Сомневайся.
Думай.

Сегодня утром я подошел к окну, и за окном было серо. Я знаю, в чем дело. Я знаю, что произошло. Это асфальт упал и разбился о мое окно. Мне не под силу убрать огромную зернисто-серую тушу асфальта и выудить из протогоризонтального пространства несколько строчек дневного света.

Мне - не под силу.
И не на силу.
Мне не за силой.
Мне не перед силой.
Потому что у меня вовсе нет силы. Раньше у меня была коллекция хороших вещей.

У меня были бумажные крылья. Просто бумажные. Я зашел в магазин промышленных товаров и купил там ножницы. Металлические с черными пластмассовыми ручками. Я зашел в отдел "товаров для школьника" и купил там блок бумаги. Нет, не туалетной. Обычная такая бумага, на которой рисуют акварельными красками. В принципе, это была моя существенная ошибка. Надо было покупать бумагу для черчения. Она - более плотная. Дома я вырезал из бумаги красивые пернатые крылья. Примерял перед зеркалом. Мне они шли. Дождался ночи - ночь задавила меня своей тяжестью, плющась о мое хрупкое окно. Я делал слабые и неуверенные попытки просквозиться через белые щелочки звезд на огромной теле ночи, но у меня ничего не вышло. Крылья мешали. Я подумал - а вдруг получится - без крыльев. Я снял их и спрятал под кровать, разделся и шагнул в ночь. Теперь я ее уже не боялся, потому что она не боялась меня. Я тогда умел. В ту ночь случился пожар и не сгорело ничего. Пожар был не искуственный, как химическая реакция горения-окисления +О2, это был самый настоящий пожар. Горел я. То, что было внутри меня, горело. Сгорало. Дымило. Утром, когда я узнал, что мои крылья сгорели, я понял, что именно воспламенило их. Тогда я не хотел называть это на букву "л", зная точно что это не лАСКА и не лЕСТЬ, и уж точно не лОЖЬ, и стопроцентно не лЯГУШАЧЬИ лапки в томатном соусе, которые вообще не касаются всей этой истории с крыльями, хотя на лапках тоже можно свалить в вечность. Только вот не на лягушачьих. Благополучно уничтожив свои крылья, я пытался найти и сделать новые, но ножницы куда-то запропастились, а бумаги не хватало. Я снова пришел в магазин, и продавщица с розовым бантом на волосах, ехидно взглянув на меня, спросила:


- А у вас уже были крылья?
- Да.
- И где они?
- Сгорели в пожаре формата "Л".
- Извините, мы продаем материал для крыльев только влюбленным или, на худой конец - отрешенным. Полюбившим и притом безответно - нет.
Так я остался без крыльев.

У меня были очки с желтыми стеклами. Я любил надевать их во время непогоды, когда внутри все кипело и плавилось чернотой наступающей бури. Я видел солнце. Я был уверен, что смысл в том, чтобы видеть солнце. Я споткнулся о безнадежно затянувшийся стеб твоих слов, о резину растянутых нервов, я упал и разбил колено. Правое. Но это - нестрашно. Страшно то, что очки тоже ударились о каменистую тропу нашей будничной обыденности и разлетелись на 16 осколков. Почему на 16? Да не знаю я, родная. Потому что они не могли разлететься на семь. Семь - мое любимое число.

У меня была ты
У меня были твои глаза
У меня были твои руки
У меня была горячая обжигаемость твоих сладких поцелуев
У меня были твои песни
У меня был твой голос
У меня были твои шаги за спиной
У меня были семена надежды
У меня были отголоски веры
У меня были лягушачьи лапки по подоконнику, и притом сломанные
У меня были крики чаек в январе
У меня были цветные круги перед глазами
У меня были размытые полосы на фиолетовой эмали

У МЕНЯ

НЕ БЫЛО

Т Е Б Я . . .