Слушать этот музыкальный файл

И еще одна глава...

Глава 4
Что такое школа, и как с этим бороться.
Может, у кого-то на восьмом году обучения и возникают светлые чувства о школе, но только не у меня! Да и у многих, наверное. Я вообще не очень люблю осень, и жухлые листья у меня никакой романтики не вызывают. А воспоминания об учёбе тем более. Всякий раз, когда мы с девчонками собирались во дворе, и кто-то, вздохнув, говорил: «Скоро в школу…», самые несуеверные плевали через левое плечо и стучали по деревянной ножке скамейки. И вот сейчас я смотрю на восторженные лица первоклассников и думаю с невероятным скептицизмом: «Ещё не знают, что их ждёт…» Сразу же вспомнила анекдот, который мне рассказывал Колян: «Родители ведут в школу сына-первоклассника, а он упирается и орёт на всю улицу:
-За что?! За что одиннадцать лет дали?!..»
На школьном дворике снова черно-белая толпа народа. Снова надо толкаться, снова искать свой класс. Я сложила клином острые локти и метнулась вперед, чуть не опрокинув двух малюток-первоклашек. Чей-то букет с гладиолусами ткнулся мне в нос, и я чихнула. Как раз, запрокинув голову, я увидела знакомые синие космы. Я, словно ледокол, начала прокладывать дорогу к Коляну, неистово размахивая своими гвоздиками, как сигнальным флагом. Откуда-то высунулась белая роза и тоже закачалась взад-вперед. Я увидела под ней запыхавшуюся Рину.
-Привет!!! – завопила она, стараясь перекрыть шум. Я тоже что-то промычала. Потом я схватила её за тонкое запястье и поволокла к Коляну, который нетерпеливо подпрыгивал над толпой, чтобы рассмотреть нас в куче народа. Он махал над головами учеников занюханными васильками (откуда он их достал?). Мы вывалились к нашей линейке, едва не сбив с ног нервную девицу с белобрысыми детскими косичками – очевидно, нашего нового классрука. Она обиженно зашмыгала напудренным носом, что-то пропищав. Мы встали рядом с Коляном, ведущим интеллигентную беседу с Мариком Новокрёстовым – задумчивым блондинистым юношей с маленьким, острым, как иголка, носиком. Я различила слова «Crazy Pupil», «мировой хит», прикольная песенка» и т. д. Новокрёстов рассеянно почесывал носик, видно, что-то уже соображая. Ринка бесцеремонно оттолкнула его и о чем-то спросила Коляна, указав на белобрысую девицу. Тот кивнул и начал что-то говорить, яростно размахивая васильками. Букет попал мне на голову, и несколько цветов осыпались и согнулись.
Вдруг все ученики как по команде повернули головы: на крыльцо вышел директор. Апчхинья приоткрыла было пудреницу, но, о чём-то (догадайтесь, о чем…) вспомнила и остервенело захлопнула её. Колян издал нервный смешок и мигом получил подзатыльник от Ринки. Тем временем, Евгений Валерьевич, что-то бодро прокричав в микрофон, удалился, и на крыльцо вышел физрук Георгий Иванович по прозвищу И-го-го: каждый год он таскал на себе первоклассниц с колокольчиками. И сейчас на его спину по-обезьяньи забралась какая-то малявка с пропорциями 50Х50 – полдевочки, полбанта.
Малявка нетерпеливо смахнула с лица свесившийся вперед чудовищный белый бант и состроила счастливую детскую улыбку. Придирчиво осмотрев данный ей древний колокольчик «под золото» и не найдя в нем никаких изъянов, она рьяно им замахала. И-го-го гордо пронёс её по крыльцу под аплодисменты, а потом торжественно ссадил на землю. Девчонка, покачиваясь, как космонавт после полёта, засеменила к малышовой группе. Тем временем Евгений Валерьевич начал называть классы:
-1«А»!
Мелкота, едва не опрокинув свою учительницу, ринулась в школу («Идут
на казнь и радуются…» - промолвил Колян.). Любимый первый учитель махнул на резвых деток рукой и понуро побрёл следом.
