Это цитата сообщения luzius_mc Оригинальное сообщение

http://www.liveinternet.ru/users/luzius_mc/post121967250/ Последний разговор

Название: Последний разговор
Автор: luzius-mc
Жанр: original, mini
Посвящение: она приходит ко мне под ником «йост» ))))
От автора: Вероничка, я давно хотел тебе что-нибудь написать… специально, имею в виду)). И когда ты сказала, что у тебя что-то вроде юбилея авки, решил – это и напишу. Тем более что у твоего Томаса вчера был день варенья))) Но чтобы найти информацию о твоей любимой группе, понадобился час и даже больше. Еще и маме звонил, чтобы порасспросить)) Конечно, не мог спросить: а какие у них были эммм отношения хдхдхд)) Но ма сказала, что когда они расстались, то Болен взял себе на подпевку египтянку, вроде, очень похожую на Андерса. Это и навеяло на мысли о…гы)).. слэше. Все слова из реальных интервью, которые нарыл в инете)) и фото тоже. Не знаю, какой баннер нужен… Вот такой получился… захотелось только счастливое, потому что… потому что прочти и узнаешь :) Да, оказывается, воссоединение было через 11-12 лет после распада. Но я уже написал и ничего исправлять не буду) Все равно теперь они уже распались навсегда.
Музыка: какие-то их песни, наверно. Я мало их знаю и мало слушал, поэтому не знаю, что можно предложить…
Размещение: без разрешения имеет право лишь «йост» :)
Дисклеймер: прошу прощения за использование образов известных людей)

[показать]
 

     ***
      Дитер стоял у лифта и ждал, когда он подъедет.
     Только что прошла встреча по случаю их воссоединения. Дитер усмехнулся – на самом деле он просто вытребовал это искусственное воссоединение. Но Томас об этом не знает.
     Скольких людей надо было уговорить, сколько надо было пройти компаний, сколько надо было времени ждать, чтобы это наконец случилось. Но Томас об этом не знает.
     Никто не хотел возрождать давно забытые песни давно забытого дуэта. Тем более попсового, как теперь говорили все. Даже те, кто когда-то с ума сходил и ждал новых выступлений. Теперь все в ретро. Дитер вспомнил, как, широко улыбнувшись, ответил какому-то ехидному молодому журналисту в несуразной полурокерской-полуреперской одежде: «Да я и сам ретро».
     Томас ушел сразу же после пресс-конференции. Даже не стал уделять внимание представителям звукозаписывающих компаний, которые теперь вдруг захотели выпускать их хиты. «Дитер вам ответит на все вопросы», – устало улыбнулся он и, махнув рукой, ушел. Как всегда: гордый и независимый, слегка капризный и отрешенный. Он всегда «играл» эдакую уставшую от публики и славы звезду, хотя на самом деле был очень ранимым, но всегда уверенным. И об этом знал только Дитер. И настоящим Томас был только с ним. Когда-то. А сейчас Томас даже ни разу не встретился с ним взглядом, хотя Дитер весь вечер старался поймать его.
Дитеру показалось, что Томас махнул ему. Но ему лишь показалось.
     Теперь, когда все закончилось, Дитер стоял у лифта на своем этаже и отсчитывал минуты. «Если до десяти он не подъедет, я не пойду».
     После того, как он не смог ни спокойно сидеть, ни уснуть в своем номере, он все же решил сходить к Томасу. Иначе зачем все это? Столько лет порой унизительных встреч, циничного эпатирования в видеоинтервью, но ради чего? Чтобы вот так просто разойтись, не успев даже поговорить? Посмотреть в глаза… Глаза. Взгляд Томаса был всегда разным, но всегда искренним. Этот взгляд и заставил поверить Дитеру в себя после сотой попытки пробиться в шоу-бизнес. И последние годы он чувствовал почти физическую необходимость посмотреть в темные глаза Томаса, снова почувствовать, что живет.
     Когда он добивался своей цели, Дитер так был увлечен, что не задумывался, о чем будет говорить с Томасом при встрече. Когда же он наконец увидел Андерса всего лишь на однодневной съемке, у него пропали все слова, которые он хотел сказать ему, которые все эти неимоверно долгие годы проговаривал про себя, вслух, в зеркало, одинокому бокалу на столе, рождественской елке в ночи, когда его женщина спала (Карина, Эстефания, Верона – сколько их было?), одинокому дереву где-то в пустыне, такому же одинокому, каким теперь был он. Без Томаса.
     Те пять лет перевернули жизнь обоих, совсем еще молодых и неизвестных музыкантов. Дитер сочинял, Томас пел. Дитер придумывал, Томас воплощал. Дитер требовал, Томас исполнял…
     В одном из интервью Томас сказал: «Дитер и я должны быть благодарны судьбе, что в нашей жизни был Modern Talking. Если бы мы не встретились, он сидел бы сегодня, конечно же, не в жюри DSDS, а был бы, вероятнее всего, среди обычных служащих звукозаписывающей компании. Да и я был бы певцом, выступающим в непритязательных эстрадных номерах и однажды, наверняка бы столкнулся с полным отсутствием востребованности у зрителей».
     И Дитер, читая это, думал, что Томас снова прав. Снова он был честнее, чем он, смелее, чем он. Как и сегодня, когда сказал: «Своим возвращением мы реабилитировались – мы стали культовой группой. В Германии быстро гаснут “звезды”, но когда они победоносно возвращаются, критики становятся бессильными».
     Об их дуэте было «создано» множество легенд. И всякий раз все недоумевали, почему об их разрыве в разных интервью они сами рассказывают разные истории...
     Помнили ли они об этом? Помнит ли об этом Томас? Простил ли его? Если бы не помнил, не ушел бы вот так. Если бы простил, не потребовал бы, чтобы съемки были лишь один день, даже не день – семь часов. 420 минут. 25200 секунд. Которые Дитер отсчитывал, не думая и не вникая в то, что они снимают, делают, говорят. И ни одну секунду Томас не смотрел ему прямо в глаза.
     Дитер провел рукой по лицу и тряхнул головой – привычка, когда у него была густая шевелюра.
     Восемь, девять… Лифт с тихим щелчком остановился. «Либо сейчас, либо уже никогда», – вслух сказал Дитер и зашел.

