Aвтор: #Evidence#
Пэйринг: Билл/Том
Жанр: Deathfic, Hard-psy
Рейтинг: NC-19
Так трудно, Том. До невозможности трудно. Будто сквозь холодный туман. Будто сквозь призрачную холодную дымку. Идти к тебе. Будто по льду. По скользкой замёрзшей крови. По замёрзшим слезам, уложившим эти серебристые бриллиантовые дорожки к тебе. Из холода - в новый холод. Из боли - в другую боль. Из одиночества - в расплату. За что? Что мы с тобой сделали не так, чтобы приходилось так страдать тебе и мне? Чтобы приходилось умолять, стоя на коленях? Почему? За что? Ведь мы просто любили...
Чужие глаза. Чужие взгляды. Они режут. До крови. Будто снимают кожу. Раньше - восхищение. Теперь - сострадание. Ещё больнее. Ещё труднее. И я так больше не могу. Не могу здесь. Не могу больше.
Я отдал бы всё, что угодно, лишь бы быть сейчас рядом с тобой. Но не могу. Не могу понять, почему не удаётся. Почему каждый раз, закрыв глаза, я вижу тебя. Почему я всё время плачу. Почему не могу остановить слёзы, хотя кажется, что совсем не много, и боль затихнет. Успокоится. Хотя бы на несколько мгновений. На пару часов. Чтобы забыться в полудрёме. И снова увидеть. Тебя. Прежним...
По ночам снятся кошмары. Студия, концерты, репетиции, интервью... Везде вместе. Везде с тобой. Ты всегда рядом. Но лишь по ночам. И заканчиваются одинаково - я лежу лицом в холодную землю, а с неба идёт дождь...
Серый октябрьский день. Опавшие листья. Замерзающая земля. Запах влаги в воздухе. Гул, завывания ветра. Старая гостиница. Иду по какому-то тёмному коридору. На запах. На звук. Пальцы по шершавым стенам. Словно по мелкому влажному наждаку. Что-то липкое, вязкое. Приторно-сладкое. Немного солёное. Паутина. Страшно. Темнота вокруг. Темнота повсюду. Темнота рядом. И темнота во мне. А ещё какая-то странная тоска. Словно предчувствие чего-то. Долго брожу по этому странному коридору этой странной старой гостиницы, постоянно запинаясь, куда-то поворачиваясь, натыкаясь на стены, поломанную мебель, стирая пальцы в кровь о наждак оборванных обоев. Постоянно кажется, что уже был здесь раньше. Кажется, что пальцы вязнут в моей же крови, что осталась на этих стенах пару минут назад, когда проходил здесь. И когда уже кажется, что навсегда заточён в этом лабиринте, что отсюда некуда выбраться, вдруг появляется какой-то призрачный серый свет. И я иду к этому свету. Медленно. На ватных ногах. Будто по мокрому песку. Словно по стеклянной крошке. А свет всё более тусклый. С каждой минутой. С каждым шагом. И свет всё дальше и дальше. И кажется, что никогда мне не дойти в это серое свечение. И никогда не узнать, что скрывается там, в этом сером огне. Холодном. Мокром. Чужом.
Вдруг я оказываюсь перед закрытой дверью. Из щелей идёт этот мертвенный свет. Поднимаю глаза. Заляпанный грязью номер "483". Тяну за ручку. Открываю. Вхожу. Полупустая комната. На обшарпанных стенах вместо обоев висят листы из календаря, обложки "Браво" и других журналов, постеры, афиши наших концертов. Старые, будто им не один десяток лет. Пожелтевшие, выцветшие, выгоревшие. Бледные. Изношенные. Потёртые. Везде мы. Вырезки из газет. Из журналов. На разных языках. Только мы. И каждое фото порвано. Между нами. Между тобой и мной. Каждое фото. Каждый плакат. Почему-то...