-1 «Б»!
1 «Б» был разделён на два ряда: передний – девочки, и задний – мальчики. Девочки пытались идти чинно, но их ряд смяли мальчишки, с дикими воплями кинувшиеся за 1«А». Изрядно потрёпанных, орущих первоклассниц повела наша первая учительница Серафима Андреевна – полная, заботливая старушка, похожая на наседку на гнезде.
Затем пошел 1 «В», 1 «Г», 2 «А», 2 «Б», 2 «В», 2 «Г», 3 «А», 3 «Б», 3 «В», 3 «Г»…
Средние классы начали стонать и драться цветами. Интеллигентный Марик Новокрёстов с грустным вздохом тоже опустил на Коляновы лохмы свой роскошный розовый букет, а Задолбаев на Марика – свои уже неприлично потрёпанные васильки. Их растащила Апчхинья.
-8 «Б»!
Естественно, всем нам, изнывавшим от жары и неудобной парадной одежды, захотелось беспорядочно кинуться в прохладные классы, как 1«А», но Апчхинья, видно, умевшая читать чужие мысли, начала хищно расхаживать перед нами, и пришлось плестись в класс послушным, как баранье стадо, чинным строем.
В классе снова началась толкотня – народ рассаживался по своим местам. С Ришкой мы едва не разругались по ничтожному поводу: где сесть – сзади или спереди. Ринуся, ненавидевшая отвечать, хотела устроиться на «камчатке», а я – едва ли не у самого учительского стола. Затем мы нашли компромисс: сели в середине, причем так, что моя сухопарая фигура кое-как скрывала статную Ришелье от всевидящего учительского ока. Наверное, по этому же поводу едва не расстались Марик ( а вот мне интересно, какое у него полное имя?) и Колян. Устроились они так же, как и мы.
Тем временем в класс влетела взмыленная Саверина. Придирчиво осмотрев стол, заваленный цветами, она довольно хмыкнула и сделела доброе лицо.
-Ребятки! («ребятки» повернули к ней частично небритые лица) Я так рада вас видеть! Меня зовут…-она подошла к доске и начала черкать мелом – Са…а…ве-е…ри-и..на…Акс…синь…я…Дмит…ри-и…ев-на.
-Как, как пишется? – встрял Колян.
-Ак-синь-я! – повторила учительница.
-Как в рекламе? – любезно уточнил Марик.
-Какой рекламе? – округлила глаза Саверина.
-Акс-эффект…-вздохнул Марик. Кто-то хихикнул.
-Да-да! – закивала было Апчхинья, - но потом смолкла. Хихиканье стало громче. Учительница грозно кашлянула.
- Если кто-то не может запомнить так, то пусть придумывает себе дурацкие способы как…Ново-Крёстный, - прочитала она по журналу, - А Зай Долбаев пусть не задаёт глупых вопросов.
На нашей парте возник сложенный вчетверо листок. Мы с Ринуськой бесшумно развернули его. На нем красовалось флегматичным Мариковским почерком:

Спешите увидеть!
Только у нас!
НОВЫЙ КРЁСТНЫЙ ОТЕЦ
И ЕГО
ДОЛБАНЫЙ ЗАЯЦ!!!

Мы прыснули. Апчхинья засеменила к нам.
-Что случилось? – приторным голоском спросила она.
-Смеёмся над шуткой Новокрёстова, - честно ответила Рина.
-Я не знаю, кем вы станете в жизни, если вам уже смешны эти глупые клоунские шутки!!! – визгливо заорала Апчхинья. Затем она едва ли не бегом кинулась к столу и продолжила нудным голосом:
-Детки, меня прислали к вам из высококвалифицированной гимназии №16. На правах классного руководителя и представителя комиссии я буду опекать ваш коллектив вплоть до одиннадцатого класса…
-Ринуська незаметно провела по шее ребром ладони. Я, Марик и Колян понимающе закивали. А Апчхинья заливалась, как глухарь на току.
