[247x288]
 

– Ну что, Септимус, ты решил?
Он сидел на своем черном троне, глядя сверху вниз на принца, стоящего перед ним в привычном поклоне. 
– Да, повелитель. День моей смерти. Верни меня туда. 
Люцифер удивленно поднял брови. 
– Почему не раньше? Ты мог бы избежать многих ошибок. 
– День моей смерти, – твердо повторил Септимус. 
Повелитель Преисподней встал с трона и подошел к принцу. 
– Хорошо, да будет так. Ты честно заслужил свою награду. Прощай, раб. 
Он протянул руку, и Септимус почувствовал легкое дуновение горячего ветра, а потом сильный холод. Затем все пропало. 
Принц открыл глаза и увидел темное небо, усыпанное звездами. Справа горел костер, где-то в стороне посапывал спящий конь. Люцифер выполнил свое обещание – Септимус попал в день своей гибели, а значит, времени терять было нельзя. 

К логову ведьм принц прибыл, как и в прошлый раз, несколько раньше мальчишки, поэтому он оставил коня чуть в стороне и стал дожидаться Тристана. Тот явился через пятнадцать минут, слез с коня и приник к грязному окну. Можно было приступать к операции. 
– Пришел спасти свою звезду? – Септимус спокойно подошел и присел рядом с ним. – Сомневаюсь, что ты справишься с тремя ведьмами. 
– Кто ты? – Торн вытаращил глаза и схватился за эфес палаша. 
Принц молча показал ему татуировку на тыльной стороне ладони – покрытую затейливым узором семерку. 
– Септимус? Я знал твоего брата, Праймуса...
– Я в курсе. Если не хочешь последовать за ним, делай, что я говорю. 
Принц поднялся. 
– Постой, – парень схватил его за край плаща, но сразу убрал руку. – Как я могу тебе доверять? 
– Никак. А у тебя есть выбор? 
Тристан моргнул и помотал головой. 
– Все, пошли. – Септимус шагнул к высокой двухстворчатой двери. – Ах да, чуть не забыл. 
Он обернулся, молча вытащил из кармана Торна маленький стеклянный подснежник и прицепил с внутренней стороны своего плаща. 
– Эй, верни! – возмутился парень. 
– Если все сделаешь правильно, он тебе не понадобится. Держись за мной и делай, что говорю. 

