Раннее утро в подмосковном городе сияет всеми цветами серого. Хмурое однотонное небо плавно перетекает в однотипные высотки, у горизонта сливающиеся с непримечательным городским пейзажем. Голые ветки деревьев и грязная каша, бывшая когда-то снегом, превратили все вокруг в расплывающиеся образы из ночных кошмаров. Сонные люди в грязных машинах старательно обливают дорожной слякотью замешкавшихся пешеходов. На лицах как первых, так и вторых я не могу вычислить ни одной новой эмоции. Все тажа апатичная обреченность главенствует в глазах людей. Город, как будто, проживает один и тот же день все снова и снова. Никаких изменений с тех пор, как я покинула это место. И, от чего-то, я не очень сильно удивлена этим фактом. Черная хандра - второе имя этого небольшого городка.
В доказательство своей правоты я получаю стандартный утренний пинок в спину в тесном переходе. Зная по опыту, что оглядываться и стыдить не имеет никакого смысла, я привычным жестом перекидываю тяжелую сумку за спину. Ремешок весело чиркнул по куртке, сумка, не долетев до поясницы, самортизировала обо что-то за моей спиной. Удивленное хрюканье сзади быстро переросло в отборный мат, с попыткой заглянуть в глаза обидчице.

"Мне, то есть. Ну-ну: много это бесполое существо углядит в такой темноте, да еще за очками. В ушах старательно надрываются ребята из Anacondaz, так что: я вижу только отвратительно перекошенный рот с дешевой помадой. Попытка вылить на меня весь свой утренний негатив засчитана, но провалена. Шагай на свою унылую и, скорее всего, ненавистную тобой, работу. Я слишком долго прожила в этом городе, чтобы так легко выйти из себя."

Раздолбаные тысячами ног ступеньки перехода наконец-то остаются позади. Желтые лампы электричек и метро, тишина вагонов и тепло переходов сменились на серое утро, холодный ветер, лиц не русской национальности, грязь и не зажившие еще раны прошлого. "Вы прибываете к конечному пункту маршрута" - прозвенело тоненьким голосом в голове. Шутки моего подсознания, измученного ранним подъемом, все чаще относятся к категории черного юмора. Я привычно лезу за сигаретами. Дурацкая привычка курить при каждом удобном случае въелась в меня, как пятна крови в форму. И неприятный голосок внутри все чаще стал шептать, что я могу испоганить себе всю жизнь этой никотиновой зависимостью. Обычно я мысленно соглашаюсь, давя в себе злость, но не предпринимаю даже и попытки бросить. Вот и сейчас – приятная гладкость сигаретной пачки в руках, заставляющие нервничать поиски зажигалки. Заслужив ненависть десятка людей, притормаживаю у билетных касс, ладонью прикрываю огонек от ветра. Первая затяжка после такого долгого пути вызывает у меня почти эйфорию, и я на какое-то время мирюсь с окружающей действительностью. Что не скажешь о тех, кто пытается меня обойти. Некоторые, достаточно грубо пробивающие себе путь, даже делают попытки сдвинуть меня с места. Достаточно глупо, учитывая дорожную обстановку. Двадцатилетний опыт общения с этим городом помогает безошибочно выставлять части тела так, чтобы попытки травмировать превращались в случаи самоповреждения. Через наушники я слышу только часть их брани, но этого достаточно, чтобы понять, что лексикон в городе так же не изменился.

"Доброго тебе утра, малая родина! Если утро понедельника может быть таковым."

Сигарета дотлела до середины, я сбиваю пепел прямо под ноги себе и окружающим. Перекур дает мне время повнимательнее осмотреться вокруг.
Люди бегут бесконечным потоком, не видя вокруг ничего, да и не желая смотреть. Марафон «на работу – с работы», происходящий во всех регионах страны, набирает обороты. Что ж: мой отпуск - еще не повод стоять здесь вечность. Запихиваю окурок в ближайшую урну, досадно морщась от противного ощущения, когда куришь натощак. Пожалуй, пора и мне пачкать сапоги в родной грязи. Натянув перчатки, вливаюсь в поток людей с безразличными глазами. Те, конечно, сразу к остановкам, а вот я могу себе позволить и пешую прогулку. Стоит начать этот пятнадцатидневный перерыв с чего-то нового и жизнеутверждающего. Выбравшись из стада рабочих лошадок, я привычно заворачиваю на центральную улицу.

«Да, прекрати! «Жизнеутверждающего», «нового»… Каждый месяц эти твои набеги заканчиваются слезами и депрессией. Давай называть вещи своими именами. Это вот – столб, это – лужа, а ты – наивная, мечтательная дура!»

