Моё сегодняшнее зимнее утро в деревенской глуши мало чем отличается от предыдущего. Ещё во тьме верный мой пёсик Почо забирается ко мне под одеяло. Ему уже 7 лет, а он до сих пор пахнет тем двухмесячным щенком, которого я когда-то забирал под одеяло, и, как тот щенок, гугукает от удовольствия. Это значит, на часах 6.30, и надо вставать, пробираться в потёмках к камину, поёживаясь от холода, и зажигать пару-тройку уложенных крест-накрест полешков.


И я, и Почо понимаем, что выходить из дома рановато. Пёс недоверчив к глухой темноте. Она мне тоже ни к чему – только ноги ломать по сугробам. Пока забрезжит, пока проявятся контуры знакомых ориентиров, можно одеться, отогреться у камина и заварить чашку кофе.

Сегодня я подзадержался до полного рассвета, ибо лень. Только вижу в окно, как на соседнем поле разворачивается парусная регата – вздымаемые позёмкой снежные полотнища, которые бродят по полю туда-сюда. Ну, и синицу вижу, уже прилепившуюся к окну вниз головой: "Приятель, у нас пожрать закончилось". Да, конечно, нужно раскрошить черствый батон и отнести в кормушку.

Тут бы ещё заглянуть на маленькую домашнюю рыбную ферму – не приключилось ли там чего за ночь? Впрочем, для "заглянуть" есть смартфон, связанный с видеокамерой. Рыбки плавают, вода течет, можно не заморачиваться. Правда, в ёмкости с подменной водой уже пустовато. Но это ладно, ближе к полудню разверну шланги до колодца, наполню. В ближайших планах - снегоуборщик, который вчера почему-то заклинило. Его точно придётся разобрать, чтобы выяснить причину. Перспективы ковыряться с болтами и гаечными ключами на морозе в метель заставляют чуть больше раскочегарить камин. "Скоро, скоро пойдём", - говорю я Почо, натягивая на ноги шерстяные носки и канадские "Баффины". Снега местами явно намело по колено.

Деревню я обхожу по верхней дороге – её вчера чистили в отличие от деревенской улочки. 40 из 43-х дворов мертвы ещё с осени. Хотя и в дачный сезон здесь практически никого не было, что удивительно. Куда подевался народ?

Впрочем, вон уже машет лопатой мой деревенский друг старик Михалыч. Накануне в его голубятню пробралась куница и подушила 26 голубей, собрав их в кучу. Из всей стаи выжила одна голубка, забившаяся под потолок. Про саму куницу стало известно только сегодня, когда она пришла проведать задушенных голубей и угодила в поставленный Михалычем капкан. Старик особо с куницей не церемонился, проткнул её вилами. Так и лежит у голубятни, припорошенная снегом.

Сам же Михалыч ждёт зятя. Жаловался на прошлой неделе на появившуюся одышку, панические атаки и "падающее" сердце. В чем дело? Я погрешил на его печь-голландку. Топит он её жарко, но она явно где-то сифонит в горницу – ей сто лет в обед. И точно! В тот же день они с зятем сняли с печи варочную чугунку, а из дымохода вывалились кирпичи. Вот и разгадка его недомоганий! "Ты ко мне сегодня зайди, - говорит Михалыч, - я тебе приготовил очередные полсотни яиц".

По дороге я делаю петлю вокруг деревни, чтобы зайти в неё с другого конца. Здесь стоит трехэтажный особняк, построенный московским миллионером для своего друга, который когда-то показал миллионеру эти места. Миллионера уже нет в живых, как и его друга – спился, дом запустил, перед смертью бродил по деревне, как призрак. Наследники продали хозяйство – тут его который уж год приводит в порядок какой-то военный пенсионер. У него такса, с которой Почо никак не находит общий язык. Вот и сегодня собаки облаяли друг друга, готовые сцепиться. Нам же с пенсионером осталось только посмеяться над этим.

Дальше из окошка покосившейся избы смотрит на нас местная старушка Танька. Она всегда так провожает нас взглядом, чтобы потом по натоптанной тропинке двинуться вслед – с санками, поводок которых привязан к поясу, с баклажками для воды на санках, в руках – что-то вроде лыжных палок, чтобы не упасть. Танька всегда молчит, не отвечая даже на приветствие. На прошлый новый год я отнёс ей карпа из маленькой домашней рыбной фермы. Танька приоткрыла дверь и молча забрала подарок. "Спасибо", правда, сказала её дочь, приехавшая навестить Таньку месяц спустя.

До дома мы пробираемся с Почо вдоль абсолютно вымерших дворов с избушками на курьих ножках. Конечно, за те 30 лет, что я здесь обосновался, я знаю, чьи эти избушки. Нет-нет, с кем-то из хозяев пересечешься, если кто приедет. Иные, правда, уже на кладбище. Редкая движуха всё же случается. Но не в это стылое и ветреное утро, больше напоминающее сумерки. И не в иные утра и дни, когда из "живых" звуков – разве что стук сорвавшейся с крючка калитки или скрип просевшей крыши.

Отпускаю Почо с поводка. Пёс весело гребёт в снегу, бубликом хвост. Стараюсь за ним поспеть, заряжаясь его оптимизмом. Ещё чашечку кофе – и за дело!

https://dunduk-culinar.livejournal.com/345126.html