- В этом году вы перешли 40-летний рубеж, чувствуете ли вы, что это веха в вашей жизни?

- Это определенно такой момент в жизни, когда ты задумываешься. Ты понимаешь, что есть представления о жизни, которые тебе дают твои родители, но потом у тебя появляется своя жизнь, которая не обязательно идет в том же направлении. Я думала, что к настоящему времени я буду иметь детей, но у меня их нет, и все же, та жизнь, которая у меня есть - это точно то, чего я хотела. В самом желании иметь детей сложно определить, твое ли это собственное решение как женщины или же это культурный, гормональный или психологический, своего рода биологический позыв... У меня был сложный период, когда я искала "себя" во всех этих вещах. Я решила, что если, в конце концов, у меня не будет собственных детей, но все еще останется это огромное стремление стать матерью, то есть множество детей, нуждающихся в матерях.

- Что такое быть 40-летней в Голливуде? И какаво это было, когда вам было 30?

- Это была фантастика, когда мне было 30 - тогда я начала много работать и продвигаться вперед. Я считаю, что сейчас женщины намного лучше выглядят в свои 40, чем в более молодом возрасте; я не имею в виду пластические операции, просто мы узнаем, как лучше следить за собой. Проблема заключается в менопаузе - никому не хочется смотреть на "менопаузных" женщин. Такие женщины как Глен Клоуз и Кэндис Берген сломались из-за этого, но это только единицы. Телевидение дает гораздо больше возможностей женщинам, чем кино.

- Назовите ваших любимых партнеров по фильмам: Джэйсон Александр (Seinfeld), Джэймс Спэйдер (The Practice), Бэн Стиллер (Keeping the Faith) или Роб Лоу (The West Wing).

- The West Wing был замечательным моментом в моей жизни, потому что еще в школе я как сумасшедшая была влюблена в Роба Лоу. Так что это был один из тех моментов, в которые хочется возвращаться, напоминая самой себе, какой бывает жизнь. Я была жалкой в школе, поэтому для меня это было настоящим достижением оказаться лежащей в нижнем белье в одной постели с Робом Лоу.

- Отношения вашего персонажа доктора Кадди и Хауза, по меньшей мере, можно назвать запутанными. Подсказывают ли вам то, как взаимодействовать с ним на экране какие-нибудь ваши прошлые отношения?

- Я не думаю об этом, когда работаю над персонажем, потому что если я начинаю думать о своих прежних отношениях, и выхожу из заданных. Между этими двумя персонажами - огромная любовь, восхищение и огромное взаимоуважение; эти отношения очень конфликтны, что невероятно их обогащает. Когда ты сводишь отношения к "хорошо" или "плохо" - это скучно смотреть. Так что я получаю удовольствие от того, что за годы их отношения раскрываются, и все трудности становятся более очевидными.

- Работа над Хаузом изменила ваш взгляд на медицинскую систему и ваши отношения с докторами?

- Я всегда интересовалась медициной, мой отец - доктор. Теперь же я не могу ставить диагнозы моим друзьям как раньше, потому что они говорят мне, что я делаю это из-за того, что возомнила себя настоящим врачом. Медицинская система очень сложна; ее создали люди, она управляется людьми, а нам свойственно ошибаться, пытаясь помочь друг другу. У людей ограниченные представления о своих возможностях.

- У вас были какие-то серьезные проблемы со здоровьем, которые привели к операции на спинном мозге в самом начале вашей карьеры. Приблизил ли этот опыт вас к вашей нынешней роли?

- Нет, этот опыт отражает мои чувства по отношению к миру медицины, но не к роли.

- Вас часто отмечают как за внешний вид, так и за талант. После пары десятков лет в шоу-бизнессе на какого рода перспективы вы расчитываете в голливудской погоне за красотой?