     ***
     Он знал, что Дитер постучит, хотя на дверях есть звонок. Стоя у окна и глядя на ночной город, Томас ждал. Он чувствовал, что сегодня ему не избежать встречи. Потому что уже не мог больше отказывать. Себе.
     Согласие на совместный проект было предпоследней слабостью. Он не хотел снова сдаваться. С этим он покончил давно и не собирался возвращаться никогда. Но последняя слабость теперь тихим стуком того, кто стоит за дверью, разбивала многолетнюю крепость, которую он тщательно строил.
     – Я подумал… может, отметим? – неуверенно улыбнулся Дитер и посмотрел на Томаса.
     – Проходи. – Томас старался не смотреть на него.

     Говорить не хотелось и в то же время хотелось рассказать всё. никто из них не решался первым начать.      «Современное молчание», – усмехнулся про себя Дитер*.
     – Сколько контрактов подписал? – наконец спросил Томас.
     – Штук шесть… или десять… – отрешенно ответил Дитер и опустил голову.
     – Выпьешь?
     – Давай.
     Томас прошел к бару и налил в два невысоких тяжелых стакана.
     – Что это?
     – Не знаю. Виски.
     – Ты пьешь виски?
     – Просто тут больше ничего нет. Что ты любишь.

     Томас отошел к окну, чувствуя взгляд на спине.
     – Ты веришь?
     – Что?
     – Во все это? – голос Томаса звучал сдержанно и холодно.
     Дитер понял и усмехнулся:
     – Нет.
     Томас напрягся.
     – Тогда зачем это?
     – Я просто хотел увидеть тебя.
     – Зачем?
     Дитер устало вздохнул:
     – Не знаю…
     Томас ухмыльнулся. Дитер ответил честно. За все время этой их негласной борьбы – во всевозможных интервью по одному, неизвестно за что, – Дитер ни разу не сказал правды. Он все время лгал и постоянно дерзил, как будто хотел вывести Томаса из себя. Ненароком оскорблял Нору, напрашивался в туры и рушил их планы.
     Когда в "BRAVO" на его тактичный отход от ответа, спросили: «Ты должен был сказать «Единственная проблема в турне – это Дитер», Томас устало выдохнул и сказал: «Да, это правда. Но нельзя это переоценивать. В течение месяцев я не давал совсем никаких интервью, и сейчас я высказываюсь, а все говорят: Теперь он нервничает из-за Дитера».
     Да, он не хотел, чтобы люди так думали, хотя по большому счету это было так. Дитер тогда подошёл к нему и сказал: «Я тоже хочу поехать в турне». На что Нора сказала: «Но мы не хотим, чтобы ты ездил с нами в турне».
Томас хорошо помнит этот театр во время тура «Formel 1», когда Дитер за восемь дней всё отменил. Он мстил ему. а Томасу хотелось, чтобы он попросил прощения.
     Он и сам не сказал правды тогда журналисту «BRAVO», лишь виновато улыбнулся: «К тому же мне жалко свои нервы, и я не могу позволять себе что-то в этом роде, так как хочу когда-нибудь стать сольным исполнителем».
Ответом Дитера было его интервью тому же журналу. «Мне так или иначе ничего не дают эти туры. Он может стоять на сцене и вилять своей задницей, а я в это время напишу два мировых хита».
     Томас рвал журнал до тех пор, пока не стали болеть руки, а потом сидел с пустым взглядом среди кучи мелких огрызков, а по щекам текли слезы.
     А назавтра он дал интервью все в том же BRAVO: «Пусть это и делает. А я с удовольствием буду стоять на сцене и… так как это непередаваемое ощущение – петь перед 120 000 людьми. Мой капитал сейчас – это мой голос».

