Ну, же. Мни руки, гладь по спине, всхлипывай и слушай тихий и удовлетворенный смех. Открывай все новые очарования – трогательные мелочи, которые в другой показались бы вульгарными и грубыми. Полудетский очерк ее тела, бесстыдство, медленное погасание глаз(словно невидимые осветители постепенно гасили их, как прожекторы в театральной зале). Эти мелочи доводят тебя до безумия.
Правда ведь любит она другого человека, «забери меня отсюда» - шепчет тоже другому, в таксомоторе она даст ему поцеловать, и еще не раз и вовсе не в таксомоторе.
Конечно же, ты чувствуешь тот налет гнусности, который осел на твою жизнь после того, как ты связал ее с ней. И подозревал, и почти уловил, чувствовал громовой окрик судьбы, но не мог остановиться. А после…после полная слепота. Невозможно разглядеть даже голубоватого мерцания окна, те едва заметные отблески света, которые сохраняются стенами в ночные часы. Темнота не сдвигается с места, между ними и той темнотой существует какая-то плотная преграда. Как не три веки, не верти головой так и сяк, нет никакой возможности проткнуть эту цельную темноту, являющуюся частью тебя самого.
После переезда…он и она. Тихое хихиканье за спиной и возникшее однажды подозрение больше не дает покоя. Он и она, обман, ложь, они, вместе, он тут, здесь, вместе с ней, был, есть. Смех в темноте. это правда был лишь смех над…