Сенин фильм.

"Я не знаю, как тебе это объяснить. Причем, всегда думал - ведь вот все это объяснимо на раз, то есть совершенно точно знаю, что и как было, и давно расставлены все точки над всеми ий. Но как только пытаюсь - не знаю, что сказать.

Да и будешь ли ты меня слушать. Ведь никому из нас не важна правда как таковая. Нам важна только своя правда, то, что испытали мы сами. Все так живут, да и я так жил и живу. Может быть, потому все так и случилось.

То есть ты ведь знаешь, как оно все было. Тебе рассказали уже. Да не один раз. Ту правду. А мою - мне всегда было то некогда, то еще не время. А теперь вот даже и не знаю, надо ли. Поймешь ли. Выслушаешь ли.

Это такая штука. Вот когда умер отец, я это осознал. То, что ничего мое не имеет значения. Потому что его уже нет. Потому что его уже не вернешь. Потому его уши мертвы и не услышат меня. А плакать на могиле - это всегда пошло, хотя иногда без этого нельзя. Но вот ведь штука, это нужно плачущему. А не мраморным плитам.

Итак, я далеко. И уже давно. Хотя стоп. Вдруг, после десяти лет раздумий. Знаешь, так бывает. После стольких лет раздумий, вот только что меня осенила мысль, что может быть и не надо ничего рассказывать. А? Бередить раны, сваливать на тебя вот этот свой груз. Может быть, человек вообще привык, и ни разу не задумывался, почему в его жизни все так, а не иначе? Мы же живем, как к нас сложилось, и не знаем, а значит, и не думаем, как все оно могло бы быть.

И тогда я, рассказывая тебе то, без чего твоя жизнь все это время нормально текла, получаюсь очень глупым. Да еще к тому же и жестоким.

Ладно. Тогда действительно, может быть, я не буду тебе ничего объяснять. Но тогда я просто скажу тебе, я очень тебя люблю. Больше, чем ты можешь себе представить. Сильнее, чем это нам с тобою необходимо. А где-то там, в глубине, и вовсе слишком слишком горячо. Да, именно об этом я уже однажды не успел сказать. И очень боюсь не сказать этого тебе. Очень боюсь, что на этот раз не будет уже меня. Рот будет мертвым и ты ничего не услышишь.

Потому что моя любовь к тебе - раненая. Потому и так невероятно сильна. Как у всех разлученных людей. Вот, я опять за свое, я начинаю пичкать тебя этой сухой картошкой, без молока и слишком соленой. Зачем?

Ладно. Давай поступим так. Пусть это будет такая высокая-высокая гора, на которую мы с тобой никогда не поднимемся, но о которой будем всегда знать. Что она существует. А там, на самом верху, где-то в снегах будет храниться наш с тобою огромный секрет. Большой, горячий, и очень настоящий. Слишком настоящий, чтобы его носить с собою. Как ледышка, только наоборот. И пока он лежит там - он наш и он цел, а как внесешь его в теплую комнату - тут же растает.

Вот такой секрет. Огромной любви и силы, больших слез и бессонных ночей. Тех, самых первых месяцев и лет разлуки, когда я ездил в поездах и крошил в тамбурах стекла. А на станциях мне зашивали раны. Тогда, в той, для тебя и меня уже давно прошлой жизни, эта любовь ходила совсем голой, а кровь текла, но именно тогда она сходила с ума и делала меня совсем непригодным для жизни, но она была самой-самой ужасной и голой правдой. Самой на всем белом свете.

Такие дела. А ты думал, все это было просто? Нет. И это я уже сейчас забыл, как это было на самом деле. Помню только что-то. А тогда.

Ладно. Сейчас вот я уже приеду, мы с тобой встретимся. И сначала ты будешь делать вид, будто и не скучал. И вообще будто меня не заметил. А спроси тебя, никогда не признаешься, что звонил два дня назад и говорил – «Я скучаю, когда ты приедешь?» Ну и я тебе не расскажу, что бросил и кого обманул, чтобы приехать. Да и это будет уже не важно. Мы же - встретимся.

Ты извини, что это бывает не так часто, как хотелось бы. Но вот так получилось. Это ненавистное - так получилось. Стыдное, позорное, трусливое взрослое - так получилось.

И еще. Когда, лет через 10 или даже 15, ты увидишь этот небольшой фильм, все будет иначе. И ты совсем другой и я, конечно же, не такой, как сегодня.

Но даже тогда, лет через 10 или даже 20, ты всего навсего знай, что все это - правда и внутри ничего не изменилось. Внутри нас вообще ничего не меняется. Никогда. А иногда - становится только сильнее."