В рамках промоушена своего нового альбома Soldier Of Love Шаде согласилась дать единственное интервью, на основании которого в английском журнале The Sunday Times была опубликована данная статья.
Шаде появляется из своего провинциального уединения
Она - самая успешная британская соло-исполнительница, но она до сих пор остаётся очаровательной загадкой. Шаде появляется из своего провинциального уединения, чтобы рассказать, что в глубине души она остаётся девчонкой-сорванцом, лазающей по деревьям
Роберт Сандал (Robert Sandall)
Шаде так оберегает свою частную жизнь, так опасается чрезвычайного внимания прессы, что её друзья - каждый из которых также избегает шумихи - прозвали её Хови, по имени Говарда Хьюса (Howard Hughes). Самая скрытная британская исполнительница 1980-ых сохранила такую сдержанную [по отношению к прессе] позицию со времён её хита Smooth Operator - один гастрольный тур за 14 лет - так что, когда мы встречаемся в Лондонском офисе её звукозаписывающей компании, чтобы услышать песни из её нового альбома Soldier of Love, я - единственный человек в комнате, который встречал её прежде.
Прошло 10 лет с момента выхода её последнего альбома Lovers Rock, предложенного [вниманию слушателей] в 2000 году. Несмотря на это или, возможно, из-за этого, авторитет, которым она обладает, весьма ощутим. Она - самая успешная соло-исполнительница, которую когда-либо давала [миру] Великобритания: за свою карьеру, растянувшуюся на 27 лет, она продала больше чем 50 миллионов копий альбомов. И больше половины тех копий были проданы начиная с середины 1990-ых, когда Шаде почти исчезла из вида. С тех пор она появилась лишь несколько раз — и данное интервью - единственное, с глазу на глаз, на которое она сейчас согласилась.
Как это ни парадоксально, но сама по себе она открыта, доброжелательна и мягка - она великодушно позволяет мне войти в её просторный григорианский дом в озеленённом северном Лондоне - и готова смеяться над собой. В отличие от её песен, которые часто исполнены внутренней печалью и сожалением, её речь перемежается живой и очень "английской" самоиронией. Она рассказывает мне о рисунке-граффити её самой, который её гитарист Стюарт Мэттьюмэн увидел в Нью-Йорке. Над её очаровательным изображением какой-то остряк написал примечание: “Эта сука поет, когда она этого хочет”. Шаде находит это забавным. Это вполне убедительно подводит итог её карьеры. Она создаёт музыку по своим собственным правилам.
Она рассказывает мне, как, заметив недавно постер для альбома Lady Gaga The Fame Monster, она задалась вопросом: “Почему я не могу быть так рассержена тем, что являюсь известной?” Она - непростая, амбициозная женщина. “В плане творчества я имею сильное желание и возвышенные стремления. Я не хочу делать что-либо, кроме лучшего, что я могу сделать”, - говорит она. К тому же она с презрением относится к промо-суете [музыкальной] индустрии, несмотря на понимание того, что трудно заполучить симпатию общественности, если Вы игнорируете её.
Она познала оборотную сторону известности - “не ту сладкую и радужную, которую любой ожидает” - очень рано. Поскольку её альбомы продавались миллионами по всему миру, папарацци забирались на деревья вокруг её Лондонского дома, чтобы сделать её интимный снимок. Слухи об её личной жизни изводили её, даже такие забавные, как сообщение о том, что она собиралась купить Футбольный клуб Фулхэма. “Я пришла с мысли, что те записывающие устройства, которые используют журналисты, должно быть, перемешивают то, что Вы говорите, подобно блендеру. Это ужасно, эта точка зрения, что, если что-то кажется простым, то в этом непременно должно быть что-то смешное.”