В этот раз Септимус обошелся без боевого клича. Молча он ворвался в логово, оттолкнул в сторону сестру и направился к самой младшей, судя по ее лицу, ведьме. Сабля оставалась в ножнах. Ведьма противно хихикнула и вытянула вперед обе руки. Огненный поток рванулся к принцу, но за мгновение до встречи с ним Септимус выплеснул перед собой содержимое маленького фиолетового флакончика, купленного сегодня в торговом городке. Пламя словно ударилось в невидимую стену, взвилось к потолку, а потом развернулось и понеслось обратно к ведьме. Она испуганно вскрикнула. Огонь оттолкнул ее к зеркалам, и принцу осталось закончить начатое. Тот же заточенный кол так же, как и в прошлый раз, пригвоздил ведьму к стене. Она слабо хихикнула и издохла. 
Септимус обернулся к остальным ведьмам. Толстая рванулась было к нему, но Ламия удержала ее за руку и с крайне хитрым лицом вытащила синюю пластилиновую куклу. Сердце принца забилось чаще. Он обнажил саблю. 
Время словно замедлило свой бег. Септимус четко видел, как ведьма взялась за пластилиновую руку куклы, сомкнула на ней свои кривые пальцы и медленно, чудовищно медленно выгнула ее в сторону. Принц вздрогнул, правая рука дернулась как в судороге, но боли не было. Ничего не было. Магия Ламии не действовала. 
Ведьма нахмурилась, резко согнула ногу куклы, потом под неестественным углом – голову. Септимус усмехнулся, глянул в пространство над шкафом, где должны были сидеть братья, и показал им неприличный жест, в данной ситуации обозначающий "Не дождетесь, в этот раз я выживу". 
– Взять его, – прозвучал резкий голос Ламии, и принц обернулся к ней. Жирная ведьма, подобрав подол платья, тяжело побежала вверх по лестнице, ведущей на балконы, протопала над шкафом, на котором сидели невидимые и наверняка удивленные братья, и с оглушающим грохотом спрыгнула вниз. По плитке разбежались трещины. 
Септимус отступил на несколько шагов. Он не видел ни магии этой ведьмы, ни ее оружия, поэтому не знал, чего ждать. Торн слишком быстро убил ее в прошлый раз. 
Однако принцип атак жирдяйки стал понятен почти сразу, когда она с невероятной для ее комплекции быстротой попыталась задавить принца своей тушей. Он едва успел отскочить в сторону, а она снова взяла разгон. 
– Тристан!! – взревел Септимус, во второй раз увернувшись от ведьмы, но получив сильный удар в левое плечо. – Клетки!
Мальчишка оказался догадлив, но не так быстр, как хотелось бы. Когда он, с искрами и звоном, открывал клетки, ведьма уже успела опрокинуть принца на спину и, с видимым удовольствием, ломала ему правую руку, стоя на ней своей, наверное, многотонной, массой. 
Скрипя зубами, Септимус судорожно шарил левой рукой по карманам в поисках маленькой прозрачной склянки. По лицу градом катил пот, перед глазами стали расплываться радужные круги, а проклятый флакон все не находился. Послышался громкий лай, и ведьма подняла голову, удивленно глядя на приближающихся зверей. Принц нашел, наконец, несчастную склянку, зубами вытащил пробку и плеснул содержимое в лицо толстячке. Она отшатнулась, дико заорала и закрыла морду руками. Септимус, получив свободу, сразу же откатился в сторону. Звери с рычанием набросились на ведьму. Во все стороны полетели кровавые ошметки, и вторая ведьма издохла. 
Принц сидел на холодном полу, прижавшись спиной к длинному шкафу, и тяжело дышал. Правая рука не слушалась и висела плетью, покореженная сабля валялась слишком далеко, а самая сильная ведьма была еще жива. Надежда оставалась на Торна. 
Мальчишка был бледен и дрожал с головы до ног, палаш в его руке ходил ходуном. Ламия тоже дрожала, но от ярости. Звезда, привязанная к столу, явно светилась, глядя на своего Тристана. 
Ведьма подобрала подол и стала неторопливо, почти изящно спускаться по лестнице, к счастью, по той, что дальше от принца. Мальчишка, несмотря на страх, пошел ей навстречу. 
Когда их разделяло не больше десяти шагов, Септимус внезапно вспомнил, что Торн беззащитен перед магией, а поэтому не выстоит против ведьмы и минуты. От ощущение неизбежного стало страшно. Начинать новую жизнь с убийства невинного, а тем более собственного племянника, не хотелось. 
Принц сорвал с себя подснежник, громко позвал парня и бросил ему цветок. Левой рукой получилось не очень ловко, но Тристан поймал, и, надо сказать, очень вовремя. Лишь только талисман оказался у него, с указательного пальца ведьмы полился угрожающий зеленый свет. Он обогнул фигуру Торна, не причинив вреда, и растворился в воздухе. Ведьма нахмурилась и попыталась еще раз, с тем же результатом. Мальчишка радостно улыбнулся и положил подснежник в карман. 
Ламия опустила руку и с легкой досадой посмотрела на Тристана. А потом вдруг резко вскинула кисть в направлении Септимуса и направила в него поток зеленой магии. 
Время застыло. Он успел сделать три вдоха, а волна не преодолела даже и половины пути. Стало даже немного обидно, что смерть приближается так медленно, а спастись от нее все равно никак нельзя. 
Септимус перевел взгляд на ведьму, застывшую с вытянутой рукой, и в нем поднялась черная злоба. Эта тварь убивает его уже во второй раз, а он опять ничего не может сделать. 
Над головой послышался смех Секстуса, и это стало последней каплей. 
Принц резко вскочил на ноги и выставил перед собой обе руки. В последний, решающий момент в нем проснулись остатки силы, данной когда-то Люцифером. 
Зеленая магия Ламии столкнулась с красной мощью Ада и, не выдержав сопротивления, отступила. Ведьму отшвырнуло на дюжину шагов. 
– Торн, молнию! – выкрикнул принц. – Уна, освободи Звезду!  
Тристан бросил палаш и сорвал с плеча тубус с молниями. Уна, подобрав подол платья, побежала к лестнице. 
Первый разряд прошел мимо, второй попал точно в Ламию. Ее дважды перевернуло в воздухе и с силой припечатало об стену. Септимус с удовольствием добавил ей магии Ада. Ведьма пронзительно закричала. 
Принц оглянулся на Звезду. Она уже была свободна и со всех ног мчалась к своему Тристану. Септимус сильно надеялся, что она сделает то же, что убило ведьму в прошлый раз. 
Ламия вдруг яростно зарычала. Принц обернулся и с ужасов увидел в ее руках проклятую куклу из синего пластилина. Теперь ведьма не собиралась мелочиться – кривые пальцы с длинными черными ногтями были сомкнуты на ее голове. Подгоняемый страхом, Септимус выхватил из-за пояса нож и, даже не целясь, метнул его в ведьму. Лезвие пронзило ее правое запястье. 
Ламия закричала от боли и выронила куклу, и когда та ударилась о каменный пол, у принца сшибло дыхание. 
– Обними меня и закрой глаза, – услышал он позади себя голос звезды. 
"Наконец-то!".
– Зачем? – тупо спросил Торн. 
– Делай, что тебе говорят, придурок!!! – заорал Септимус, бросился на пол возле них и накрыл голову своим плащом. 
Свет звезды ослепил его даже сквозь толстую кожу и зажмуренные веки, а крик ведьмы, переходящий в ультразвук, чуть не разорвал барабанные перепонки. 
Когда все успокоилось, Септимус скинул плащ и, шатаясь, поднялся. 
– Что же ты раньше этого не сделала? – спросил Торн, обнимая свою пассию. 
Принц осмотрелся. Ошметки ведьмы разметало по всему залу. 
– Без тебя я бы так не смогла. Нельзя сиять, когда разбито сердце... – смеясь и плача объясняла Звезда. 
Уна, всклокоченная и порядком ошалевшая поднималась из-за каменного стола. Братья на шкафу неслышно аплодировали. 
Пока парочка объяснялась друг другу в чувствах, Септмиус ходил вокруг них кругами, выискивая Камень власти Штормхолда. Под сапогами хрустело стекло. 
У него вырвался ликующий возглас, когда в нескольких шагах от лестницы он увидел разбитую оправу и огромный, прозрачный как слеза Камень. На ладони он налился алым. 
– Я новый король Штормхолда, – четко сказал Септимус, глядя на братьев, которые, как он полагал, стояли перед шкафом. – Покойтесь с миром. 
Потом он забрал свою покореженную, но целую саблю и, с некоторым отвращением, синюю куклу из пластилина. От греха подальше.