Шаги за спиной, как сливающиеся с пульсом удары, идущие в такт со мной, одноразовые лица, пепельные пыльные голоса, смерть, длиной в ночь, или жизнь, длиной в один телефонный разговор – как будто игрушечный мир, футбольный мяч сине-желтого цвета, одиноко лежащий в углу поля, как вселенной, когда игра уже закончена. И кто-то ненароком, во сне или в дежавю может быть, догадается, что никому это уже не нужно, что все это уже было и они все, или мы все давно опоздали на жизнь и в жизнь. И одним лишь вздохом, одним мгновением, растворенным в грязно-сером дыме промышленных труб, проносятся миллиарды коротких лет, которые мы видим и не замечаем, когда второстепенные роли и образы на заднем плане подходят к нам все ближе, заслоняя, становятся нашими двойниками, и вновь и вновь живут за нас, доказывая нам, что мы не существуем.
И кто скажет, что жизнь – это нелепый бред, а мир – игрушка во властных руках высшего разума, когда мириады холодных звезд светят на нас, но не для нас? Кто видит, как вечность скалит свои клыки, обнажая десны и давая понять, что для нас все уже кончено, а жизнь наша похожа на детскую нелепую и нерешаемую головоломку без логического начала и столь же нелогичного конца…
Бессмысленная вечность с бессмысленными мирами, с бесконечной ночью вселенной и бесконечным числом галактик, разделяемых зияющими черными пропастями в сотни тысяч световых лет.
Высший разум, как вечный хаос, тысяча примеров из ничего, ради того, чтобы жить чем-то. Цветные картинки в черно-белом негативе и жизнь, раскрашенная палитрой RGB – вот и все, что мы видим на протяжении всей нескончаемой жизни длиной в один телефонный разговор.
И может, хочется поверить, что все иначе, по-другому, с такой же формой, но с другим содержанием и смыслом, но мы не успеваем и они не успевают поверить, когда пыль оставляет на одежде следы, словно пепел потушенной сигареты, и гаснущие фонари разрывают утреннее небо последними вспышками неярких, но вполне удовлетворяющих неискушенное общество спальных районов, электрических ламп.