Глава 7.
Усевшись в парке на скамейке, я смотрю, как солнце безнадежно пытается опуститься за линию горизонта. Белые Ночи. Как я вас люблю. Лето – пора спокойствия, легкости и свободы.
Я смотрю на своих новых друзей. Такое впечатление, что я знаю их уже так давно. Вот только что-то очень маленькое, но невыносимо серьезное мешает мне чувствовать счастье. Я чувствую, что нужен им. Я чувствую, что они любят меня. Мы не так долго знакомы, тем не менее. Я чувствую, что они понимают меня. Я люблю и понимаю их. Но я не чувствую, что мне они нужны. Почему так? Господи, почему так, черт возьми!? Я так устал пытаться разобраться. Почему?! Все ведь так хорошо!!! Почему именно сейчас?!
Я не предам их, и не брошу. Но ответить на свой вопрос я сейчас не могу. Я чувствую, что мешаю им. Хоть они и думают, что это не так. Мне не нужны они потому, что на самом деле им не нужен я. Я просто собрал их, и дал толчок. Но почему они до сих пор со мной? Почему стоят в моей тени? На сцене. Они же понимают, что все смотрят на меня. ПОЧЕМУ ВЫ ВСЕ СМОТРЕЛИ ТОЛЬКО НА МЕНЯ?! Ведь я же не смотрел на вас!!! Люди!!! Вы брызгали своей слюной, топтали и рушили мой мир, а теперь вдруг решили его полюбить? С чего вдруг? Лишь потому, что я стал выше вас?
И как мне не хотелось об этом думать в эту прекрасную белую ночь!!!!
Я закрываю глаза…

Если просишь что-нибудь у Бога – то будь честен. Но сначала пойми, что ты не можешь сделать этого сам. У Господа куча проблем, помимо тебя.
Я закрываю глаза…

Утро, ничем не отличающееся от ночи, встретило меня звуком компьютера. Я посмотрел на окно сообщения:

«Killer Queen (10:49 AM) :
ВСТАВАЙ, БЛЯ!!! Сегодня важный день…»

Сегодня мы встречаемся с продюсером. Действительно, что может быть важнее. Война, голод, лихорадка, хакеры, маньяки, глобальное потепление, зима со средней температурой +5, лето со снегом, инфляция, ядерное оружие, сверхмассивные черные дыры, отрицательные скорости, теории разбегающихся вселенных – это все не важно. Действительно не важно. Почему? Потому что я ничего не могу с этим сделать. Потому, что кому-то это нужно. Потому что я смотрю сегодня на небо, а оно чистое, и на улице лето, и температура летняя, и в кармане есть деньги пока еще, и у меня во дворе не рвутся бомбы, а с моего компьютера нечего воровать. Потому, что новая галактика если и образуется, то я об этом никогда не узнаю, а если и узнаю, то это знание не сделает меня счастливее. Поэтому сегодня действительно важный день. Относительно меня. Хотя мне плевать. И вот этого я объяснить пока не могу.
Выхожу из дома и, согреваемый лучами солнца, направляюсь к остановке. Автобусы, метро. День. Опять я чувствую суматоху. Опять меня затягивает в нее. И я начинаю бежать вместе со всеми, подхваченный руками толпы. Уворачиваясь от встречных прохожих. Опуская глаза. Поднимая глаза. Заглядывая в глаза.
Я закрываю глаза…

