Я сижу на сыром полу и пытаюсь вспомнить свое имя. В какой-то комнате. Стены – совсем голые. Разглядываю обрывки забытого за окном ветра. Ведь сегодня такой же день, как и всегда. Такой же короткий, такой же тяжелый. Такой день просто создан для того, чтобы прожить его правильно. Сделать все то, что тебе нужно, и вечером уснуть. Погрузиться в бессмысленное забытье, а утром вынырнуть из него, и побежать дальше. Снова вершить дела. Так интересно…
Я сижу на сыром полу, разглядываю солнце, падающее за горизонт. Сколько раз еще упадет оно до того, когда я скажу, что мне теперь не интересно?! Что мне не интересно жить, дышать, смотреть, слушать. А в перерывах еще кого-нибудь любить. Или что-нибудь… Но время не терпит промедлений. И ты бегаешь то туда, то сюда, пытаясь успеть сделать то, что все равно тебе уже не поможет.
Представь себе белку в колесе…
Мы носимся по кругу, заменяя тяжелый день бессонной ночью. И разбитое утро не дарит уже никакой радости. Мы носимся по кругу, пока не упадем, и земля не заберет нас. Мы носимся, чтобы что-то оставить за собой. А это что-то тает еще раньше нас. Забавно, правда…
«Куда ты бежишь?» Я бегу…
Я сижу на сыром полу и думаю, могло ли быть все иначе? Могло ли мне это понравиться? Разве мог бы я этого не заметить? Не заметить, что вчера кто-то умер, а сегодня я даже не помню кто… А ведь он жил. Долго жил, и что-то делал. И к чему он пришел в итоге? Я пока не знаю… Но, может, есть за всем этим что-то… что-то такое, что будет тебе вознаграждением. Какой-нибудь пух. Покой.
Я сижу на сыром полу и пытаюсь вспомнить свое имя. Помню все имена, но не помню своего? Что это значит? Ммм… Это значит, что никто другой его тоже не помнит. Это значит, что я ничего не дал тебе, и таким, как ты, чтобы ты смог бы запомнить меня. Это значит, что все это было бессмысленно. Самообман, приправленный чьим-то враньем. И это все привело к тому, что…. Стой. Подожди, я вспоминаю. Вспоминаю свое имя. Я даже помню, с какой буквы оно начиналось. «И»… а как же дальше… черт… И-и-и-и… Вспоминаю. Да, точно! Я вспоминаю свое имя. Не могу произнести, пока, но вспоминаю. Я его помню. Теперь мне гораздо легче. Я не знаю, где я, не знаю, почему. Но я знаю, как меня зовут. Илья... Теперь я хоть смогу представиться. Когда за мною придут.
Я сижу на сыром полу, а за моей спиной, на веревке, зацепленной за люстру, висит человек, отбрасывая тень на стену. Я знаю его, но не знаю, откуда. Рядом валяется перевернутый стул. Я стараюсь не смотреть в его сторону. Я знаю, что теперь мне нужно уйти, и только теперь понимаю, как дорого мне все то, чего я раньше даже и не замечал. Это окно, эти стены, эта люстра. И этот день. И прошлая ночь. И падающее солнце… Я бы теперь мог смотреть на него бесконечно. Но нельзя. Я сижу на сыром полу, и плачу. Плачу, что так хочу остаться, а ведь так не хотел бегать по кругу. Подарив нам жизнь, Бог забыл дать нам выбор. Вот ведь не повезло…
Я сижу на сыром полу, а в комнату тем временем входят люди. Все очень быстро. Я смотрю, как они вскидывают руки, как они падают на колени, как они обнимают висящего. Потом появляются другие, в форме. Фотографируют. Все очень быстро. Пишут. Несутся по кругу. А я тем временем просто сижу. Все эти люди, даже в форме… Я их так люблю. Но они меня не замечают, а я их не слышу. Потом тело снимают и уносят.
Я сижу на сыром полу, и вдруг вижу лучик света, разрезающий стену. Странно, именно так всегда себе и представлял это. Стену пробивает свет в форме каких-то веревок, и я впервые слышу голос, который просто говорит «Иди сюда». Никаких аудио-эффектов. Я сам так раньше говорил. Я встаю, и веревки опутывают меня, начиная тянуть вверх. Выдергивая меня из…. моей квартиры…. моего дома…. моего города…. ах….. пронося меня мимо моих друзей…. мимо…. моего бездыханного тела, загружаемого в большой автобус через заднюю низкую дверцу.
Слава Богу, что я помню свое имя. Значит и вы его не забудете. И пух кружится вокруг меня.