Меня спросили на днях: ты можешь сказать,что испытала искреннюю любовь в отношениях (не влюбленность, а именно любовь)?
В ответ на это о себе напомнила горечь из детства. Я очень мало кому хоть что-либо об этом рассказывала. Теперь пришло время об этом написать.
Мне было 8-10 лет, меня каждое лето привозили в Тулу. И в мое восьмое лето в бабушкиной панельной девятиэтажке появился новый житель – Саша. Его взяли из детского дома в семью из трех человек: мама, совсем старенькая бабушка и Кирилл. Взяли его в качестве старшего брата для Кирилла, у них была четыре года разница. Мы с Сашей подружились очень, хотя и виделись только летом. Это был, действительно, мой лучший друг, к которому я испытывала сильную сестринскую любовь и привязанность. То есть мы общались без всяких позёрских претензий на "отношения" (я уже сказала, сколько лет мне было, но все же делаю это замечание. Потому что сколько сейчас случаев несчастной любви и душераздирающих историй о разбитых сердцах у девочек, начиная лет с шести).
Весь трагизм этой истории в том, что одним летом я приехала в Тулу, и каждый день просиживала в "назначенном месте", а он так и не приходил. Потом спросила у одной старушки во дворе, где Саша, может он в лагере каком-нибудь или что? И после ее ответа во мне что-то умерло: "А ты разве не знаешь? Его же обратно в детский дом отправили".
Ненависть, ярость, боль - все это меня накрыло. Его отправили в детский дом под предлогом того, что "он плохо влияет на нашего Кирилла ", а я знала это говно изнутри: Кирилл постоянно косячил и все сваливал на Сашу, а тот благородно прикрывал "братца". Или в случае с бабушкой: Саша о ней заботился, в отличие от Кирилла, который всегда старался увильнуть от этих "обязанностей", хотя он ее родной внук. И какое тут плохое влияние?
Да и если бы он и впрямь был трудным подростком, надо иметь голову на плечах и минимальное чувство ответственности. Это все-таки не хомячка завести, ты ЧЕЛОВЕКА усыновляешь. Надо отдавать себе отчет об этом. Приютили, обратно вернули. Я просто вскрываюсь, когда представляю его чувства в этой ситуации. До сих пор у меня слезы наворачиваются, когда думаю обо всем этом. Я ведь так и не знаю, что с ним? Как он? Живой ли вообще?
Сначала я вовсе не верила, думала, обычные старушкины сплетни, вечно чего-нибудь напридумывают. А когда до меня все же дошло, что на самом деле произошло, я очень много дней рыдала, заперевшись в спальне. После мне в голову стали приходить "гениальные" идеи, вроде того, что попросить родителей разыскать детский дом, куда его отправили и усыновить. Но потом я понимала, насколько это анриал, и мысль, что мы никогда, НИКОГДА не пересечемся больше, рушилась на меня еще тяжелее.
Такая лав-стори. Это был друг, которого не стоят большинство моих нынешних знакомых мальчиков, взятых вместе.