Я все стою на дороге и жду машину. И рядом его тело. Я смотрю в открытые глаза и вижу счастье и легкость. А машины нет. Пора уходить отсюда. И вот я уже бегу вдоль дороги. И никто не может остановить меня. Ни ветер, ни дождь. Я бегу, и не смотрю назад.
И я бегу так, пока не кончаются силы. Я начинаю верить, что ничего не было. Я ведь уже слишком далеко убежал. Силы кончаются. Я устал. Устал бежать. Я и так уже слишком далеко. Но я все равно помню, откуда я убежал. И я буду помнить это каждый день.
Я сижу на краю тротуара, грустно глядя на проезжающие туда-сюда машины. Мимолетное желание броситься следом под колеса прошло. Его сменило злость и грусть, отвращение и обида. И с каждой проезжающей мимо машиной мне все больше хотелось выйти на середину дороги и лечь поперек нее. Но обычное чувство страха перед смертью сдерживало и заставляло продолжать сидеть на поребрике, глядя, как уносятся прочь автомобили. Дождь намочил мне волосы, ветер растрепал их, а солнце, пробившее тучи, грело мою спину. Я встал и пошел дальше. Не знаю, куда именно. Просто дальше. Я смотрел на лужи вдоль дороги, смотрел на небо, просветлевшее и высохшее, смотрел на радугу. Я смотрел на линию горизонта, и видел, как дорога переваливает через нее, продолжая свой путь там, за гранью. И мне вдруг так захотелось туда, что это желание пересилило всю грусть и обиду, злобу и ненависть, оставив внутри маленький кусочек радости.
Я закрываю глаза…

Мы с Машей просидели всю ночь на кухне, рассказываю друг другу про себя. Даже не целовались. То ли потому, что это не входило в наши планы, или просто мы друг другу не нравились настолько сильно. Вряд ли. Скорее всего, просто хотелось поговорить. Рассказать о том, что наболело, и послушать проблемы других. Утром я лег, даже не раздеваясь. Я лег на небольшом диване, так как мою кровать заняла Маша. Через три часа сна в дверь позвонили. Это пришел наш басист. Мы ушли на кухню.
Я стою и смотрю в окно.
- Кто у тебя?
- А с чего ты взял, что у меня кто-то есть?
- Ботинки бабские в коридоре.
- А, точно. Это Маша.
- Че за Маша?
- Да ты ее не помнишь. Она была последний раз на даче.
- Как выглядит?
- Зайди, да посмотри.
- Да мне как-то неудобно.
- Она точно спит. Три часа назад только легла.
Он встал и пошел к двери в мою комнату. Приоткрыл ее на пару сантиметров. Долго вглядывался. Закрыл. Я стою и смотрю в окно.
- Да, помню. И что она тут делает?
- Спит.
Он понял, что я не хочу говорить о ней.
- Я вот что подумал. Слушай, что теперь делать с группой?
- Не знаю. А не слишком ли рано мы отошли от похорон, чтобы заниматься группой?
- А что, это что-то криминальное? Или теперь вообще ничего не делать? Миша бы этого не понял.
- И что ты предлагаешь.
- Может, ты будешь петь? У тебя вроде нормальный голос. Спой что-нибудь.
- Что?
- Ну, что-нибудь наше.
Я сходил за гитарой, вернулся и сел на табурет.
- Что петь?
- Что хочешь.
- Как-то непривычно. Я даже стесняюсь, что ли?
- Да пой ты, наконец!
Я спел одну нашу старую грустную песню.
- Ну, вроде неплохо.
- Да?
- Нет, очень даже ничего. Голос. Чем-то на Мишин похож.
- Спасибо.
Я поворачиваюсь на табуретке, чтобы поставить гитару к окну и замечаю Машу. Она стоит в дверях моей комнаты, непричесанная и неумытая, и смотрит на нас. Здоровается с моим гостем.
- Слушала, как я пою?
- Да.
- Ну и как.
- Неплохо. Но, на мой взгляд, тебе надо еще потренироваться.
- Я знаю.
Маша уходит в ванную.
- Ну что, тогда решено? В пятницу на репетицию. Учи слова.
- Да я ведь их сам пишу.
- Ах, ну да.
Мы сидим и смотрим в окно.