Во время одного изнурительного допроса журналистом некоего женского таблоида о сердечных делах в её жизни - который, как мы увидим [далее], был не совсем честным - она разрыдалась и поклялась там же и тогда же прекратить вообще все интервью. “Возникало ощущение, будто Вы открываете себя каждому, даже тому, с кем Вы когда-то сидели рядом в автобусе. Почему Вы должны делать это?” Точно так же она не хотела представать в образе “эдакой представительницы рафинированной жизни”, хотя она и не сожалеет об этом. “Когда музыка затмевается внешним видом, её абсолютно не воспринимают правильно”.
Она не выглядит сильно постаревшей за время своего долгого отсутствия. Накануне её 51-го дня рождения её лицо не излиновано [морщинами] и она всё ещё изумительна. Более высокая в реальной жизни, нежели она кажется на сцене (её рост приблизительно 5 футов 8 дюймов) с большой округлой головой, широко посаженными глазами и локонами черных как уголь волос, она обладает экзотическим очарованием, о котором, как она утверждает, не заботилась [специально]. “Люди всегда имеют обыкновение спрашивать, ‘что чувствуешь, когда видишь своё лицо на обложке журнала?’ Но для меня это вообще ничего не значит. Я действительно не замечаю этого. Я не стараюсь рекламировать имидж.”
Несмотря на то, что она была награждена Орденом Британской Империи (OBE) в 2002 году, в настоящее время наибольшее число её поклонников живёт в Штатах, где было продано примерно 4 миллиона копий альбома Lovers Rock. Её гримёрки на американских концертах регулярно украшались цветами, подаренными поклонниками, так же, как и у Ареты Франклин (Aretha Franklin). Зрители [всегда] шумно и восторженно приветствуют исполнительницу, которая в отличие от любого другого представителя брит-соула, не пытается изображать госпел-примадонну и уж тем более с американским акцентом. Наши трансатлантические собратья любят Шаде, кажется, потому что она не похожа ни на кого, кроме себя самой.
Рецензенты здесь тем временем жалуются, что она не может действительно петь. В первый раз, когда я передаю это ей, она усмехается - она часто так делает, парируя насмешки. “Она может быть очень недружелюбной, Англия. Не только ко мне, ко всем. Англия подобна озлобленной старой тетушке. Вы идёте, но остаетесь с нею, хотя она всё время Вас критикует и не принимает Вас должным образом, даже когда Вы прилагаете все усилия. Но Вы продолжаете любить её, определённым образом. И затем Вы умираете.” Она смеётся. “Те суки всегда переживают Вас!”
Таким образом, она всё ещё остаётся бодрой жительницей недоброй Великобритании и не имеет планов уехать, даже если подоходный налог намного повысится или альбом Soldier Of Love не будет принят здесь лучше, чем два её предыдущих студийных альбома. Она бережёт свой Лондонский дом для деловых встреч, но сама она теперь проживает в деревне неподалёку от городка Строуд, Глостершир, где она обосновалась в 2005 году вместе со своей тринадцатилетней дочерью Илой и своим бойфрендом Ианом, бывшим королевским морским пехотинцем, с которым они вместе на протяжении последних четырех лет.
Строуд может показаться странным выбором для наполовину нигерийской соул-исполнительницы, чьи музыка и образ жизни обычно предполагаются абсолютно "городскими". Она никогда не исправляла свой имидж - плавно двигающейся в экстравагантном платье и поющей Smooth Operator. Но подобно большей части из того немногого, что известно - или во что верят - о Шаде Аду, это неправда. Она хорошо понимает, что её семья является предметом для нелепых домыслов в английской провинции. Но в глубине души Шаде, и так было всегда, ощущает себя деревенской девочонкой.
