Обняв себя чёрными крыльями, ворон задыхается от хохота, взрываясь ртутной пеною, и затихает.
Крестами, перевёрнутыми намертво, вскрываешь вены, тяготящиеся желчью, вдыхаешь запах, что струится медленно и подползает как змея - извилисто.
И больное, чёрно-красное воображение вдруг закричит, лаская губы иглами и поцелуем ядовито-огненным, жизнь застывает на сомкнутых ресницах.
Смешно и глупо...
...слышать, видеть, чувствовать остатки нежно сладкой ненависти и слизывать с опухших губ вкус твоей крови...
...неоновым лучом спалить глаза, разрезав опухоль от сна на венах и чувствовать твой тихий пульс, твоё дыханье, соль влаги на щеке...
...не отрывая голову от шеи пить яд и тихо улыбаться, срезая частые ряды бессловной боли...
...не открывать дверей, боясь, что ночь распустится, как нитки и размотается клубком по утреннему глянцу...
Ведь если будет утро, ты проснёшься, тихонько встанешь и исчезнешь пылью, опустошив постель и часть сознанья.
Ты будешь на пороге восьми ветров, ты испаришься, ветрами играя, и не придёшь.
И снова ворон задыхается от хохота, взрываясь ртутной пеною, и затихает.
И снова мокрая, размякшая любовь погибает в потоке крови и слёз.
И знаешь, если ты когда-нибудь придёшь, чтоб снять с цепи когда-то где-то жившее, ты вспомни что совсем остывшее не согреть уже ни душой, ни сердцем.