Нижеописанное по крайней мере странно. Это сложно объяснить, еще сложнее понять, но это было на самом деле. И написать об этом меня тянет как никогда.

Общая реанимация.
Девушка, 26 лет.
Цирроз. Ее печень убита тотально и бесповоротно.

Ее внешность завораживает меня - миниатюрная брюнетка с большой грудью и чертовски порочно-красивым лицом. На фоне бледной кожи - губы со следами запекшейся крови, тонкие, красиво изогнутые брови, точеные скулы. Черные волосы рассыпаны на кипельно-белой подушке.
Ее плечи хранят только ей известные истории. На правом свернулась змея, а на левом - симбиоз сердца и треугольника.
Мне казалось, я могу рассматривать ее часами. Меня тянуло к ней с неимоверной силой. Я чувствовала загадку, разгадать которую было мне не под силу, но так хотелось. Это было как страсть, как любовь с первого взгляда. Не совсем так, конечно, но чувства схожи - не различить. Мне было стыдно рассматривать ее так откровенно, но и не делать этого не было сил.
Она менялась. Могла спокойно спать, откинув простынь, и - тут же - подскочить на кровати, изогнувшись замысловатой дугой. Я знала - ей больно, она не притворяется, не играет. Но выглядело это так эротично и, в то же время, так невинно, что казалось отрепетированным заранее. Она начинала дрожать, обняв себя руками, а затем, как будто устав, медленно падала обратно на кровать. Это танец можно было смотреть вечно. Одна картина долго еще будет стоять у меня перед глазами. Каким-то образом, окно рядом с ее кроватью неожиданно распахнулось. Я тогда была в другом месте, а когда вернулась застала образ, достойный лучших художников. Приподнявшись на кровати и обняв себя руками, она изогнулась под немыслимым углом. Ее тело дрожало, запекшиеся губы кричали что-то прекрасно-несвязное. Из распахнутого окна валил снег облепляя ее тело, черные волосы с бешеной скоростью метались у лица.

Она кричала. В ее голосе слышался какой-то надлом, безысходность. Крик даже не был похож на крик боли - хотя и был таковым. Ее стоны напоминали мне вой раненого волка - загнанного, но не сдавшегося.

Я держала ее пальцы в своей руке. Ничего такого - указания врача. Но выполняя предписанную манипуляцию я не могла не поражаться ее маленькой - меньше, чем у меня - ладони, ее острым темно-бордовым ноготкам. Странно - ее ладонь оказалось на удивление теплой и какой-то... Родной, что-ли. Ее внешности больше бы подошли холеные холодные пальцы. Но они - похожи на мои - и это еще больше тянет меня.
Она становится слишком беспокойной, и нам приходится привязать ее. Я рассматриваю свернутую в жгут простынь, которой ее рука привязана к кровати, и ощущения мои приобретают совсем неприличный характер. Попытки убедить себя, что это - дурной сон, рушатся одна за одной. Я и в правду чувствую то, чувствую.
Я много думала о ней. Меня просто тянуло взглянуть на ее историю болезни. Откуда такой диагноз? Почему? Она всего лишь на 5 лет старше меня - и уже - смертный приговор. Была ли она наркоманкой? Или свое дело сделал алкоголь? (В алкоголь я верю в меньшей степени - не могло бы тогда у нее быть такого лица)
Незащищенный секс с больным гепатитом? Вполне вероятно...
Я останавливаюсь на этом варианте. Секс так ей к лицу.

Когда я узнаю ее имя, у меня уже нет сил удивляться. Такое же, как мое. Мы идем по жизни с одним и тем же именем. Мы даже слишком похожи, но она, как будто, не совсем я, а мое продолжение. Или я - ее...

Я стыжусь своих чувств. Я не понимаю. Это самые неподходящие чувства, если смотреть со здравой стороны. Да и со всех других сторон тоже. Испытывать к умирающей пациентке что-то сродни сексуальному желанию - патология. Достойная самых лучших психоаналитиков.