-…и, чтобы доказать, что ваша школа является одной из самых привилегированных заведений, вам придется соблюдать свод определённых правил. Первое – носить одежду исключительно парадную…
Над классом пронёсся горестный стон.
-Ма-алчать! – припечатала классным журналом по столу Саверина, - Второе. Никаких этих самых…э…репейницких замашек у мальчиков…
-Рэперских, - испуганно пискнул кто-то.
-Ма-алчать!! – взвыла Апчхинья, - И никаких шпилек, платформ и вообще высоких каблуков, а также прозрачных, открытых, цветных вещей и украшений у девочек. Ни косметики, ни маникюра…
-А педикюр? – осведомилась Рина.
-А ногти стричь можно? – спросили откуда-то сзади.
-Нет! Ничего нельзя!!! – зарычала Саверина.
-Зато в носу ковырять удобно, - оптимистично заметил вездесущий Марик.
-Тихо! Тихо! Тихо!!! Третье. Всегда слушать и исполнять действия исключительно по воле учителя. Любой, кто осмелится регулярно нарушать хотя бы одно из этих правил, получит за четверть двойку по поведению, а остальных будут брать под надзор и всякую провинность соотносить с учёбой. Провинностей может накопиться столько, что будет снижаться оценка по моему предмету…- Апчхинья, почему-то глядя на Марика, зло улыбнулась, а Новокрёстов просверлил её взглядом в ответ, - Четвёртое. Не бегать, не прыгать, не скакать…
-Рожденный ползать, летать не сможет…- с ленивым зевком подытожил Марик, качаясь на стуле.
-…и вообще вести себя так, как полагается нормальным восьмиклассникам! А нормальные восьмиклассники не хамят учителям, Ново-Крёстный!!! – завизжала Саверина. Я быстренько начеркала на обратной стороне записки виселицу с ухмыляющейся рядом Апчхиньей. Марик, получив записку, только улыбнулся и равнодушно махнул рукой.
-Все свободны!!! А красноречивый Ново-Крёстный сделает нам в искупление всех грехов плакат, призывающий вовремя приходить к уроку. Ясно?
Дважды повторять не пришлось. Все тихо испарились из класса. Новокрёстов, уходя, с размаху воткнул в помойное ведро свой роскошный букетище. Затем он с чувством прошёлся по выпавшим цветам и, громко стуча ботинками, степенно вышел из класса.
На улице Ришка попросила нас подождать. На пороге возник Евгений Валерьевич. Ришелье направилась к нему, цокая шпильками. Они начали о чем-то разговаривать. Иногда Рина откидывала назад смоляные кудри и хлопала ресницами, а, что интересно, директор, снимал очки, вертел их в рукав, почесывал ими затылок и краснел. Вдруг, как черт из табакерки, на крыльцо выпрыгнула Апчхинья и огненным взглядом посмотрела на юную искусительницу. Неглупая Рина решила, что лучше смотаться, что она и сделала. Оказывается, она захотела убить двух зайцев одним выстрелом: и уточнить у директора, действительно ли Саверина из гимназии №16, хоть и числится у нас практиканткой, и вывести училку из себя. Похоже, пункт номер два удался ей лучше всего. Когда мы уходили, последнее, что я видела – крутящуюся лисой вокруг директора Саверину, нет-нет да злобно поглядывая на Ришу.
И вот мы втроём идём домой, поддразнивая Ришелье:
-Да-а, Ринка, - мерзко хихикал Колян, - Здорово…Сначала строим глазки директору, затем всему РОНО…Так и до Шаймиева можно добраться…
-Дурак! – вспыхнула Рина, - А кто, скажите-ка, вихлял своим тощим задом перед Милашкой, а?
Колян густо покраснел и скис. Спешу вас просветить, Милашка или Людмила Максимовна – хорошенькая молодая блондиночка-химичка – у нас в школе предмет воздыхания и цель для плотоядных взглядов конца средних и всех старших классов. Надо сказать, Коленька тоже начал ронять слюнки с 6 класса…А каким взглядом он на неё смотрел…
Мы рассмеялись, и тема была закрыта. Внезапно меня угораздило спросить, какое сегодня число.
