Вдруг очень захотелось написать пост о…себе. Просто о себе. Все, что помню. Это будет длинный пост. Иногда грустный и трогательный, иногда просто смешной. Я хочу попытаться рассказать все, что помню.

Итак, приступим.

Я родилась в Свиблово. Это наверху оранжевой ветки. Мы втроем жили в однокомнатной квартире – я, мать и папа. А, и еще ярко-желтый попугайчик. Он залетел к нам в окно, а я все любила расспрашивать родителей о его бывшей хозяйке (мне почему-то все казалось, что это девочка). Потом попугайчик улетел. А воспоминание осталось.

Когда мне было два, меня оправили жить в Раменки – к бабушке и деду. Мать ждала Ленку. Потом родители развелись. Я тогда не особо переживала. Ну а что – три года… тогда еще не понимаешь смысл слов «развелись», «умерла».

Раменки… о, тут я могу говорить очень много. Я их так любила.. считала их самыми лучшими на свете. Я помню ВСЕ. Все мои детские промахи…

Помню визиты к прабабушке. Помню то время, когда она еще ходила. Потом ходила, опираясь на палочку… такая трогательная сухонькая старушка. Казалось дунь – и она рассыпется. Тогда мы сидели за солом и смотрели альбомы с открытками. Она мне еще одну подарила. Такую милую советскую открытку. Черно-белую. На ней пограничная будка в диагональную черно-белую полоску. Около будки стоит цыпленок с ружьем. А в будке лежит яйцо. Это яйцо было единственным, что выделялось на фотографии. Ярко-бирюзового цвета. Эта открытка до сих пор лежит в Раменках. Иногда я беру ее… тогда плачу. Слезы сами текут. Я не могу с этим ничего поделать. У нее отнялись ноги. Она ничего не могла делать – только лежать. Ходить, сидеть стало невозможным. Примерно в тоже время ослеп дед. Его стопроцентное, как у меня, зрение вмиг пропало. Он прочитал мне книгу на ночь, потом лег сам. А проснувшись, с ура вместо окна увидел подобие буквы «Г». Ослеп. Больше он не мог… почти ничего не мог. Это сейчас он знает каждый корень в парке, каждый угол в квартире наизусть. Он никогда не споткнется. Даже все кнопки на телевизионном пульте он нажимает с первого раза, не ошибаясь. А когда-то именно он собрал первую ЭВМ (электронно вычислительную машину). Ту, чо занимала целую комнату. Жаль…

Когда меня приехали забирать из Раменок уже сюда, на Красногвардейскую, мать приехала с отчимом и с Ленкой. Совсем крохотная девчонка. Он держал ее на руках. Мне они сразу не понравились – ни Миша, ни Ленка.

В Зябликово каждый день был не таким. Целый район, от моего дома до МКАД идти 20 минут, все новое, неизвестное… Мать сказала мне, что я часто плакала, говорила что не люблю ее и уеду обратно в Раменки. Этого я не помню.

Мы с Мишей каждые выходные ходили в лес. И зимой. Осенью, весной, летом – всегда. Я до сих пор помню где как что. Каждый пень помню. Помню мышиные следы на белом снегу – крохотные крапинки от лапок, а между ними – полоса от хвостика. Помню как однажды мы насобирали огромное количество земляники и принесли домой.

Но отчима я все равно не любила. Иногда он нас бил. Знаю, что старался он делать это не сильно, но рука у него была тяжелая… я снова плакала и жаловалась маме. А она говорила, что я дура и все выдумала. Я снова обижалась.

Еще помню…помню, у меня было детское колечко. С хеллоу китти. Помню, как я его потеряла. И изо всех сил старалась не заплакать. И не заплакала. Этот глупый случай научил меня скрывать эмоции и врать. Врать оказалось так здорово… так интересно, так завлекательно. Иногда они понимали, что я говорю неправду. Тогда я научилась врать не Краснея. Да что там краснея… хуже. Я вру с совершенно честными глазами. Я стараюсь не лгать теперь. Но умение осталось. Надолго. Навсегда.

Потом школа – милое время. Каждую осень мы бегали за школьную веранду – там росли клены и них падали необыкновенной красоты листья. Уже четвертый год, как я не собираю кленовых букетов. После пятого класса (я в 9). Четыре года я вообще не собираю никаких букетов. Разве что когда мы с Ярой устроили фолковые сумасшествия и сплели себе венки из одуванчиков…

Школа… началка… там была девчонка, которую я ненавидела всеми фибрами неокрепшей души. А летом с четвертого класса на пятый я узнала, что она умерла. Ее убили. Какие-то звери повесили девчонку прямо под ее окнами. Изнасиловали и повесили. Теперь мне становится так горько… Анька… жила, жила… и умерла.. да еще как. Мне снились сны с ее участием. И во сне она была счастлива. Она звала меня к себе… и я шла. В начальной школе появился один человек, который изменил мою жизнь. Расскажу…

Однажды я вышла на лестничную площадку в школе и увидела, как вверх поднимается наша классная руководительница и с ней еще женщина… я тогда подумала, что это врач, наверное. Но нет. Это была наша новая преподавательница по английскому. Я до сих пор учусь в ее группе. И я благодарна ей, что она делала из нас людей. Медленно, минута за минутой, шаг за шагом она превращала нас, неокрепших глупых малолеток в нечто уже более высшее. На то, как мы ведем себя на ее уроках, стоит  поглядеть. Упаси боже кого-нибудь придти с крупными сережками, в яркой одежде или с распущенными волосами..

Еще она никогда не кричит – она принижает. Обижает. Делает больно. Но голос она не повышала никогда. Спасибо ей… Рождественская Татьяна Васильевна… она научила нас не только великолепному языку, но и научила нас жить. И сама она – человек с большой буквы. Вот так: Человек. Спасибо… огромное. Я вечно должна ей.

Пятый-восьмые классы – ничего интересного. Так, просо будни. Хотя нет.

Облик. Мой дорогой театр мод, который я бросила, глупо закатив истерику и хлопнув дверью. Ушла вместе  с Катей Волковой. Спасибо, Кать, что три года мы вместе и я не боюсь разочароваться. Облик не изменил меня. Он просто подарил мне мою Волкову. А вот она меня изменила. Тебе тоже за это спасибо.

После восьмого класса я стала такой активной что ли. Попала в самых активных отряда в школьном лагере, стала самой творческой личностью этого же лагеря. Потом в Сатаненке почти одна всю смену готовила все за всех. Все дела, сценарии, костюмы.. Все. И не было такого дела, где я не участвовала.

И вот… вот она я. Ваша Малышка)

Такая, какая есть. Любящая эту чертову жизнь. Несмотря на то что вчера мать сказала мне, что меня ненавидит. Ну это пройдет. Мы помиримся. Просто я слегка черствая. И все J

Люблю вас всех.