Шаде, урождённая Хелен Фолашаде Аду (Helen Folasade Adu), родилась в Ибадане, Нигерия, и является дочерью английской районной медсестры, Энн Хейс (Anne Hayes), и нигерийского университетского преподавателя, Бизи Аду (Bisi Adu), которые познакомились в Лондоне пятью годами раньше. Но брак распался и четырехмесячная Шаде - её соседи в Ибадане отказывались называть её английским именем - вернулась в Англию со своей мамой и старшим братом Бэнджи. Развод её родителей оставил неизгладимое впечатление, которое чувствуется в её песнях: “Многое из них есть во мне, вероятно, даже больше, чем я понимаю”. Любовь часто изображается как почти недостижимое великое терпение или долгий тяжёлый труд. Всё это, как она сама признает, идёт из прошлого, из неспокойного брака её родителей.“Моя мама ушла от моего отца, потому что она посчитала невозможным жить с ним, хотя они и очень любили друг друга. Это было тяжело для моей мамы, потому что он был мужчиной всей её жизни. В день свадьбы мой отец подарил ей красную розу и, когда он умер, она бросила её в его могилу. Она хранила её в течение 30 лет. Это был момент, когда я поняла, как сильно она заботилась о нем.”
Пара поддерживала отношения и даже говорила о [возможном] совместном возвращении, когда Шаде был 21, но этого не случалось. “Он был очень странным человеком, мой отец, оставался мальчишкой. Но он определенно очень любил мою маму.” И это несмотря на то, что он стал отцом ещё четырёх детей - двух мальчиков и двух девочек - от трёх разных женщин. Шаде поддерживает отношения со всеми своими сводными братьями и сёстрами, которые живут в Швейцарии и Америке.
После распада семьи они уехали к своим английским бабушке и дедушке на границу Эссекса и Суффолка, неподалёку от Колчестера, и пока её мама сутками работала медсестрой в местных деревнях, Шаде по большей части воспитывалась её бабушкой и дедушкой. Это была необычная история радикального английского нонконформизма. Дедушка Хейс был мелким фермером, католиком-социалистом, сыном родителей, имевших достаток выше среднего, которые были участниками движения "Белый Путь" (Whiteway), псевдосоциалистического утопического сообщества, сформировавшегося на рубеже веков на идеологии "назад к земле", продвигавшегося в России в конце 19-го столетия писателем Львом Толстым.
Её прабабушка и прадедушка со временем покинули "Белый Путь", как Шаде [в последствии] узнала, “потому что они были глубоко верующими и нашли что-то в коммунальном имуществе в "Белом Пути" немного рискованным. Они не состояли в "открытых коммунах", которые в основном означали раздел имущества между партнерами.” Её дедушка обосновался в районе Строуда, быстро выучился на церковнослужителя и попытался завербоваться в ряды левых в годы Испанской гражданской войны. После женитьбы он перебрался на восток. “Но он всегда блестяще исполнял стихи о Западных землях. Он знал романиста Лори Ли (Laurie Lee) и он любили ту область. В итоге мы остановились в пяти минутах от старинной земли в Слад Вэли, куда его привели ноги.” Недалеко от её соттеджа есть место, в котором, как говорит Шаде, она всегда представляет своего дедушку, когда она проезжает мимо.
Когда в 1955 году Энн Хейс объявила, что она выходила замуж за нигерийца, её родители “сочли это непростым, но, к счастью, мой дедушка был большим поклонником афро-американского певца и активиста в борьбе за права человека Пола Робсона (Paul Robeson), и это смягчило проблему”. В знак признания этого Энн дала своему первенцу, Бэнджи, второе имя - Пол.
Шаде росла не так, как об этом часто сообщалось, не как [обычная] Эссексская девочка, а как лазающая по деревьям девчонка-сорванец из Восточной Англии, которая любила смотреть ковбойские фильмы. Она сохранила много "мальчишеских" черт - низкий, мужеподобный голос, громкий, открытый смех и привычку сидеть, не смыкая колени, которые странным образом сочетаются с её элегантным внешним видом. Тень смущения изредка покрывает её, когда ей на это указывают. “В округе не было девочек моего возраста, поэтому я играла с мальчишками из компании моего брата. До девяти лет у меня не было подруги. Но я имела полную свободу, гоняя на своём велосипеде с утра до ночи, помогая моим бабушке и дедушке перекапывать их сад. Я был очень независимой. Моя мама дала мне всю эту свобода, хотя у неё и не было большого выбора, потому что она работала целый день.” Она до сих пор любит работать в саду. “Это так успокаивает после того, как Вы провели день, пытаясь сочинять песни!”