Ребята посмотрели на меня с сожалением.
-А! – хлопнула я себя по лбу, - А…
Видите ли, 1 сентября означает для меня не только кончину каникул, но и то, что до моего дня рождения остается лишь четыре дня. Я совсем забыла про него во всей этой сумятице…Колян старше меня ровно на месяц, а Ришелье – на год и два месяца. Но не будем отвлекаться на хронологию. Просто я вспомнила, как отмечала все свои предыдущие дни рождения – только я, иногда взрослые, Колян, и вот с девяти лет – Ринка. Конечно, так было спокойнее и предсказуемее всего, но с каждым годом мне это нравилось все меньше и меньше. Хотелось целой кучи ребят, хотелось чувствовать себя самой-самой хозяйкой вечера. Друзья – это, конечно, хорошо, но хотелось большего. Или это мои скрытые ди-джейские замашки? Наверное, я произнесла это вслух, поэтому-то Ринуська хлопнула меня по спине (царапнув кольцами через тонкую блузку) и бодро сказала:
-Вечеринка для всех? Неплохая мысль. Хлеба и зрелищ народу, грязную посуду и счет за стриптиз хозяевам…
Никогда не любила я чёрный юмор
-Неужели все так плохо? – не поверила я.
-Конечно же, нет! – удивилась Кенарева, С чего ты взяла, что большие гулянки проходят плохо? Кроме перечисленного, ничего плохого не будет. А если и бывает, то только на моих днюхах…
О, да. Как же забыть Ришкино торжество. Помню, как после гулянки Кенарева оставила нас ночевать, а я вскочила в семь утра и пошла умываться. Выдавив на свою щетку пасту, я с наслаждением начала полировать зубы.
А дальше…Как у Чуковского, но на другой манер: «Вдруг из Рининой, из ванны, кривоногий и хромой, выползает дядя Леша, с похмелюхи очень злой…» А конкретнее это выглядело так: клеёнчатые занавески ванны медленно, как в фильме ужасов, стали разъезжаться в стороны. Я так же медленно начала поворачивать голову. Наружу высунулась мрачная небритая физиономия, повращала глазами, собрала их в кучку и замогильным голосом возвестила:
-С-сюприз-з…
Ох, какой визг я подняла! Витас рядом не стоял!!! В горле ьбулькала паста, глаза у меня тоже собрались в кучку, все конечности дрожали. Похоже, тогда я подняля на уши весь дом. Потом меня отпаивали чаем (а дядю Лешу – остатками водки) и
долго объясняли, что несчастного просто-напросто пришлось уложить в ванне, а он, проснувшись и услышав, как кто-то чистит зубы, решил пошутить. Я сказала, что получилось.
Я снова напомнила Рине об этом случае (до сих пор вхожу в ванные в чужих домах с опаской…), но она заверила меня, что такого больше никогда нигде не повторится. Это же она говорила, когда меня откачивали после моего едва ли не инфарктного состояния.
Колян пообещал выпросить у брата аппаратуру, диски и цветомузыку. Ринуська решила взяться за приглашения.
-Найдёшь 5-6 человек, которые меня более-менее знают и пригласишь…если таковые найдутся, - просветила её я.
-Ноу проблем! – оптимистично сказала Ришелье, - А если даже таковые не найдутся, нам больше достанется! Да, Коль?
-Ага, точно, - согласился Колян, - И кстати…Новокрёстов сегодня приглашает всех на запись. Сколотил он песенку.
-Когда это он успел? – изумилась я. Сначала он стоял на линейке, потом дрался с Коляном, пререкался с Апчхиньей…Уникум!
-Да…эт-то у него талант, - вздохнул Задолбаев, - Наверное, рэп на шесть страниц.
-Не-ет, баллада, - хмыкнула Риша.
-Повесть!
-Роман!!!
-Ага, буду я вам роман читать! – фыркнула я, - Называется «Спи моя радость, усни». Вся дискотека валяется на танцполе. И Новокрёстовский шедевр заглушает разноголосый зычный храп.
Ринуська хихикнула.