И снова начались репетиции. Много времени прошло, и много что пришлось делать по-новому. Тем не менее, получалось вполне неплохо. Я пою и играю. И теперь уже вижу себя не просто гитаристом. Я ощущаю себя лицом группы. Это и радует, и одновременно не дает покоя. Миша был энергичен и весел. С живыми, яркими глазами. После его смерти у меня его радости не осталось. А энергии у меня никогда и не было.
Я сижу на окне в стене нашей точки и смотрю на улицу. Кто-то мирно идет домой. Пьяный, как обычно в такое время суток. Проехала колонна уборочных машин, выгребая, одна за другой, снег на тротуар. Тишина и спокойствие. И никому никуда не надо. По льду Невы ходят пьяные подростки. Лед крепкий и выдержит их. Но они этого не понимают, и думают, что каждый шаг – это шаг к смерти.
Я сижу и смотрю за окно, и, всеми своими чувствами ощущая ночь, хочу, чтобы она продолжалась, оставляя мне это одиночество, свет фонарей и безмятежность погасших окон. И горький свист ветра. И грустная полоса асфальта. И непоколебимый покой льда. И прожигающая чернота небес. Я сижу и смотрю на это, и чувствую, как меня затягивает этой тоскливой непринужденностью.
- Хватит курить, давай еще раз последнюю проиграем.
И вся ночь рушится во мне, превращаясь в слабоосвещенную каморку с парой комбиков и барабанной установкой. И я даже теперь не знаю, что мне ближе.
Я закрываю глаза…

Утро, и широкое поле, на сколько хватает глаз простирающееся вперед и упирающееся в нежно-голубую линию горизонта. Я сижу под большим деревом. Мимо проходит маленькая тропинка. Я отдыхаю в тени и смотрю на тех, кто иногда проходит по тропинке мимо. Вот идет старый крестьянин, неся в огромных руках косу. Я знаю, что он собирается делать. Он собирается косить поле. А вот через некоторое время проходит человек с собакой, неся на плече ружье. Он идет на охоту. Вот возвращается крестьянин. Он хорошо поработал и теперь идет на обед. Вот пробежали девочки, щебечущие, как птицы. Я не знаю, чем они в точности собираются заниматься, но, скорее всего, какими-то полевыми работами. Вот возвращается охотник с двумя утками, которых он подстрелил у реки. Я сижу в тени дерева. И опять мимо идут люди, и я прекрасно знаю, чем собираются они заниматься: косить, рубить, охотиться и собирать урожай. А потом домой, а потом снова на работу. А потом снова домой. И так всегда. А вы говорите, что нет вечности? Это, смотря, что под ней подразумевать. Все равно, кто будет это делать, все равно, кто будет этим заниматься, но это никуда не денется. Так будет всегда. Кто-то пытался уйти за поле. Многие оттуда не возвращались. Многие там погибали. Многие же находили то, что искали. Эту не вечность. То, где каждый день не похож на другой потому, что там ты становишься на один день ближе к своей цели и на одну долю меньше боишься смерти. Я не был там, и не знаю, как это. Но именно туда я и собираюсь. Там, наверное, мой дом. Я не буду ходить в поле каждый день. Я пройду его насквозь, и уже не вернусь сюда. Я ничего здесь не забыл. Я знаю, что собираются делать все эти люди, идущие мимо. Но совсем не знаю, что же делать мне. Я встаю, беру свою сумку и иду поперек дороги, ухожу сквозь высокие колосья к горизонту, оставляя за собой большое дерево, такое же ветвистое и нелепое, как все, что здесь есть. Такое не похожее на мой дом.
Я закрываю глаза…