Когда её мама сменила работу, в 11 лет Шаде переехала в прибрежный городок вблизи Клактона, "который мне не нравился. Большинство людей, проживавших там, были старше 65 лет и это место было неподходящим для меня”. Следующей остановкой был Лондон, где, проявив в школе талант в искусстве, она получила место в Центральном колледже искусства и дизайна им. Святого Мартина. Здесь со временем она поменяла свою провинциальную приземленность на грубый городской эквивалент: упорно колеся по округе в обшарпаном транзитном фургоне, которым обычно управляла она сама, подпевая партии бэк-вокала в соул-группе под названием Pride. Её лондонским жилищем было незаконно заселённое помещение в неиспользуемом пожарном депо, с наружной ванной, недолго разделяемое с её тогдашним бойфрендом, стильным журналистом Робертом Элмсом (Robert Elms).
Музыка не была для неё на первом месте. После окончания колледжа Шаде намеревалась производить одежду. Но она была поклонницей американских соул-гигантов Донни Хэтевей (Donny Hathaway) и Билла Уитерса (Bill Withers), и, будучи черной исполнительницей в по большей части белой суррогатной соул-группе, придавала группе убедительности. “У меня не было никакой уверенности в моих вокальных данных, но я чувствовала, что мне нравилось писать песни.” Песня Smooth Operator, которую она исполнила соло, быстро привлекла внимание агентов звукозаписывающей компании, хотя поначалу её горячая преданность своей группе означала, что она проигнорировала их [предложения]. По мнению одного давнего друга Шаде помешана на “преданности интересам товарищества”.
Наконец, в 1983 году она подписала контракт с лейблом Epic при условии, что она возьмёт с собою троих своих товарищей по группе (гитариста и саксофониста Стюарта Мэтьюмена, клавишника Эндрю Хэйла и басиста Пола Дэнмен). Даже их доходы от продажи записей и живых концертов всегда были разбиты на четыре части. За эти годы появлялись аргументы - “потому что мой "измеритель" намного более чувствителен, чем их”, настаивает она - но не было никаких распадов [группы] или новых участников. Группа остается одним компактным блоком под контролем основательницы, которой нравится прозвище "Тетушка Шаде". Никто из троих других никогда не произносил слово против "Головы". “Они похожи на старых друзей семьи”, - говорит она. “Бывают моменты, когда это становится похожим на Рождество и эти скелеты появляются. Но, вообще, это хорошо.”
Тем, что не было хорошо в первые годы, было то, что они были активными сторонниками и с предыханием относились к тэтчерским ценностям. Но справедливо замечая, сами они не оказывали какого-либо содействия, лишь назвав свой деютный альбом Diamond Life и в значительной степени источая ауру гламура в соответствии с материалистическим импульсом Великобритании в 1980-ых годах. Шаде отстаивает свой ранний молодёжный имидж как отголосок модного стиля, воспеваемого её американскими соул-героями.
Но давнее обвинение в том, что Шаде была отражением эры яппи до сих пор терзает, делая её необыкновенно обидчивой. “Учитывая историю моей семьи, меня это действительно раздражает. И это так злило меня в то время, когда мы тайно отдавали деньги, которых даже сами ещё [толком] не имели, Артуру Скарджиллу (Arthur Scargill) и этим удивительным шахтерам.”