     – Как Нора? – буднично спросил Дитер.
     – Хорошо.
     – Хм. И все?
     – А что ты хочешь знать?
     – «Это было огромной ошибкой – позволить Норе вмешиваться в дела»… – процитировал он слова Томаса из очередного интервью.
     – Да. но мы уже расстались.
     – Я знаю. А я расстался и Надей, и с Вероной.
     Томас помнит, как то свое интервью, как ведущий психологических советов на радио.
     – Что если Дитер Болен посетует, что никак не может решить, кого ему предпочесть: Надю или Верону. У тебя найдется совет для бывшего коллеги?
     – Конечно. Ему надо расстаться с обеими.
     – Почему?
     – Потому что он ни одну из них на самом деле не любит. Надя хороша только для кухни, а Верона – для постели.

     Томас не сдержал улыбку.
     – Ты следишь за всеми моими интервью?
     – Ну почти, – Томас даже спиной «видел», как Дитер улыбнулся, а его ямочки стали четче – он всегда был трогательно мил, когда говорил правду.
     – Никогда бы не подумал…
     – Никогда не говори «никогда». И это тоже твои слова, – Томас вздрогнул, почувствовав так близко его дыхание. – Берни…
     Томас закрыл глаза, мучительно закусив губы – так называл его только он. и только в часы, когда был нежен с ним. Дитер быстро обнял его за плечи и прижал к себе.
     – О чем мы говорим? Чепуха какая-то… – прошептал Дитер и шумно втянул носом запах волос любимого.
     – Не надо, Ди…
     – Почему? Я столько ждал. Столько сделал, чтобы услышать «не надо»? – блондин шептал и сильнее и требовательнее прижимал Томаса к себе.
     – Я не просил. – Томас попытался отодвинуться.
     – Так попроси, – и Дитер развернул его к себе.
     – Зачем, Ди? – внимательно посмотрел ему в глаза брюнет. – Зачем?
     На мгновение Дитер потерялся – долгожданный взгляд, прямой и знакомый.
     – Неужели я не могу быть вознагражден за все свои старания? – он попытался обернуть все в шутку, как когда-то, когда Томас не соглашался с ним.
     Брюнет усмехнулся:
     – Ты не изменился, Дит. Совсем не изменился.
     – А ты изменился. Сильно.
     – Нет. Я все тот же. Просто я очень… – Томас осекся и прикусил губу.
     – Что? – Дитер требовательно тряхнул его.
     – Нет. Ничего. Отпусти меня.
     Дитер сжал руки, но Томас усмехнулся:
     – Нам не двадцать, Дитер.
     Блондин сжал скулы и отпустил его.
     – Мда… двадцать лет… – глядя перед собой проговорил он.
     Томас помедлил и, сказав быстро: «Извини», – вышел в ванную.
     Опершись руками о раковину, он стоял и глубоко дышал, словно только что пробежал километр без остановки.      Потом поднял голову и посмотрел в зеркало.
     – Не двадцать. Господи, Ди, а все, как вчера, – прошептал он.
     За эти двадцать лет у них теперь есть дети, жены, достаток… Они благополучны, счастливы. Кажется, счастливы. Но…
     Включив кран, он плеснул холодную воду в лицо и провел руками. Трехдневная щетина царапала кожу. Он вспомнил, как хотел побриться, сразу после того, как пришел в номер. А когда понял, зачем он хочет это сделать, обругал себя и, фыркнув в зеркало, вышел. Сейчас он тоже фыркнул. Дитер прав: того наивного Берни** теперь нет. Есть Томас Андерс – благополучный, стареющий, но все такой же популярный, но разве что только на вечеринках толстосумов, к коим он и сам теперь относится.
     «Ладно. Надо как-то попрощаться с Дитером. Помягче. Ведь, может, мы уже не встретимся больше…» Он вспомнил, как он смотрел на него несколько минут назад и с безмолвным воем откинул голову, прислоняясь в двери спиной.