И опять очередной день готов постучаться в мое окно. Но мое окно задернуто шторами и не видит его. В мою голову готов влезть яркий солнечный свет. Но ему не пробиться ко мне. Утро уже давно кончилось, да и день клонится к вечеру, а я только теперь привел себя в порядок и вышел на улицу. Сегодня мы с друзьями решили просто погулять. Ничего не делать. Просто погулять по улицам, проспектам и дворам нашего города. Мы встречаемся в вестибюле станции метро, покупаем в ларьке пиво и отправляемся ходить по местам, которые знаем, как свои пять пальцев. Мы просто идем. Никуда. Разговариваем и смеемся, вспоминаем то, что было с нами раньше. Занимаемся полной ерундой. Кончается пиво, и мы идем, и покупаем еще. А потом еще. И наплевать на то, что ноги уже замерзли. И на то, что деньги кончаются очень быстро. Что-нибудь придумаем. И мы ходим туда-сюда, и не нужны никакие бары, рестораны и клубы. Не нужны незнакомые люди. Мы бегаем по парку и стреляем друг в друга снежками. Это весело и бесплатно. Мы сидим на скамейке. Нам тепло и удобно. Мы бегаем по льду Невы. Нам хорошо и весело. И плевать на все, что тревожит. Сегодня у нас выходной. Плевать, что что-то не ладится. Плевать на все эти глупые, неоправданные мысли, которые всегда загоняют меня в тупик. Сейчас они действительно кажутся такими – мелкими и неоправданными. Плевать, даже если завтра не наступит. Сегодня на все плевать. И мы бежим дворами, сматываясь от милиционеров. Мы сидим на крыше и плюемся в проезжающие автомобили. Мы стоим на мосту и курим. Мы лежим на снегу и поем. Мы едем в метро и смеемся. Мы вместе, и больше ничего не нужно. Даже когда кончаются деньги, мы гуляем и радуемся. И тут у кого-то звонит телефон. Это наш друг, который сегодня не смог с нами встретиться, поэтому он предлагает сделать это ночью у него дома. И мы едем к нему и сидим там до утра. Кто-то ложится спать, кто-то остается до тех пор, пока не взойдет солнце. И тоже ложится. А когда все просыпаются, с болью в голове, или без нее, все смотрят телевизор или просто валяются на диване. В конце концов, все разъезжаются по домам. И только дома понимаю я, что нечего мне здесь делать. Хожу, не зная, чем себя занять. Возьму гитару, но и она не спасает от этой чертовой тоски по вчерашнему дню.
Я закрываю глаза…

Голубое небо. Тепло. Ровная, твердая земля. Я иду по своему полю, ухожу от надоевшего мне. Я иду, порой останавливаюсь и смотрю назад. Только мне теперь совсем не жаль, что я ушел. Нет разницы, что со мной будет там, за полем, я не знаю этого. Но я точно знаю, что меня ждет там, откуда я сбежал. Я знаю это настолько хорошо, что мог бы составить план своих действий с четким указанием времени. И не ошибся бы. Кто-то идет к этому долгое время, кто-то мечтает об этом. Кто-то довольствуется этим, как малым. Я ушел, и не ждите меня, я не вернусь. Хотя так жалко расставаться с вами. Но со мной остаются голубое небо. Тепло. Ровная, твердая земля. Это так прекрасно. Я счастлив, сделав свой выбор. Я счастлив, что я смотрю вперед и не знаю, что там. Я так несчастлив, что вас нет со мною. Я так печалюсь вашим непониманием меня. Спите спокойно, сегодня не будет моих слов. Спите спокойно, и утром все будет, как обычно. Спите спокойно.
Я закрываю глаза…

Бегу. Сам не знаю, зачем. Бегу домой. Репетиция закончилась как обычно, и теперь я бегу домой. Хотя там ничего меня не ждет. Бегу, хочу остаться один, погулять по комнате, посмотреть, как работает кран на стройке. Светит солнце, люди бегают по делам. Я запираюсь в своей квартире, включаю компьютер, кладу рядом блокнот с кучей недописанных песен, и иду на кухню пить чай с бутербродами. Так не хочется ничего. Вообще совсем не хочется что-либо делать… Как будто я работал и очень устал. Но я не работал. Я занимался своим любимым делом, а устал я, когда вышел на улицу и посмотрел вокруг. Устал от всего балагана и захотел остаться одному. Ничего не поделаешь. У каждого свое место. Банкир – в банке считает деньги, водитель - за рулем ведет машину, повар – на кухне варит еду. Все они крупинки огромной схемы взаимодействия организмов. И даже я, стоя с гитарой во время репетиции, даже я часть этой системы. Поэтому я устал. Устал от этого, хотя знаю, что это нужно. Если все начнут уставать, то вся схема пойдет к черту и не будет никакого взаимодействия. Но я слишком устал от нее… Хотя какого черта? Неужели я один такой? Все устают… и не жалуются.

(продолжение в воскресенье)