Вызвав приступ недоумения у дядечки в пластиковых очках, я криво улыбнулась свом мыслям. Если я начинаю обращаться к себе во втором лице, значит день будет полон псевдо-философских размышлений. Интересно, успею ли я дойти до дома, пока меня не накрыло черной депрессией?
Холодный ветер заставляет меня вздрагивать от своих неожиданных набегов, а погода, своей унылостью, соревнуется с лицами прохожих. Чертыхаясь и балансируя между льдом и слякотью, народ повально бежит мне навстречу на железнодорожную платформу. Те счастливчики, что выбирают поездки на личном авто, намертво застряли в пробке у переезда. В этом городе всегда так: хочешь попасть на работу вовремя - лезь в электричку, не любишь общественный транспорт - садись за руль до шести утра. И близость к столице нашей родины делает этот факт еще абсурднее, чем он есть.
Я привычно пробираюсь по знакомым с детства улочкам к родному дому, вяло рассуждая о доле свинства в человеческой природе. Утренняя толкучка все же не прошла даром. Вскипающая во мне ненависть, в последнее время, все чаще вызывает только одно желание - закурить. Вспоминаю, где нахожусь, и начинаю злиться сильнее - единственное место, где можно так рано купить сигарет осталось у билетных касс. А ветер, между тем, набирает сил, как будто готовиться превратиться в торнадо. Заледеневшие в перчатках пальцы заставляют ускорить шаг и на время забыть о своем желании. Единственное, что мне остается - глазеть по сторонам, в поисках хоть каких-то изменений. Пожалуй, появись в городе хоть что-то новое, это помогло бы мне смириться с окружающей действительностью. Но глазу все так же не за что зацепиться по дороге до дома - все до мелочей уже въелось в подкорку. Как будто я была здесь только вчера, и, отработав смену, спешу к теплой кровати и сытному завтраку. Между тем, как прохожим явно везет меньше и их ждет обратный процесс. И не у одного из встречных не видно радости на лице от этого факта.
Единственное, что всегда забавляло меня здесь, так это люди. Не сами по себе, конечно, скорее мое отношение к ним. Прожив здесь двадцать лет, я каждый день вглядывалась в лица в попытке найти хоть одно, знакомое мне. И каждый раз претерпевала фиаско. Бывало, конечно, встречались мне знакомые по лицею, бывшие друзья и любовники. Но встречи эти происходили настолько редко, что создавалось ощущение, будто этот город каждый день заселяют разными людьми. И лишь изредка система терпит сбой и отправляет в этот ад уже бывавших здесь.
Преодолев очередную дорогу, скрывающую под своей грязью затертый пешеходный переход, я вновь вспомнила о своей постыдной привычке. Наверное, сыграл тот факт, что здесь я обычно закуривала по пути на учебу. Единственное, что остается – прошвырнуться по дворам до круглосуточного ларька, местной достопримечательности для всех, желающих выпить и после десяти вечера. Поплотнее натянув капюшон, я свернула в противоположную от дома сторону.
Ветер в спину и громкая музыка, ударяющая по ушам, делают мой путь немного веселее, но серое утро, все же, делает свое дело. И мысли мои снова и снова возвращаются к цели моего визита в родной город. Меньшая их часть – расписания и планы по замене нескольких важных бумажек, большая все о том же, о чем всегда. Я ввязалась в этот замкнутый круг ментальных страданий и каждый своим новым шагом усугубляю свое положение. За попытками призвать свою силу воли, дорога проходит незаметно. Перед глазами возникает стеклянная дверка, которую я, по традиции, тяну на себя, вместо того, чтобы толкнуть.
Судя по темным кругам под глазами продавщицы, любителей выпить сегодня ночью было предостаточно. Ее обреченный, уставший вид напоминает мне о работе и этих приступах смертельной немощи после суточного дежурства, когда любое движение – как с мешком угля за спиной. И, все же, я не могу не скучать по любимой работе: сейчас она – единственное, что дает мне стимул жить. Видимо, в этом вся я – любить то, что приносит страдание.
Озвучив свое обычное «два Мальборо, красных» я пытаюсь увидеть в тетке хоть что-то знакомое. Ведь я прожила здесь достаточно, чтобы запомнить хотя бы лицо продавщицы из соседнего с домом магазинчика. Не может ведь ларек каждый день нанимать новых продавщиц? Уже расплачиваясь, я решила, что это, видимо особенность моей памяти – сразу выкидывать из головы все, что происходит со мной в этом городе.

«Кроме одного. Хотя, «воспоминания» или «мысли» - не совсем те слова, которыми можно обозвать все это. Скорее – буйное помешательство, клубок навязших в зубах мысленных «жвачек». Невыносимое ожидание встречи, приправленное мечтой об избавлении от разрушающей зависимости. Как в детстве, когда, бывало, чего-то очень сильно хочешь, а зачем оно тебе и что ты будешь с этим делать дальше – объяснить не в состоянии даже себе.»

Вот так, пожалуй, честнее: я здесь снова ради него. Я приехала в этот город вечного ветра и хмурых прохожих ради пары часов счастья. Всего лишь пару дней, целых двое суток отделяет нас. А еще – разные города, его семья, дочь, его образ жизни и планы.

«Я так устала с этим жить.»

А ветер, между тем, продолжал раскачивать деревья. Утро осталось серым, дороги грязными, а прохожие, все так же, бегут по своим делам. Завернув за угол соседнего с магазинчиком дома, я привычно вскинула голову вверх. Темное окно на фоне десятка таких же, грязная кирпичная стена, желтые остовы балконов – старенькая пятиэтажка с моей маленькой квартирой под крышей. Вместе с очередным порывом ветра приходит чувство ностальгии, ощущение калитки родного дома после долгого похода. Теперь я знаю наверняка – ожидание пройдет в тихой непонятной грусти, с чувством потери, примешанным к волнению от мыслей о нем.
Грязь под ногами, все такая же въедливо коричневая, вдруг перестала мешать идти. Последние метры до подъезда я прошла легко, как будто, смирившись с предстоящими мне сложностями. И вот уже нерешительно позвякивают ключи в трясущихся мелкой дрожью руках, и родной запах ударяет в ноздри.

«Что ж, пожалуй, в родной пещере мне будет уютнее ждать встречи. Намного сложнее, чем на нейтральной территории, но чуточку спокойствия и уверенности я смогу здесь найти. Главное – не оставаться здесь надолго после его ухода – слишком много воспоминаний из прошлой жизни, они могут просто не ужиться с новыми страданиями. Или усугубить друг друга»

Впрочем, пройдя по своему чистому, светлому убежищу, я поняла, что не совсем права. Большинство моих слез, как раз, и были-то из-за одной единственной причины, менялись только лица и имена.

«Что ж, нет ничего нового под солнцем, девочка.» - услышала я из глубин памяти.