Кровь с молоком (©Александр Юдин)

У немолодых женщин очень необычная грудь. Ее не хочется кусать, как грушу или как яблоко, а хочется есть ложкой, как сметану. Ну, то есть не то чтобы прямо хочется... Есть сметану ложкой - наслаждение своеобразное. Обычно бабушка любит угощать домашней сметаной. Бабушка добрая, плохого не предложит. Ну и вот, ешь эту сметану, сначала противно, а потом как-то привыкаешь и даже кажется, что вкусно. Да, главное убедить себя, что это приятно, и действительно будет приятно.
Размышляя подобным образом, он сквозь темные очки разглядывал грудь загорающей рядом женщины и оценивал свои шансы.
- Прошу прощения, у вас зажигалки не найдется?
Все немолодые женщины верят в пророчество, произнесенное пьяной подругой: "Однажды, Нинка, ты проснешься и поймешь, что никому не нужна". Поэтому любое подтверждение своей «нужности» - включая просьбу о зажигалке и вопрос "Который час?" - они воспринимают как знак того, что пророчество, слава богу, еще не сбылось.
- Найдется, - улыбнулась она, - вот.
- Огромное спасибо! Так не хотелось возвращаться в номер... Кстати, мы с вами соседи.
- Вот как?
- Ну, почти. Наши бунгало - напротив. Я вас часто на балконе наблюдаю. Ну, в смысле, часто вижу. Вас. Когда вы на балкон выходите. Я хотел сказать, странно, что мы до сих пор не знакомы.
- Нина, - снова улыбнулась она, приподнявшись на локтях, чтобы грудь не так сильно растекалась по бокам.
- А меня - Вадим.
- Сегодня очень теплая вода. И ветра нет.
- О, да. Как зеркало. Может, выпьем?
Вадим, сбегав к пляжному бару, принес пару коктейлей в мутных пластмассовых стаканчиках.
- Нина, а вы первый раз здесь или уже бывали?
- Первый. А вы?
- Я здесь часто. Третий... нет, четвертый уже раз.
- А я два предыдущих сезона на Кипре отдыхала. Вы были на Кипре, Вадим?
- Да. И как вам, так сказать... в сравнении?
- Здесь больше зелени.
- Да. Зато местное население - победнее.
- Да. Здесь таких вилл, как на Кипре - нет. Домики все скромные и какие-то... не симпатичные.
- Да. И русских здесь значительно меньше.
- Да. В основном - немцы.
- Да. И все больше пожилые. Посмотреть не на кого. Женщины квадратные все, прямоугольные. Ходят как гоблины, горбатые.
Вадим поднялся и продемонстрировал, как, по его мнению, ходят пожилые немецкие женщины. Нина засмеялась. Вадим замолчал, делая вид, что любуется пейзажем. Надо было развивать беседу, но голова была предательски пуста. Продолжительность паузы приближалась к критической отметке.
- Я принесу еще по коктейлю. - предложил, наконец, Вадим. - Вам какой?
- Что-нибудь легкое - кажется, меня уже повело.
Он заказал два с текилой, проследив, чтобы бармен не переборщил со льдом.
- Вадим! - погрозила она пальчиком, отхлебнув из стакана. - Вы хотите меня напоить, да? Зачем вы хотите меня напоить?
- Что вы! Здесь же один сок и лед... Нет, правда! Местная текила - это же вообще не текила.
- Ва-адим! Немедленно признавайтесь, зачем... вы... хотите... меня... напоить? - после каждого слова она делала изрядный глоток, так что к моменту завершения фразы ее стакан опустел наполовину.
Заметив как затуманился ее взор, Вадим придвинулся поближе и положил руку на лежак.
- Просто мне хочется, чтобы вы расслабились. Море же, небо...
- А вы?
- Что я?
- Ну, вы, вы-то расслабились?
- Абсолютно!
- Да? А мне кажется, что не весь...
Проследив за ее взглядом, Вадим слегка смутился. Заметив это, Нина грубовато хохотнула, а потом, пристально глядя ему в глаза, спросила:
- Вадим, вы что же... хотите меня?
Вадим смутился еще больше и почувствовал, что от волнения его напрягшаяся часть тела начала потихоньку опадать. Но отступать было поздно, и он, неуклюже переместив руку с лежака на ее бедро, горячо дыхнул:
- О-очень!
Нина задумчиво провела по его редеющим волосам. Вадим тем временем мял ее бедра в зоне бикини. Снова нависло нерешительное молчание.
- И что ты предлагаешь? - не выдержав, спросила она.