-Так или иначе, он попросил меня, чтобы мы все зашли к нему на запись. Я не упел, правда, взглянуть, что за песенка…
-Ладно, никуда не денется наш поэт, - сказала я, - Айда по магазинам?
-Или в кафе? – вставила Рина.
-Или все сразу, а? Марик просил зайти в четыре…-
подхватил Колян.
-Я за Коляновкий вариант, - хмыкнула я, потирая в предвкушении руки, - Честь и хвала педагогам, давшим свободу в первый день учебы нам, безалаберным подросткам.
Эти четыре часа мы славно провели. Сначала решили подождать Кенареву, решившую переодеться. Был смешной момент, когда крайне довольная Риша вылетела из квартиры, недвусмысленно хлопая по пухлому карману куртки, а я спросила:
-Откуда деньги?
Сентябрь только начался, может, она втихаря сделала заначку?
-От верблюда! – ухмыльнулась Ришелье.
- НЕ СМЕЙ ОСКОРБЛЯТЬ МАТЬ!!! – угрожающе донеслось с кухни.
-Мамуль, я вовсе не тебя имела в виду…-пискнула рэкетирша. Мы с Коляном фыркнули…
-…Смейтесь, идиоты, - буркнула Рина, сама улыбающаяся, когда мы вышли из подъезда…
Затем и я решила избавиться от тонюсенькой, противно липнущей формы и прискакала в своей любимой салатовой кофте («Охота была носить всякий хлам…» - заметила Ришелье). Лишь Колян никуда не пошёл, заявив, что он неотразим даже в школьной форме, в чем мы сомневались. Словно в подтверждение наших домыслов, ко мне подошла наша соседка снизу – симпатичная студентка Полина, поинтересовавшаяся, как прошёл первый день в школе и как зовут моего младшего брата-третьеклассника. Поозиравшись кругом, мы с Ришелье никаких третьеклассников в поле зрения не обнаружили и решили, что речь идет о побагровевшем от стыда Коляне.
-Ой, - смутилась Полиночка, когда мы указали ей на ошибку, - Прости, пожалуйста…
-Ничего, он привык, - страдальчески вздохнув, ответила за Коляна Ришелье.
Стоит ли говорить, что сразу после того, как соседка побежала в магазин, Колька рванул домой. Вернулся он приполном параде, и весь его вид так и говорил: «Мне больше девяти!!!». Воинственно настроенного «взрослого» мы разуверять не стали.
Всласть набегавшись по магазинам и насидевшись в кафе, мы побежали к Марику. От песни нашего вундеркинда я была в полном восторге. Стоило бы, конечно, показать её и вам, но Колян сказал, что он лучше запустит её на моём дне рождения. Так что ждите…
Процесс звукозаписи описывать не буду. Колян был неумолим.
-Ужас! Где шепелявость?! Марик, орехи!
-Не ешь!!! Пой!!!
- Где веселый голос?! Хочу веселый голос!!! и т. д.
Процесс задержался аж до восьми. Ришка уже дремала на диване под мои вопли. Мне, уже охрипшей, сердобольный Марик таскал воду, а я опрокидывала стакан за стаканом, давясь треклятыми орехами. Только Колян был бодр и свеж, и, удивительное дело, ничуть не охрип.
-Ладно, сойдет, - снисходительно сказал он. Я посмотрела на своего палача с откровенной ненавистью. Флегматичный Марик будил Ринку. Я спросила у него, где здесь ванная и пошла полоскать горло.
Вода сначала резала моё бедное горло, как нож, в первый раз я едва не захлебнулась, но потом стало лучше. Ополоснув лицо, я посмотрела на себя в зеркало. «Всё не так уж и плохо», - подумала я и улыбнулась. О, ужас! У меня в скобах застряли Колькины орехи!!! Пришлось и их промывать. Наверное, я долго ковырялась в ванной, потому что мои друзья уже стояли у двери и нервно поглядывали на часы. Затем Марик проводил нас до остановки и, попрощавшись, пошёл домой.
-Ты не пожалеешь, Ленка! – радостно вопил в автобусе Колян, - Это нас прославит!!!