Пол усыпан бумагой. Шуршит под ногами. Рвётся. Словно опавшие листья. Какие-то фигурки. Значки. Всё сломано. Всё разорвано. Наши с тобой детские фотографии. Откуда-то здесь и наши детские серые водолазки. Вот подписанная моя. А твоя, изъеденная молью, разорванная, грязная, в красно-коричневых пятнах, валяется в дальнем углу. На маминой вышивке "Том" пятно чёрной краски. Её почти не видно. Ровно половина ниток надписи распущена. Словно кто-то изо всех сил старался стереть её.
Отыскиваю в другом углу твою мятую, уже успевшую посереть совсем недавно белую футболку. Влажная. Отсыревшая. Пахнет не тобой. Пахнет плесенью. Почему? Ты же купил её только вчера? Повсюду разбросана твоя одежда. Старая, новая - вся в грязи, вся влажная, заплесневелая, словно пролежала здесь несколько лет. Кучи твоей одежды. Твои кепки, футболки, напульсники - надорванные, грязные, мокрые, запачканные краской и почему-то землёй. От них пахнет плесенью, сыростью, холодом. Чем угодно, только не тобой...
Замечаю слабое мерцание, идущее откуда-то из вороха газет и обрывков бумаги. Откапываю из этого мусора старый чёрно-белый телевизор. Странно, работает. Показывает наш последний тур. Только почему-то сейчас это не вызывает приятных воспоминаний. Раньше такого не было, хотя видел это уже тысячу раз. Что-то не то. Вглядываюсь внимательнее. Наш концерт в Берлине. Сцена, декорации, аппаратура, свет, звук, зрители - всё то. Но понимаю, что что-то здесь не так. Ещё ближе к экрану. Сажусь, поджимая ноги, и смотрю. Всё правильно, Берлин. Вот фанатка, которую потом позову на сцену петь Shrei. Вот ребята из crew. Зрители. Операторы с камерами. Густав. Георг. Я скачу по сцене. Поворачиваюсь к тебе. А вот камера крупным планом выхватывает... пустоту. Нет тебя. А вот снова я. Бегу к Георгу. Потом к тебе... Только тебя нет. Тебя нет на этой плёнке, Том. Чёрт. Внимательнее присматриваюсь. Тебя нет. Прислушиваюсь. Не слышно гитары. Её нет. Нет гитары и тебя. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что это? Вскакиваю и выключаю телевизор. Но он всё ещё работает. Пинаю его ногой. Но сквозь паутину трещин стекла вижу чёрно-белое изображение пустоты там, где должен быть ты. Беру телевизор в руки. Хватаю и со всех сил выбрасываю в окно. Хруст ломаемого стекла. Телевизор летит на захламлённую улицу. Разбивается. Но всё равно показывает. И тысячи телевизоров включаются и начинают показывать то же самое. И снова без тебя.
Хватаю с подоконника скотч. Начинаю заклеивать все плакаты. На стенах. Каждое фото. Каждую вырезку. Склеив их все, начинаю в случайном порядке брать с пола новые и клеить их. Наше детское фото. Твоё фото после 7-го класса. Вырезка из какой-то чешской газеты. Обложка журнала... Боже, сколько же тут всего! Я уже плачу. Скотча не хватит, чтобы склеить их все. Но всё равно стараюсь. Всё быстрее и быстрее. Лишь клеить и клеить. Пытаясь вернуть. Пытаясь всё сделать прежним. Скотч заканчивается. Я падаю на пол, обхватываю колени руками, кладу на них голову и плачу. Я сделал всё, что мог, Том. Но эта бумага не хочет отдавать мне тебя. Я сделал, что мог...