С достаточно большой суммой денег в банке - Sunday Times в своём списке самых богатых людей [Великобритании] недавно оценил её состояние в 30 миллионов британских фунтов - Шаде переместилась в более низкий [по размеру состояния] слой людей, продолжающих свою деятельность, и посвятила больше времени своей личной жизни. Это не было "лёгкой поездкой". Как упорная и независимая женщина, долго привыкавшая к заботе о себе, Шаде, как выразился один старый товарищ, “не слабый игрок” в сердечных дел игре. “Я заплатила трудную цену”, - говорит она о своих романтических отношениях. Её шестилетний брак с испанским режиссёром Карлосом Пльего (Carlos Pliego) закончился в 1995, "потому что он посчитал трудным делить меня с [окружающим] миром”. Несмотря на покупку своей квартиры в Мадриде и то, что она проводила такое большое количество времени с Пльего там, какое только она могла, этого не было достаточно и брак распался после её долгого отсутствия в американском туре.
Результатом последующего романа с ямайским музыкантом, с которым она познакомилась в Лондоне, в 1996 родилась её дочь Ила, но, к несчастью, тот роман закончился. Это подтверждало житейские трудности для афро-британской женщины, которая, с её сложным внутренним миром, время от времени изо всех сил пыталась почувствовать, что она [кому-то] необходима. Будучи подростоком, она увидела Jackson 5 по телевидению и была “больше очарована зрителями, чем чем-либо, что происходило на сцене. Они притягивали детей, матерей с детьми, стариков, белых, черных. Я был действительно тронута этим”. Побуждаемые желанием выяснить ямайские корни её бойфренда, они посетили Кингстон, но были арестованы за превышение скорости, вернулись домой и развелись. Отношения между этими тремя сейчас напряженные.
Её новый мужчина, Иан Уоттс (Ian Watts), с которым она познакомилась после переезда в Строуд, как она убеждена, Тот Единственный и [к тому же] из настоящих провинциалов. “Иан был Королевским Морским пехотинцем, затем пожарным, затем Кембриджским дипломированным специалистом-химиком. Я всегда говорила, что, если бы я только смогла найти парня, который мог бы рубить лес и имел замечательную улыбку, то меня не беспокоило бы, был бы он аристократом или головорезом, до тех пор пока он оставался бы хорошим парнем. Я нашла наконец образованного головореза!” - при этом Шаде хохочет до упаду, и продолжает смеяться над тем, как она видит в воображении свою маму, представляющую кому-то Иана как “‘нынешний бойфренд Шаде’, будто он работал на ленточном конвейере, или кем-то ещё”.
18-летний сын Иана, Джек, живёт с ними в коттедже в Строуде, таким образом они являются современной "ядерной" семьёй. “Иан - действительно Илин папа. Он делает всё те вещи, которые сделал бы папа, и она действительно заботится о нём.” У её дочери есть заботливый отчим и старший сводный брат, которого она обожает. Шаде говорит: “Я чувствую, будто я, наконец, выиграла лотерею."
“Я не та, кому нужно много денег. Вы могли бы ворваться в этот дом и уйти через полчаса, не найдя ничего стоящего, что можно было бы украсть”, - говорит Шаде, и с этим трудно не согласиться. Гостиная на первом этаже её лондонского дома - большое, но мало мебелированное пространство с несколькими белыми обитыми тканью диванами, паркетным полом и почти ничем на стенах. В течение прошедшего часа мы сидели на красном коврике перед однокамерным электрокамином, который по возрасту должен быть таким же, как и она сама. У неё есть несколько из тех старомодных горелок, о которых она говорит: “Они - мои любимцы.”
Бережливость - другая традиционная провинциальная привычка - это её стиль, но вместе с тем она щедра. Как только авторские гонорары выросли, она помогла своей матери купить дом в Клактоне, купила своему брату Бэнджи жильё в Штатах, и поддерживала разных неназываемых друзей в [их] “деловых проектах”. Гастролирующие вместе с ней музыканты комментируют, как справедлива она была в ценном [для них] упоминании их имён в качестве соавторов в написании музыки — редкая вещь в скупом мире бухгалтерии популярной музыки.
