Ничего не пишется, все клокочет, мается, ненавистно воет на дикий взрыд,и ей, с изнанки, не надо каяться,
что страшно больно, что вся болит,что поражен дух до последней ткани, что соткан сетью из метастаз,
он вспухший узел, он не из стали и распадающихся пластмасс, он очень болен, он умирает, он не кричит,
он не говорит,он беспокоен, но не играет, и звук его искажен - фонит.
И каждым кашлем внутри клокочет,все поднимается,и бурлит, как кровь, сукровица - её дочерь,
не меньше матери насолит, и изнутри благородной язвой разъест все мысли в моей душе - он иль она,
мне не так уж важно, мне подыхать-то пора уже. Но я кручусь в многоликий узел,
что успокоить лишь разрубив, я стала слабой и взгляд свой сузив я молча раны лижу, забыв,
кто был причиной моих мучений, кто проложил ко мне сто смертей, но помню нежность без
откровений и долгий секс без пустых затей...