- У меня нельзя, - быстро ответил он.
- У меня тоже.
Вадим нахмурился и начал нервно кусать губы. Возбуждение неуклонно ослабевало. Вдруг взгляд его прояснился. Он залпом допил свой коктейль.
- А ты когда-нибудь делала это в море?
- Прямо в воде? Не-ет...
- Пошли, сплаваем?
- Вадим, ты сумасшедший! Кругом люди...
- Ну, если заплыть за буйки, то с берега ничего не видно. Пошли!
- Сумасшедший!
- Ничего не видно, совсем ничего. Пошли?!
- Сумасшедший!
- Ну, пошли, ну?
Крепко ухватив Нину за талию, Вадим увлек ее к морю. Вода была прохладная, но он поглаживал Нину по бедрам и кое-как удерживал себя в приподнятом состоянии. Когда буйки оказались позади, Нина легла на спину, широко разметав руки и ноги. Он подплыл вплотную и, зажмурившись, кратко поцеловал ее грудь. Потом поднырнул под ее тело и принялся тыкать губами во вторую грудь, затем в шею, в лицо, в живот... Она молчала и лишь изредка, как будто что-то вспомнив, издавала подобающие моменту вздохи. Через какое-то время Вадим решил, что пора приступить к самому главному. Однако выяснилось, что сделать это без какой-либо опоры под ногами весьма затруднительно. Вадим старался изо всех сил, пытался и так и эдак, Нина, как могла, помогала ему - безрезультатно. В самый ответственный момент они каждый раз уходили под воду. Провозившись какое-то время, отчаявшийся Вадим хотел уже было предложить Нине плыть к берегу. Заглянув в его расстроенное лицо, она положила ладони ему на плечи.
- Опусти ноги вниз. - велела она.
Вадим подчинился. Нина нырнула и, стянув с него плавки, обхватила порядком уже обмякшую плоть губами. Теперь настала очередь Вадима постанывать. Нине пришлось пару раз вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха, прежде чем она почувствовала, что дело близится к концу. Она облегченно выпустила из носа пузырь и внезапно уловила явственный апельсиновый аромат. Запах? Под водой? Что за бред?! Но тут она все поняла...
Эпилептическими припадками Нина страдала с детства. Особенно участившись в подростковом возрасте, припадки по мере взросления пошли на спад, стали реже, а после замужества и последовавшего вскоре развода вовсе случались не каждый год. Однако неизменным оставался навязчивый запах апельсинов, который Нина ощущала каждый раз перед припадком.
Последней ее мыслью, прежде чем тьма окончательно застлала ее глаза, была следующая: "Кто вложит мне в рот дощечку, чтобы я не прикусила язык?!"
Почувствовав близость сладостного мгновения, Вадим закрыл глаза. Да! Сейчас! Вот-вот уже, вот... О-о, как она настойчива... зачем же так дергать? Ох, еще и кусается! О-о-о... черт! Зачем так сильно?! Черт! Черт! Че-е-ерт! Бля-а-а! А-а-а-ай-о-о!!! Бля-а!!!
Он схватил ее за волосы, чтобы оторвать от себя. Но этого не потребовалось, потому что Нина уже сама камнем шла вниз, конвульсивно подергиваясь и крепко, можно сказать, намертво, удерживая в зубах часть его тела.
Вадим как мог зажал рану левой рукой, выгребая правой. Главное, добраться до буйка - там он что-нибудь придумает. Передохнет... позовет на помощь... его услышат... Он плыл, плыл, плыл... и широкий шлейф темной, почти черной крови стелился за ним следом. Кому бы другому, не столь физически тренированному, может и не добраться. А он, вот, справился, он доплыл и, ухватившись за буй одной рукой, второй постарался сильнее зажать кровоточащее, пульсирующее болью место. Вон, плывет кто-то невдалеке... помахать бы, да страшно выпустить буй. Ничего... сейчас он крикнет... позовет... на помощь. Эй! Э-эй... вы, там! Что же он шепчет? Надо громче... так никто не услышит...
Его последняя мысль, перед тем, как он потерял сознание, была: "Как объяснить Наташе?"
Буй Вадим так и не отпустил. Когда его обнаружили, температура его тела сровнялась с температурой моря - потеря крови несовместимая с жизнью.
Нину прибило к берегу лишь на следующий день.

©Александр Юдин

Журнал «Хулиган»
[400x463]