Выхожу из номера. Иду дальше по коридору. Касаюсь руками стен. Они влажные, грязные и холодные. Будто касаюсь стен склепа. Иду дальше. Вижу надпись "EXIT". Прохожу под ней. Она внезапно гаснет. Подхожу к лестнице. Спускаюсь. 4 этажа вниз. Ещё одна надпись и указатель налево. Поворачиваю. Толкаю дверь. Выхожу на улицу. Странно. Ни зданий, ни прежнего мусора. Лишь осеннее небо над головой. Мелкие, сухие снежинки. Сырая земля. Отсыревшие опавшие листья под ногами липнут к ботинкам. Оборачиваюсь. Никакой гостиницы. Лишь туман. Те же листья. Гниющая трава. Чёрная, тёмная, прелая земля. Запах влаги и плесени в воздухе. Тошнотворно-сладкий. Горько-приторный. Вязкий. Холодный. Мерзкий. Перехватывает дыхание. Туман немного рассеивается, и впереди я вижу очертания холма и растущего на нём одинокого дерева. Иду туда. Сыплет этот сухой октябрьский снег. С каждым шагом на подошву налипает всё больше грязи. Мокрая земля, листья противно чавкают под ногами. Скользко. Трудно идти. Начинаю взбираться на этот холм. То и дело поскальзываюсь, падаю в эту грязную землю, в этот тающий на моей футболке снег. Цепляюсь руками за эту грязь в попытке хоть как-то добраться до вершины. Вновь теряю равновесие. Падаю. На лице грязь вперемешку со слезами. По лицу слёзы вперемешку с грязью. Вновь поднимаюсь. Вновь ползу...
Старое, почерневшее от времени и сырости дерево. Такая же почерневшая лопата прислонена к стволу. На ней чей-то потрепанный дождевик цвета хаки. Пачка Gitanes без фильтра, намокший коробок спичек. Достаю последнюю сигарету, пытаюсь зажечь отсыревшие спички. Удаётся с пятого раза. Холодно. Накидываю на плечи дождевик, сажусь, прислоняясь спиной к дереву. Молча курю. Какой-то слишком терпкий привкус сигареты, какая-то странная горечь. Горечь крови, смешанной с плесенью. Горечь тоски. Холод не то от ветра, не то от дождя с мелким снегом. Холод откуда-то изнутри. Такой ломкий. Острый. Режущий и колющий душу. Холод, причиняющий боль. Тоска, приносящая страдание. Сигарета обжигает пальцы. Выбрасываю её в туман и поднимаюсь с влажной холодной земли. Обхожу дерево. С другой стороны, чуть ниже по склону что-то темнеет. Осторожно, боясь оступиться, потерять равновесие и скатиться с холма, спускаюсь на несколько метров. Крест. Старый, местами сколотый, серый известняк. Медленно, словно в полудрёме, подхожу к кресту. Руками снимаю нити отсыревшей, с капельками воды и снежинками, паутины, прелые листья, комья земли, грязь, плесень. "Том". Перехватывает дыхание. Слёзы катятся по щекам. Начинаю дрожать не то от холода, не то от какого-то потустороннего страха. Одним махом открываю вторую часть надписи. "Каулитц". Нет! Том, ты же жив! Ты же сейчас спокойно спишь в соседнем номере! Я же видел, как ты входил туда после вечеринки! Я же видел!!! Видел... Видел???
Бегу, то и дело падая, обратно к дереву за лопатой. Со всех ног бегу обратно к могиле. Начинаю рыть землю. Быстро. Так быстро, как могу. Вдруг, ещё не поздно? Вдруг ты ещё дышишь? Вдруг это просто ошибка, чья-то неудачная шутка? Ведь это лишь сон! Это же всего лишь сон! И сейчас я проснусь, встану с кровати, выйду из номера, поверну направо, сделаю всего пять шагов, толкну дверь твоего номера и увижу тебя спящим на своей кровати, свесив правую руку до пола. Подойду к тебе, положу твою руку на подушку, укрою одеялом и сяду на край. И ещё пару минут буду тихо сидеть и смотреть на тебя. А потом ты откроешь глаза, посмотришь на меня своими прекрасными глазами. Что-то недовольно проворчишь, повернёшься на другой бок и уснёшь. А я пойду к себе и тоже лягу спать...