БЕГИ!!!!!!!!!!!!
Я закрываю глаза…

Лестницы, эскалаторы, несколько перебежек. Я у какого-то офиса. Ребята ждут меня. Заходим вместе в приемную. Во всем этом нет никакого смысла. И это уж точно не счастье. Поэтому остановимся на беглом описании ситуации. Нас просят подождать. Сидим. Разговариваем. Смотрим на часы. Кто-то читает журнал. Кто-то смотрит в окно. Я подхожу к секретарше:
- Простите, у вас тут курят?
Мило улыбнувшись в ответ, она показывает мне на дверь в конце коридора. Небольшая дверь с окошечком посередине.
- Там у нас курительная комната.
«Курительная комната»… почему бы просто не сказать «курилка». Ведь я не похож на высокопоставленного гостя, премьер-министра какого-нибудь, или оперного певца. Не похож на зануду и педанта. Откуда мне знать, на кого я вообще похож? Но к чему эта правильность. Я не расскажу ее начальству, что она общается со мной на разговорном языке. Да и что в этом такого уж плохого? Почему мы должны ограничивать себя. Дресс-код, эта режущая ухо речь. Дежурная улыбка. Все, чтобы не быть самим собой. Все, чтобы казаться лучше. Все, чтобы признаться себе в том, что настоящий ты не достоин того, чтобы выходить в люди. А ведь может она просто всю жизнь так говорит – курительная комната…
Почему нельзя придти в театр в кедах, а на работу в джинсах? Почему на похороны надо надевать черное? Ведь человек отправился в лучший из миров. Оторвался от всей грязи, лести, грубости, лжи и притворства и наконец-то попал на небо! Так давайте смеяться. Радоваться за него. Я не принуждаю вас. Ну так и вы не принуждайте меня. Почему я должен держать вилку не так, как ложку, когда сижу в ресторане? Что в этом такого некрасивого? Я же не руками ем… Почему в тот же ресторан меня не пускают в спортивной обуви, а в местный бильярдный клуб не пускают в камуфляже? Почему на выпускной я должен был одевать тот дурацкий костюм?
Почему мы так часто пытаемся скрыть свое истинное лицо. За всякими тряпочками и масками, делаем из самих себя чужих. Нам неудобно, но так надо. Потому что настоящий ты никому не нужен. Никто не будет сразу смотреть тебе глубоко в душу. Сначала посмотрят на твой костюм. Как в той поговорке, помните? Потому что внешность твоя – это пропуск. Пропуски выдают в бюро, бюро устанавливает правила. И ты слепо пытаешься соответствовать, каждый раз стесняясь себя настоящего, каждый раз создавая себя искусственного. Почему?
Почему когда я говорю «Спасибо!» мне отвечают «Пожалуйста!», хотя вежливее «Не за что!», и почему меня это так бесит? Почему люди каждый день чистят зубы, но упорно говорят «позвОнишь»? Почему курить – неприлично, а дышать всей той вонью, которой наполнен наш город - нормально? Почему если ты пьешь портвейн на скамейке – ты бездельник, а если в ресторане – ты авторитет? Разве дело в деньгах? И почему даже если я не хочу никого обидеть, я все равно должен думать, как бы не сказать чего-то лишнего?
Я стою и курю, разглядывая секретаршу через окошко в двери курительной комнаты. Она на секунду отрывается от монитора и смотрит на меня, и улыбка на лице, настолько легкая, почти неуловимая, не дает отвести взгляда. Она делает свою работу, получая от нее огромное удовольствие. Как будто бы она мечтала об этом всю жизнь. Она так счастлива, что я тоже начинаю незаметно улыбаться. Если бы можно было делить счастье, я попросил бы чуть-чуть у нее. Из кабинета продюсера выходят какие-то люди. Я смотрю на эту улыбку. Даже Джоконда стояла бы и курила сейчас вместе со мной. Грусть и радость, счастье и печаль перемешались в этой абсолютной чистоте, и превратились в свет. И я им ослеплен. Бывает такое состояние, когда ни о чем не думаешь. Я смотрю на ее лицо, и ни о чем не думаю. Смотрю, и тоже улыбаюсь. Одна ее рука лежит на столе, ее пальцы держат мышку. Другая подпирает голову. Это мгновение, пока она смотрела на меня… вот так и останавливается время. Мгновение. Человек, выходящий последним из кабинета, прощается с ней, и наша мимолетная связь прерывается. Рвется навсегда. Время набирает ход. Разгоняется. Как обычно. Я смотрю на того, кто помешал мне, или нам, или все же мне… и узнаю. Это мой басист. Вся моя старая группа. Непонятно куда пропавшая. Еще кто-то с ними. Наверное, новый солист. Все друг за другом покидают приемную. Басист кидает взгляд на Тимура и Ваню, на мою сумку, лежащий на полу. Сколько раз он её видел? Столько же, сколько видел меня. Её тяжело не узнать. И все же он смотрит на неё, как будто в первый раз, как будто вообще не видит, и ни тени смущения не пробегает по его лицу. Не оборачиваясь, он выходит.
Я закрываю глаза…

