, что все время отца уходит на поддержание величия их рода, их влияния, для их будущего. Когда-нибудь он собирался занять его место и посвятить себя своему долгу перед фамилией Малфой с такой же самоотдачей, оставив личное счастье. К слову, это личное счастье виделось ему темноволосым, большеглазым молодым человеком. Умным, любящим и страстным. С большими теплыми руками и твердыми властными губами. Опытным и мягким. Сочетанием несочетаемого. Свои мысли юноша благоразумно держал при себе. Отец, даже не смотря на собственные вкусы, вряд ли одобрил бы подобное. А уж мать, мечтающая о красивой и послушной невестке и множестве шумных внуков, окончательно впала бы в отчаяние.
Бедная, бедная одинокая Нарцисса, не знающая ничьего тепла, кроме тепла маленьких громкоголосых собачек. Болонки прыгали вокруг нее, тявкали и тыкались влажными носами в ладони. Она завела их в тот год, когда Драко поступил на первый курс Хогвартса.
- Собаки сегодня взволнованны, - сообщила мать, чуть улыбнувшись. Тут в своей спальне, она могла позволить себе снять маску высокомерия и недовольства. – Наверное, что-то произойдет.
Мать было безумно жаль.

Гарри перевернул очередную страницу толстенного фолианта, просвещенного темным искусствам и зевнул, прикрыв рот ладошкой. Было невыразимо скучно, скучнее разве что трансфигурация. Если за зубрежкой подобных книжек прошла юность Темного Лорда, то вполне можно понять, почему он стал таким ублюдком в старости, молодость-то как говорится, дана один раз и прожить ее надо достойно. Однако вот уже две недели, как он занимался именно изучением теории темных искусств под чутким руководством Люциуса Малфоя.
Тогда, в кафе, дав свое согласие на сотрудничество, разве ожидал Гарри, что Малфой решит обучать его магии? Да нет, конечно! Однако Люциусу мнение Поттера было не очень важно. Ему необходим сильный союзник для противоборства с Дамблдором и Волдемортом, а Гарри на такого пока не тянул, хотя перспективы у него были многообещающие. Избранному нужны были тренировки, тренировки и еще раз тренировки! К сожалению, колдовать на Тисовой улице не представлялось возможным из-за контроля министерства, зато вполне можно было изучать теорию.
Как ни странно, Люциус был прекрасным учителем. Он умел так преподнести материал, что порой Гарри ловил себя на том, что смотрит ему в рот и ловит каждое его слово, как когда-то Гермиона у Локонса. Это его самого дико смущало, но сдерживать себя было слишком трудно. Он слушал и запоминал с полной самоотдачей, иногда даже смущая Малфоя подобным вниманием. Материал в устах Люциуса редко становился непонятным и если у Гарри появлялись вопросы то, только из желания узнать еще больше и слушать, слушать, слушать…
Они стали проводить вместе чудовищно много времени. Все те часы, которые раньше уходили на заработки, шляния по подворотням и секс, теперь занимал Люциус. Он сидел рядом, когда Гарри читал, вытаскивал Поттера на прогулки по Лондону, бил по рукам, когда мальчик неправильно брал вилку в ресторане. Сначала такое постоянное пристальное внимание к своей персоне немало Избранного смущало. Но так как вся его предыдущая жизнь проходила под давлением и слежкой, он довольно быстро к этому привык. Общество Пожирателя-перебежчика даже начало приносить удовольствие.
Конечно, аристократ не перестал быть высокомерным, не перестал презирать его полукровное происхождение, образ жизни, корил за необдуманные поступки, да и вообще вел себя так, будто не он вцепился в Избранного, как в свою последнюю надежду. Он вел себя с ним, как с ребенком. Не как с капризным маленьким принцем, который ждал его дома, а как с мальчиком, который должен знать свое место. Люциус не переставал указывать насколько это низкое место и в то же время, Гарри чувствовал, что в душе Малфой знает и признает, что Поттер должен занимать высокое положение. Поэтому, мальчик иногда позволял себе некоторые вольности, вроде острого словца или скривленного носика.
На самом деле, Гарри нравилось, как с ним обращается Малфой. Почему-то казалось, что точно так же к нему относились бы чистокровные родственники отца, разве что чуть помягче. Однажды они целый день вообще ничего не делали, просто катались на лодке по Темзе и глядели на облака. Люциус завязал волосы в хвост, устроился на лавке и рассказывал подопечному о своих предках, о Блеках, о Поттерах и о других чистокровных семьях. Гарри слушал с огромным интересом, но в конце дня все равно слишком устал воспринимать новую информацию и уснул на плече аристократа.