Лопата бьётся обо что-то твёрдое. Стук металла о дерево. Начинаю рыть быстрее. Вот уже видна крышка. Вот она полностью очищена от земли и глины. Пытаюсь открыть. Заколочена. Пытаюсь просунуть лопату в щель под крышкой, надавливаю, чтобы открыть. Ржавое железо не выдерживает и ломается. Тогда я беру лопату словно топор, и бью ей в эту крышку, надеясь проломить. Удар за ударом, удар за ударом, удар за ударом. Удар...
- Билл! Открой дверь! Это Георг!
Что это? Откуда этот шум?
- Билл! Открой же эту чёртову дверь!!! - чей-то знакомый голос. Чёрт, это Георг. Стук в дверь не прекращается. Он уже пинает эту дверь так, что она вот-вот слетит с петель.
- Билл!!! Просыпайся, чёрт возьми!!!
- Да сейчас уже, иду! - кричу я в ответ, протирая заспанные глаза. Ещё темно. Ночь.
Иду к двери, на ходу натягивая джинсы. Открываю дверь. Георг смотрит на меня как-то странно. Берёт за плечи, ведёт назад в номер. Усаживает на кровать, садится рядом. Я ничего не понимаю.
- К чему весь это маскарад? Зачем всё это? - непонимающе смотрю на него.
- Том... - опускает глаза...
Я каждую ночь вижу этот сон. Этот кошмар никогда не закончится. Даже снотворное уже не помогает. Не помогает забыть это сон. Не позволяет забыть эту боль. Это странное место. Эту странную комнату. Это дерево и холм. Заколоченную крышку гроба...
Я не смог спасти тебя. Меня не было рядом. Хотя я пытался. Пытался изо всех сил. И я отдал бы всё, что угодно, лишь бы в этом ворохе бумаги отыскать ещё одну катушку скотча. Тогда бы я склеил. Тогда бы я смог. Тогда бы я спас... Спас бы самого дорогого мне человека. Любым способом. Любой ценой. Даже ценой собственной жизни. На что она мне теперь, если рядом нет тебя? Я не живу. Я лишь хожу, дышу, курю по три пачки в день. Gitanes. Без фильтра. И пью. Сколько и что только могу. Так много, как могу выпить. И глотаю таблетки. Пытаясь просто поспать. Без снов. Хотя бы пару часов. Без этого сна...
Но скоро всё будет по-другому. Если бы ещё чуть-чуть скотча... Если бы чуть больше времени... Если бы... Знать... Суметь... Спасти...
Серый октябрьский день. Опавшие листья. Замерзающая земля. Запах влаги в воздухе. Гул, завывания ветра. Я лежу лицом в холодную землю, а с неба идёт дождь. Передо мной холодный каменный крест. Я держу его обеими руками. А из вскрытых вен медленно течёт кровь, пропитывая эту мёрзлую землю моим теплом. Она течёт сквозь неё, прожигает крышку твоего гроба и согревает тебя. Прости, что не смог отогреть тебя при жизни...
Я закрываю глаза. Так хочется спать. Без кошмаров. В последний раз. Увидеть свой последний сон, увидеть в нём тебя... И вот уже в серебристом сиянии я вижу тебя, идущего мне навстречу...
Так трудно, Том. До невозможности трудно. Будто сквозь холодный туман. Будто сквозь призрачную холодную дымку. Идти к тебе. Будто по льду. По скользкой замёрзшей крови. По замёрзшим слезам, уложившим эти серебристые бриллиантовые дорожки к тебе. Из холода - в новый холод. Из боли - в другую боль. Из одиночества - в расплату. За что? Что мы с тобой сделали не так, чтобы пришлось так страдать тебе и мне? Чтобы приходилось умолять, стоя на коленях? Почему? За что? Ведь мы просто любили.