Иисус пришёл дать не веру, а жизнь. Это не всегда помнят. Человек существо разумное, склонен беспокоиться о том, что в его компетенции. Вот Иисус вздохнул: найдёт ли Он веру на земле, - и мы беспокоимся, как бы не потерять веру. Вот апостолы просят Иисуса "умножь в нас веру" (Лк. 17,5) - и мы хотим в ту же таблицу умножения. А ведь Иисус что ответил? Не сказал "умножу, умножу", а сказал притчу про горчичное зерно - мол, не беспокойтесь, если веры так мало, что и не разглядеть, всё равно достаточно. Не упрекнул, что веры с горчичное зерно, а успокоил, - мол, у вас меньше, но ничего страшного, горы двигать не нужно. Иисус очень часто спрашивает, имеет ли человек веру в Него, и один раз ему отвечает бедолага знаменитое "помоги моему неверию" - в смысле, "пусть оно рассосётся". Иисус не даёт веру, а принимает с благодарностью, сколько есть. У Фомы мало - хорошо, а у тех, кто уверовал, хоть не видел, - тоже хорошо. Как и всё, что может дать человек, вера - дело временное и для Бога-то, в сущности, ненужное.

Вот что нужно - это жизнь. Бог сотворил жизнь, а веру творит человек, борясь с неверием - этим омертвением души. Иисус предлагает жизнь. Он - источник ("начальник") жизни. Иногда Он добавляет - "жизнь вечная", но ведь это "масло масляное", жизнь временная - разве это жизнь? Как вечная любовь на сорок минут. Скелет веры - жизнь. Религия - пот веры. Иисус даёт в качестве единственного действия, выделяющего Его последователей, еду (хлеб и вино). Веровать в то, что хлеб и вино - Его Тело и Кровь - трудно. Иисус молча пожимает плечами: еда не для веры, еда для жизни, для жизни вечной - еда, в которую вошла Вечность.

Иисус беспокоится, найдёт ли Он веру, когда земная история людей будет заканчиваться, потому что уж Он-то знает - в начале этой истории никакой веры не было. Сперва была религия, коллективное, социальное действие. Иногда за признак религиозного сознания принимают молитву, иногда - похороны. Но исторически верно другое: у истоков религии - коллективная молитва, коллективная забота об умершем. "Религию" производил Цицерон от слова "соединять", имея в виду соединение с Богом, но религия прежде всего соединяла и соединяет людей. Но религия не делает людей людьми. Религия может быть и у обезьян, религиозное - это животное в человеческом духе. Это не значит, что это нечто плохое. Это телесное, не духовное. Секс есть и обезьян, любовь - у людей, но это не означает, что секс мешает любви. Наоборот.

Трагедия в том, что часто религию считают основой, скелетом веры. Нет. Скелет веры - жизнь. Секс тоже ведь не основа жизни, он лишь свойство жизни. Может быть сексуальное извращение - некрофилия, когда секс есть, а жизни нет, по крайней мере, у одного из партёров. Может быть извращение, когда и религия есть, и даже вера, а жизни нет. Есть скука, лень посмотреть заново на себя и вокруг, властолюбие, - много есть поводов умереть заживо, было бы желание. Безжизненная вера так же страшна как безжизненное неверие (о котором пусть беспокоятся атеисты).

Религия есть пот веры. Иногда религия есть, а веры нет. Такова государственная религия. Похоже на одеколон с запахом пота.

Многих людей привлекает именно запах веры, именно религия как социальное, как труд и внешность. Конечно, лучше вера с религией, чем вера стерильно вычищенная от всякого сообщения с другими, ставшая "интимной" - только интимностью бесполой, импотентной, стерильной, интимной смертью, а не интимной жизнью. Вера без религии красива и безопасна как свежезамороженный труп.

Иисус даёт жизнь - "и жизнь вечную". Не потустороннюю, как это обычно понимают, а посюстороннюю, только - вечную. Вечность тут не означает "длиннее" - навсегда монотонность, навсегда несовершенство, навсегда спотыкание. Вечность - это полнота того, что сейчас худо.

Иисус даёт, да только даёт - просящим. Люди делятся не на верующих и неверующих, а на просящих и не просящих.
[471x374]