Как-то раз Люциус принес своему подопечному целую охапку хорошей, дорогой одежды, которая пришлась Гарри как раз в пору. Сначала мальчик хотел оскорблено отказаться, во-первых, он не нищий, чтобы принимать подачки, а во-вторых, парнишка подозревал, что ему предлагают обноски Драко. Гордость, утопленная в помои на лондонских улицах, возвращалась на свое законное место и яростно бунтовала против подобных подношений. Однако после резкой воспитательной речи Малфоя, вещи пришлось все-таки принять. Так уж сложилось, что они теперь часто вместе выходили в маггловские районы, сбежав от внимания Ордена Феникса. А в одежде Поттера, с дадликова плеча, это было даже не прилично. Не говоря уж о том, что его могли узнать прежние подельники, от которых Гарри ушел по-английски, не прощаясь.
Люциус в свою очередь начинал мальчишкой восхищаться. Постепенно забывались неприятные впечатления от первого знакомства, собственный гнев, презрение. В сердце появлялась странная теплота, направленная в сторону этого ребенка. Иногда, глядя на него, Люциус видел не худенького паренька в нелепых очках, а могущественного волшебника, который вполне мог бы взять на себя контроль над Англией. Ему казалось, что Гарри родился для чего-то великого, Темный Лорд не ошибся адресом, явившись в дом Поттеров много лет назад.
Малфою доставляло удовольствие смотреть на юного героя магического мира. На то, как ветер треплет его волосы, как он двигается, как говорит, как улыбается. Да на все! Его хотелось баловать, прижать к себе и тискать, как котенка, не смотря на всю его магическую мощь. Люциус сам не знал, как сдерживался от проявления подобной нежности. Ему казалось, что Поттер бы этого не понял и не принял. Да и для их планов это было бы вредно.
Однако от некоторых мелочей отказаться Малфой все-таки не смог. Ему категорически не нравилось, что такой красивый мальчик должен носить обноски кузена, поэтому в один из дней Люциус накупил множество хорошей одежды для него, сам, удивившись тому, как точно подобрал размер.
Дурсли Люциуса вообще раздражали своим существованием. Он не понимал, как у этих тупых животных – магглов хватало дерзости поднимать руку на того, кто был ему, да и всему магическому миру, настолько дорог и необходим. Аристократа бесило бездействие Дамблдора и Ордена Феникса, Министра и социальных служб. Но больше всего его выводила из себя собственная беспомощность. Малфой ведь тоже знал, видел и слышал все, что твориться с мальчиком, но во имя собственной выгоды, семьи, политики, Англии, наконец, он только молча сжимал зубы и перебинтовывал особо опасные раны. Люциус чувствовал себя ублюдком, не лучше Дамблдора, обрекшего мальчишку на подобное существование. Каждый день аристократ проходил едва ли не через свой собственный ад, пытаясь решить, что для него более ценно: темноволосый мальчишка, с любопытством слушающий каждое его слово и вечерами доверчиво засыпающий на его плече, либо магический мир, стонущий под гнетом двух гениальных манипуляторов и злодеев. И каждый день он проигрывал себе то один, то два шага. Гарри становился ценнее.
В бессильной злобе Малфой как-то раз даже отправился в трущобы, прихватив с собой пару тройку товарищей-Пожирателей, и безжалостно перебил всех тех, кто имел хоть какое-то отношение к той части жизни Гарри, о которой никому не стоило знать. Он не удержался от применения легилименции на мужчине, бывшим любовником Поттера в течение нескольких последних месяцев. Сам не знал, зачем это ему. Однако с отвращением заставил себя стоять и смотреть. На то, как Гарри откидывал голову во время секса, на то, как на его бледных ягодицах появлялись красные пятна синяков, как по спине мальчишки медленно тащили лезвие хорошенько заточенного ножа, и как не очень чистые простыни окрашивались кровью. Да крови Гарри в воспоминаниях было много: разбитые губы, поврежденная голова, изощренно истерзанная спина… Люциус не смог пытать этого человека, просто убил. Но если бы у него была возможность, он оживил бы его. И убил еще раз. И снова.
Малфой являлся человеком практичным, холодноватым с логическим складом ума. Такие страсти были ему не свойственны и ему самому казались неестественными. Нужно было что-то с этим делать. Не хватало только толчка…