Это цитата сообщения Hooker Оригинальное сообщение

Зарисовка из жизни бояр восемнадцатого века. Лакей.

В колонках играет - Бони НЕМ - Штирлиц

По заказу Умрите_суки_Вы_неизлечимы

Марфа Васильевна чинно пила чай в гостиной. Пила, с сахарком вприкусочку. Смотрела в окнце своё барское, на птичек любовалась, думы думала разные, необременительные. И тут, нежданно-негаданно, распахнулись двери гостиной. И возник на пороге любимый лакей Марфы Васильевны.
- Ну что, сука толстая, чаёк пьёшь?! - с такими словами влетел любимый лакей Марфы Васильевны. А надо заметить, к чести многоуважаемой боярыни, что вовсе она не толстой была, а вполне себе фигуристой, да и сукой бы её никто называть не стал - не было прецедентов. А лакей отчего-то стал. По-своим, знать, причинам, собстенным. - А муженёк-то твой - по пизде пошёл, слышала, нет? Всё, пиздец ему и белые тапочки надевать некуда, размолотил я его, надо признаться, на хуй и к ебеням!
Остолбенела Марфа Васильевна, даже чашечку чайную до уст своих сахарных не донесла:
- Как это, - говорит, - на хуй? Как это - к ебеням? Я даже и понять не могу, право, на что это вы такое намекаете!
- Не можешь, блядь ты столбовая, да?! Так сходи, сходи, посмотри, что из-за тебя приключилось там!
- Где это - там?
- Там, блядь, в зале, разумеется, где всех высокопоставленных лиц принимал муженёк твой! Иди, сходи, сходи, погляди... Картина наиживописнейшая, дпа только тебе, дуре эдакой, не понять!
Встала Марфа Васильеван - и побежала, каблучками цокая, в сторону залы, всё на бегу охала да ахала:
- Ох... Ах... Ох... Ах... - уж до того на ней пеньюар сидел неудобно. - Сука блядская... Ох... Ах... Ох... Да что за сучий хуй... Ах... Ёб твою мать! - так и встала боярыня почтенная на пороге, не в силах более ни слова вымолвить. Стояла она и смотрела, даже не зная, как понимать это месиво кровавое.
- Что, сука, охуела?! - крикнул лакей, со спины прыгая на Марфу Васильевну, - Получай пиздянок по-боярски! - и с этими словами разрубил он колуном пудовым боярыню напополам, да так, что одна нога - в одну сторону, а другая - в совсем противоположную. Стоял он так с топором, склонившись над телом Марфы Васильевны, и всё кромсал его, отрубая по кусочку, да так увлечённо он это делал, что по всем стенам скоро Марфа Васильевна разлетелась: где глаз, где нос, а где - грудь даже её болталась боярская, правая. Когда уже вконец лакей обессилел, он сполз на пол, зачерпнул кровушки боярыни убиенной, прополоскал ей свой рот лакейский и промолвил, расплываясь в счастливой улыбке:
- Я улетел, но обещал вернуться... И вот - я снова с вами, дорогие друзья...