- Забавно, я никогда не думала, что известна из-за своей внешности. Это немножко странно и очень лестно, хотя я одна из тех, кому приходится смотреться в зеркало каждое утро. Я стараюсь просто получать удовольствие от комплимента и забывать о нем как можно быстрее, потому что все меняется. Я хочу постареть. Я хочу стать старой леди. Если я хочу стать 80-летней женщиной какой была моя бабушка Джерти - а она была фантастической женщиной - я должна нормально относиться к старению. Сложность этого бизнесса в том, что тебе приходится смотреть на себя больше, чем это делают другие люди. Некоторые немного мучаются из-за того, что им уделяется слишком много внимания, но это в природе этой профессии. Это Голливуд. Здесь полно парикмахеров и визажистов, и последние штрихи делают фотографы. Главное - это создание имиджа; и так будет всегда.

- Вы страдали от беспорядочного питания, когда были моложе. Давит ли на вас до сих пор стремление быть худой?

- Это больше не так. Когда у меня была операция на спинном мозге, я действительно повзросела и поняла, что я просто издевалась над собой. Через три года моя шея снова вышла из строя; доктора сказали, что мне придется вставить трубку вместо шейных позвонков. И я неожиданно восприняла этот план насчет шеи как настоящую проблему, которая мне повредит. Так что я прекратила ходить к доктору и начала заниматься йогой, и с тех пор уже девять лет у меня не было проблем с шеей. Сила воли очень важна. Я в хорошей форме, потому что я нашла что-то физическое, что я люблю делать, но это влияет на меня больше чем просто физически. Каждый день я могу контролировать то, как хочу выглядеть и чувствовать. Я сознательно отношусь к тому, что я ем, но я не на диете. Я просто стараюсь оставаться здоровой и жить без страданий. Близость к смерти помогла всему этому произойти.

- Вы все время появляетесь в актерских фотосессиях, в журналах и на красной ковровой дорожке. Какие у вас отношения с модой?

- Я люблю моду, она изумительна. Мне нравится эта форма искусства. Сложность моей профессии в том, что тебя во многом воспринимают по тому как ты одеваешься. Я должна помнить, что не могу всех осчастливить. Я люблю наряжаться, одеваться выразительно и встречаться с дизайнерами. Это замечательно. Я всегда следовала моде, но только сейчас могу себе позволить делать это лучше!

- Как ваши еврейские корни влияют на вашу нынешнюю жизнь?

- Должна сказать, что мое еврейство играет огромную роль в моей самоидентификации, несмотря на то, что я не исповедую иудаизм. Мой отец был консервативным, мы ходили в храм каждую неделю и отмечали Шаббат каждые выходные. Когда я выросла, во мне осталось еврейское самосознание, но не религия. Мне нравится быть еврейкой в том смысле, что я знаю, кто мои предки, у меня есть история и родословная. Некоторые люди не имеют этого. Мне нравится ездить в Израиль, что я сделала прошлым летом, и сознавать, что 90% людей вокруг - евреи. Странно быть в большинстве. И они такие разные - евреи с разным цветом кожи, из совершенно разных стран. Это было очень волнующе для меня. То, что я еврейка отражается во всем, что я делаю. Когда я получаю роль с этнической неопределенностью, то, в конце концов, она всегда становится еврейской. Я имею в виду, ничего не выйдет, если я буду притворяться кем-то еще.

- Если бы вы могли зарабатывать на жизнь другим путем, чем бы вы занялись?

- Не имею понятия; думаю, если бы у меня были мысли о том, чем еще зарабатывать на жизнь, я бы никогда не стала актрисой.

- Что вам больше нравится - комедия или драма?

- Мне нравятся и то, и то. Мне нравится быть смешной в драме.

- Вы играли лесбиянок, транссескуалов, проституток, ортодоксальных евреек... вы специально ищите таких персонажей, или они сами находят вас?

- Они находят меня! Самые необычные роли, которые мне попадались, я получала из-за того, что кто-то узнавал обо мне и считал, что я идеально подхожу на эту роль; я не проходила прослушивание на большинство из них. Думаю, именно это мне льстит больше всего. Я никогда не играла ни инженю, ни просто "кого-то необычного", что мне сулила моя необычная внешность. (Это два варианта ролей, с которых начинают - инженю или чья-то экцентричная лучшая подруга). И мне всегда нравились люди, которые страдают из-за того, что они чем-то отличаются от других, поэтому когда эти персонажи возникли на моем пути, я была очень взволнована.