Я очнулась от шорохов. От пугающе громкого звука для этих мест. Кажется, все живое пришло в движение, возбужденно роняя снег с пушистых веток. Я услышала деревянное тиканье маленькой птички за десятки метров от кромки леса. Я смогла различить ворчание старого медведя в берлоге, разбуженного стаей голодных волков. Я услышала, как разбегаются звери, испуганные серыми спинами.
За мной пришли. За углом дома все явственнее слышно шумное дыхание агрессивной стаи. Я чувствую как вожак сладко втягивает воздух, представляя свою добычу, воссоздавая ее по запаху. Мое тело покрывается сладкими мурашками, мои мысли уже не принадлежат мне. Последнее, что я успеваю осознать - этого легенда мне не поведала. Тогда, в шумной темноте ненавистного мне города и речи не шло о подобном безумии.
Я озадачено перевожу взгляд на свои руки и вижу обожженные пальцы. Все верно. Мне не имеет смысла даже проверять - карман уже пуст. Мои разум мне этого не покажет, но отрава, превращенная в дым уже глубоко во мне. Может, так даже лучше.
Ни любви, ни тоски, ни жалости. Все, что во мне осталось - это смешанное с болью любопытство. Сквозь ватную голову, усыпанную снежным пухом проглядывают мутные образы. Я вижу вожака и стаю - приоткрытые пасти, нетерпеливо скребущие по снегу когти. Шкуры, засыпаемые снегом. От броска стаю удерживает только замерший впереди огромный волк. У вожака сегодня другие планы на свою добычу, и его братья и сестры еще не в курсе. Они все так же упрямо желают видеть кровь на белом снегу, видеть как она шипит на холодном ветру. Они жаждут испытать мою плоть на вкус, они уже мысленно отрывают кровавые куски с моих белых костей. Они будут разочарованы сегодня.
Вожаку плевать на мысли стаи. Сегодня он будет думать о себе. Его огромные лапы утопают в мягком одеяле из сверкающих осколков. Он чувствует каждую снежинку, гранями впивающуюся в тело. Его ощущения слишком острые от еле сдерживаемого желания. Он чувствует запах. Тот самый запах, что обещала ему древняя легенда. Сегодня стая будет голодать, чтобы вожак смог утолить свой голод.
Я вздрагиваю от боли, хватаясь рукой за деревянную раму. Мое тело сводит от желания подчиняться тому, ради чего я была придумана. Ради чего легенда была рассказана, ради чего я ловлю рукой снежинки именно в этой глухой стороне. Меня так затягивает предвкушение будущего порока, что пальцы на моих ногах начинают гореть от старой раны. Старинной, как сам мир, раны. Искупление порока - вот как моя затуманенная память называет эти боли. Я чувствую костры, заботливо разожженные в маленькой деревеньке. Я вижу своих сестер и их безумные улыбки. Я вижу, как их тела лижет огонь, растворяя кожу. Я слышу их стоны, разрывающие мои перепонки. Я чувствую как и мое тело исчезает в очищающем пламени.
Сестры. Мне будет не хватать вас там, куда отправляют меня эти озлобленные горем
мужчины и женщины. Я всегда буду помнить наши встречи - от момента моего посвящение, до момента моей коронации. Кто бы мог подумать, что главный критерий есть только у меня, кто бы мог подумать, что мое дно возведет меня на трон. Как же мне будет не хватать наших порочных игр на тайной горе. Как же мое тело будет страдать все последующие тысячелетия. Через языки пламени я ловлю взгляд обманутой женщины, ненавистный взгляд, почти безумный. Они все ненавидят моих сестер, они все яростно ненавидят меня. Сжигая горстку ведьм у старой, полузаброшенной церкви они пытаются искоренить порок, очиститься от грязи. Но они не видят того, что твориться за их спинами. Это видно только мне и моим сестрам с высокого столба у старой церкви. За спиной той женщины, что ненавидит меня больше всего я вижу возбужденный блеск в глазах ее мужа. Я ощущаю, как его взгляд касается моего полуобнаженного тела. Я чувствую его желание, я вижу в нем тьму. Вы опоздали, озлобленные мужчины и женщины. Мои сестры уже посеяли порок среди вас. Мы, недостойные жалости ведьмы, уже поселили в ваших душах желание запретного, вожделение к пороку. Я умирала со счастливой улыбкой на лице, я была готова. Я знала, что произойдет, я успела смириться с этой мыслью уже тогда, когда у вас ее еще не возникло. Я подготовилась.
Я помню все до мелочей даже спустя тысячелетия. Я помню старые камни и запах плесени. Я помню костер, разожженный посреди старой пещеры. Тогда метель чуть было на нарушила наши планы, и мы были на взводе. Такого шанса у нас больше могло и не подвернуться, такой ночи могло больше не случиться в нашей жизни. Мы едва не упустили шанс, пробираясь сюда сквозь снежные стены. Но вот я уже у костра с моими сестрами, уже коронованная, уже признанная богиня тьмы. Я помню скрепленное нашей кровью заклинание, я и сейчас могу почувствовать запах наших жертвоприношений. Я никогда не забуду слова нашей черной молитвы. Мои слова.
"Меня сожгут." - зазвучало под сводами пещеры. - "Я буду гореть на ваших глазах. Мы все будем гореть на глазах у зараженных нами душ. Это решено на уровне недоступным для моих вмешательств. Мы будет гореть, и это уже не исправишь. Но мы можем исправить саму суть предсказания. Мы обманем, и будем вечны. Мы сгорим и будем страдать в искупающем огне тысячи лет. Мы будем раз за разом падать на дно, мы проживем тысячи самых страшных жизней. Тысячи лет, сестры, мы будет воплощаться в самых страшных грешницах всех эпох. Мы будет падать и страдать от своего порока. От своей неспособности быть как все. Наши мучения будут страшны, как волки этого леса. Наша боль будет сильнее, чем испытывали наши жертвы. Мы будем гореть тысячи лет. До тех самых пор пока девушка с бездонной душой не возродит нас своей жертвой. До тех самых пор пока вожак не заберет боль своей добычи." - Мой голос срывается, я в изнеможении опускаюсь на холодный камень. Сестры заботливо накрывают меня волчьей шкурой. Я смотрю на их возбужденные лица и умоляю дьявола, чтобы они умерли как можно быстрее. Чтобы тогда, когда придет судьбоносный момент, их не мучила бы боль от плавящихся в огне пальцев.
Та самая, что сейчас мучит меня. Та сама боль, что недвусмысленно дает понять, что та девушка из легенды - именно я.
Снежинки кидаются мне в лицо и я возвращаюсь в действительность. Передо мною снова мерцающие от лунного света сугробы и рычание стаи. Я чувствую их нетерпение, но еще сильнее я чувствую вожака. Он тоже нетерпелив, но по своему. Он в бешенстве, что не может просто взять то, что желает больше всего. Он в ярости, но пока готов ждать, готов пойти на уступки для своей будущей жертвы. Самой важной, самой желанной жертвы. Той, что обещана ему старинной легендой. Той, что освободит его от вечного голода, от преследующей его участи. Это тело, что испуганно сжимается в паре метров от него освободит его от проклятья.
По лесу разнесся отчаянный вой голодной стаи. Мой пальцы соскальзывают с оконной рамы, ногти напоследок царапают старое дерево. Мое тело с головой укутывает снежное одеяло.
[504x363]