Она делала это, абсолютно понимая, что никто из заслуживающих вознаграждения участников [сам] не попросит об этом, “или никогда ничего не пишет обо мне” того, что она им [что-то] не отдала. Это не только персонально-частная черта или чудачество контроля, как она утверждает: “Мне не нравится роль исключительно начальника, [даже] кагда это предполагается”. Она не стесняется говорить о деньгах по существу. “Я всегда хотела иметь деньги. Когда я была маленькой девочкой, я имела обыкновение создавать футбольные "общаки". Но совсем другое дело, когда они у Вас есть и Ваша жизнь больше не завязяана на добывании денег.”
Она совершенно непостижима. Сегодня она одета в простую черную блузку и трудноописуемые черны брюки. Пока мы говорим, она крутит свои собственные сигареты и выдыхает дым в дымоход над пустым камином. (Она бросила курить пяти лет назад, но начала снова, поскольку она всегда курила, пока не установит свой новый рекорд.) На улице на дороге стоит её собственный старый приземистый Volvo, на который она поменяла свой старинный BMW после того, как у неё появилась Ила. Её стилист, видео-режиссёр и подруга Софи Мюллер (Sophie Mueller) привыкла говорить, что на колёсах Шаде “передвигается, как младенец в теле женщины”. Трудно представить её в этом Volvo.
Своей здравомыслящей провинциальной головой она понимает, насколько она удачлива. Она разобралась в своей семейной жизни, заработала столько денег, сколько ей нужно, и продолжает создавать музыку в своё свободное время и своим собственным методом. “Это всё ещё имеет смысл? Я думаю, имеет. После каждого альбома я думаю, ‘Хорошо, ещё один, но не больше.’ Но как мне повезло, чтобы в моём возрасте всё ещё делать это без какого-либо давления извне?!”
Её жилище в Строуде - небольшой дом, который она называет “пещерой”, выстроенный из камня авария, который спустя пять лет после того, как она переехала, “доделан, частично. В некоторых местах всё ещё торчат провода”. Она и Иан теперь приводят в порядок соседний сельский дом, "но одному Богу известно, когда мы это закончим”. Она наслаждается спокойной уединённой жизнью в Строуде, где местные газеты не обращают на неё никакого внимания. “Их больше интересует Эдди Игл (Eddie the Eagle), он - более крупная звезда в тех местах, нежели я.” И Ила уважает провинцию. “Она в восторге от лягушек и тритонов и червяков и разных улиток, точно так же, как [в своё время] была и я.”
Как срвместить карьеру и семью - сейчас это для неё большой вопрос. “Быть мамой - это самая важная и самая трудная работа, которую я когда-либо выполняла. Я не жалуюсь, но у меня никогда не было няньки. Много лет после её рождения я укладывала Илу спать каждую ночь. Как только она появилась, она стала центром моей жизни.” Она взяла свою пятилетнюю дочь на своё последнее мировое турне в 2002 году, "но я не позволяла ей смотреть какой-либо из концертов, потому что я не хотела, чтобы она услышала людей, кричавших её маме. Она не была готова к этому”. Ила поёт в одном из треков на альбоме Soldier Of Love — но Шаде находится в затруднении относительно того, что с ней делать, когда она неизбежно примется настаивать, чтобы поддержать её новый альбом с большим турне.
Она утверждает, что любила выступать, поскольку её концерты были последним ответным ударом её критикам. “Независимо от того, что любой мог бы сказать обо мне, когда я чувствую теплоту, возвращающуюся мне от зрителей, особенно в Америке, я думаю, что это гораздо важнее всей этой ерунды. Фактически я предпочитаю теперь петь вживую, я чувствую себя намного более комфортно, чем чувствовала [раньше]. Я имела обыкновение немного цепенеть и волноваться по поводу своего вокального исполнения, словно я не изучила [этот] "язык" должным образом.” Сегодня, Шаде чувствует себя превосходно, находясь дома, сама с собой. “Теперь мне намного проще самовыражаться.”
[185x360]