     ***
     Томас тихо открыл дверь и осторожно вышел. В комнате был тот же полумрак и тишина. Он огляделся и грустно вздохнул. Дитер ушел. Скорее всего, снова обиделся. Как всегда. Но только теперь он не побежит за ним. Да и куда? В номер? «Извини, я тут передумал и решил наконец нормально поговорить с тобой»?
     – Современный разговор, – горько усмехнулся вслух Томас и тут же вздрогнул, услышав за спиной откуда-то из темноты тихий голос:
     – Я все эти годы прожил ради этого разговора с тобой.
     Дитер сидел в углу у окна на полу, согнув одну ногу в колене и опустив руки по сторонам. Так он часто выглядел, когда был выпивши после очередных «торгов» в подписании контракта. «Я снова врал и бессовестно», – пьяно говорил он и добавлял: «И только тебе я не могу врать».
     Томас медленно подошел к нему и сел перед ним на колени.
     – Поговори со мной… Берни.

     Они разговаривали. Глазами, губами, дрожащими руками и прерывающимся дыханием, смывая им двадцать лет после их тяжелого расставания. Этот «разговор» был таким же страстным и нежным, как двадцать пять лет назад, когда они впервые словно сорвались с катушек, когда поняли, что их связывает нечто большее, чем музыка, когда отбрасывали одежды, даря и утопая в жарких поцелуях-признаниях, жадно обнимая друг друга и сплетаясь, долгожданно выдыхая и сходя с ума…

     ***
     Дитер смотрел в ласковые глаза и чувствовал себя счастливым. Казалось, не было этой глупой ссоры и разрыва, не было этих почти детективных историй, когда он вдруг срывался и соглашался на концерт лишь потому, что там будет Томас, не было этой пресс-конференции, когда он сидел один и тоскливо непроизвольно озирался по сторонам в поисках его.
     Он провел рукой по коротким, но все таким же мягким волосам любимого.
     – Они по-прежнему мягкие… Я так любил зарываться в них пальцами.
     – А я в твои, они как шелк… были, – улыбнулся Томас, проведя по коротко стриженному ежику Дитера.
     Блондин провел пальцем по скуле, очерчивая по краям, дотронулся до губ.
     – И они так же сладки…
     Поцелуй был нежным, долгим, благодарным.
     – Твои тоже ничего, – игриво усмехнулся Томас, облизывая губы.
     – Ничего? А сам я? М? – он толкнулся, принимая игру.
     – Нуу… ничего, есть еще огонь.
     – Ах есть еще? Я тебе сейчас покажу пламя.
     Они шутливо поборолись, и Томас наконец сдался, удовлетворенно выдыхая, как хотел сделать давно – подчиниться своей рыжей бестии.
     – И ты такой же сладкий и голос такой же… – услышал он жаркий шепот, прежде чем восторженно ахнуть.

     ***
     Утро брезжило, а они лежали молча, поглаживая друг другу руки, не отрывая глаз. Их безмолвный диалог был долог.
     – Ты не будешь больше убегать от меня? – тихо спросил наконец Дитер.
     Томас лишь молча притянул его к себе, вовлекая в поцелуй, торопливо, словно боялся ответить ему, закрывая глаза все такими же пушистыми ресницами, словно боялся, что Дитер в них увидит ответ. «НЕТ мы всегда можем сказать, а вот ДА нам дается нелегко».

     А когда Дитер спал, Томас тихо оделся и, поцеловав в оголившееся плечо, тихо прошептал:
     – Я люблю тебя.
     Это была его последняя слабость.

     ***
     Дверь тихо закрылась, и Дитер открыл глаза.
     Мог бы он остановить его? Уже нет. Он понял это, когда Томас ему не ответил. Потому их последний раз был таким отчаянным, с непрошенными слезами, которые катились помимо воли, словно они не взрослые люди, а неоперившиеся юнцы. Потому в сладости последних поцелуев была горчинка, которая всегда была в их отношениях. Наверно, из-за мысли о расставании, которая никогда раньше им не приходила в голову.
    Что заставило их расстаться, они никогда не скажут. Никому. Даже самим себе. Теперь уже не скажут.
    – Я люблю тебя, – прошептал Дитер, вжимая лицо в подушку.

     Эти слова он слышал от Берни дважды – в их первый и последний «разговор».
_________________________________________________________________
*Modern Talking – название группы переводится, как «современный разговор».
Modern Silence – так назвал Дитер Болен после распада группу «современное молчание».
**Настоящее имя Томаса – Бернд Вайдунг (нем. Bernd Weidung).



02.03.2010