Анна почти не встает с кровати. Днем к ней приходит врач и пытается ее заставить разговаривать, но она все время молчит и курит сигарету за сигаретой. На ней мятая ночная рубашка, ее завязки возле шеи развязаны, и иногда, когда она двигает руками, видно грудь. У нее, оказывается, в левом соске маленькое кольцо. Между складок ночной рубашки и в ее волосах собирается пепел. Ее мать принесла пепельницу, но Анна как будто ее не замечает: в кровати, вокруг нее, на полу – везде окурки.
Я не видел, чтобы она спала. По ночам она лежит с открытыми глазами и все время курит, курит, курит… Она старается на меня не смотреть. Поначалу я боялся, что она позовет на помощь, но кажется она не собирается этого делать. И вот я сижу рядом с ней уже которую ночь подряд, смотрю на то, во что она превратилась, и пытаюсь понять, станет ли она такой, какой я ее помню, моей Анной.
Мне хочется, чтобы она меня боялась. Чтобы она просила меня остановиться, плакала, кричала – как ее подруга когда-то. Но по-моему ей плевать теперь на все, что с ней происходит.
Я стаскиваю с нее ночную рубашку через голову. Анна не помогает мне, но и не сопротивляется, когда я поднимаю ее руки. Она лежит рядом со мной, голая, беспомощная, и я рассматриваю ее тело. Она очень сильно похудела: отчетливо стали выделяться кости таза, руки и ноги кажутся неестественно тонкими и угловатыми. Я чувствую, как начинаю ее ненавидеть оттого, что хочу так сильно, что не могу думать ни о чем другом, и в то же время – вот она, я могу делать что угодно с ее телом, но ее сознание навсегда ускользнуло от меня. Я провожу рукой по ее коже от шеи до лобка и вижу, как напрягаются ее соски. Ее кожа кажется нереальной: в темноте от нее исходит сияние.
Я забираюсь на нее сверху и насилую.
Анна не издает ни звука, только дыхание ее немного учащается, когда я вхожу в нее в первый раз. Я хватаю ее лицо двумя руками, заставляя посмотреть на меня. Она смотрит, но ее глаза ничего не выражают, как будто она мертва, или спит, а я пальцами приподнимаю ее веки. С каждым движением, я ощущаю, что хочу ее все больше, но то, что сейчас происходит, и близко не способно насытить мой голод. Я двигаюсь все быстрее, все яростнее, пытаясь проникнуть как можно глубже, сделать ей больно, заставить кричать, просить меня остановиться. Где-то вдалеке моего сознания маячит мысль, что у нее останутся синяки – но мне плевать. Хватаю ее за кольцо в соске и с силой тяну на себя. Анна издает жалобный стон, и этого хватает – я и так уже на пределе. Я изливаю в нее весь гнев, всю злобу, все свое отчаяние, и мне горько так, что это причиняет боль, и где-то позади всего этого я чувствую легкую, едва ощутимую тень удовольствия.
Анна закуривает очередную сигарету.
[500x246]