Уютно и комфортно, радостно и смешно – сегодня опять не про меня. В поисках своего дома я опять забрел в какой-то тупик, из которого не могу выйти. Я не понимаю, что происходит. И не вижу конца, хотя точно знаю, что он будет. Мне надоело путешествовать. Я думал, что нашел свой вечный приют – но это оказался не он. Там меня ждали, но не предложили остаться. Куда иду я теперь и зачем?
В мире все заканчивается. Рано или поздно…
Я закрываю глаза.

Заходя в кабинет, я даже и забыл думать, к кому мы пришли и зачем. Я хотел спросить про свою предыдущую группу, но слова не могли слезть с моего языка. По внешнему виду человека, сидящего а столом, я понял, что он был чем-то расстроен.
- Вот придурки! А ведь в них есть большой потенциал. Но мне никак не вытащить этот потенциал из них.
- О ком вы?
- Да вот видели ребят? Которые сейчас вышли. Собрались, все у них классно, но не было гитариста нормального. Нашли. Но тут солист покончил с собой. Долго не репетировали, сидели без дела. Сейчас вроде как нашли наконец, но что-то у них с ним не ладится. Не то это, что им нужно. Не то, что они хотели. Ну да черт с ними! Давайте поговорим о вас. Вы, ребята, действительно стоите внимания!
Я не могу понять, что он говорит. Как это у них не было солиста? Я был их гитаристом, и я был солистом. И мы не сидели без дела. Что за бред? То ли он сам врет, то ли они ему соврали. Не понятно, зачем. Может, они просто меня стесняются? С какой стати, но все же… он прав в одном – черт с ними. Предательство, его можно простить. Я простил. Честно простил их всех, и не держу на них зла. Но можно ли простить самого себя, будучи предателем? Не знаю…
Мы долго разговаривали о нашей группе, о наших песнях. Мы долго обсуждали всякого рода мелочь… Он хотел от нас хит. То есть не от нас. От нас он хотел песню, которую собирался бы сделать хитовой. Я сижу на стуле, и все мое естество показывает, насколько мне не нравится эта идея.
- Что-то не так? – спрашивает он.
- Да. Вы хотите сделать из нас еще одну поп-группу одной песни. Чтоб этой песней заездили уши всем маленьким девочкам, чтоб ее крутили не переставая по радио, чтоб мы выступали на сборных солянках, исполняя ее? Вы этого хотите?
- Нет, - он ответил абсолютно спокойно, и его спокойствие сбило меня с толку. Я понял, что начинаю ему верить.
- А чего?
- Мне нужна ваша песня, чтоб создать концепцию альбома. Чтобы весь альбом был выстроен в ряд, был единым целым.
- А вам не кажется, что концепция альбома – это мое дело?
- Кажется. Мне кажется, что ты никогда не занимался этим всерьез, - его слова задели меня, но это, в общем, была правда, - ты писал то, что тебе нравилось, и все это смешивал на одном диске, называя это альбомом. Я же хочу, чтоб теперь ты начал думать головой. Вы начали думать головой. Мы начали… мы группа. Пойми. Хочешь писать свои песни – иди и пиши их сам по себе. А пока у тебя есть ребята, чье мнение тоже важно. Также важно, как и твое. У тебя есть я. И все мы – это группа. И мы должны работать вместе. Заметь, не творить, а работать. Творить каждый будет по-отдельности. Я говорю – работать. Значит, сидеть в студии, слушать друг друга и предлагать новые идеи.
Песня ваша мне нужна для того, чтобы понять, в каком ключе делать альбом. Это не значит, что я буду заставлять вас писать те песни, которые я скажу. Я просто буду помогать сделать все так, чтобы это звучало потрясно. Все в целом. Понимаешь?
- Да, - хоть я был немного ошарашен этой тирадой, и толком не знал, что это – естественное желание помочь, или просто лапша, которую он вешает нам на уши? Хотя какая, к черту, разница. Рано или поздно, все умирает!
Я закрываю глаза…

(продолжение во вторник)