Москвич 2140, наш первый автомобиль, наш беленький Савраска! Сколько радости и переживаний доставил он нам!
Попал он в нашу семью уже пятилетним. В пересчете на человеческий возраст – мужчиной в самом соку. Уже вроде и повидал на своем веку, но сил и ресурсов еще хватает. Предыдущий хозяин ездил на нем только летом. В выходные дни. Короче, до нас Савраска был дачником. Ну, а когда он попал к нам, дали мы ему жару! Ездили и по Москве, в будни и с полной нагрузкой на дачу в выходные. Ездили и зимой и летом, и в зной и стужу, и ночью и днем. Поколесили по Прибалтике, по всему Подмосковью и минимум дважды в год гоняли в Украину и обратно.
Как-то выехали мы из Киева, и через сто километров на ходу заглох мотор. За рулем была я. Мои истошные удары ногой по педали газа ни к чему не привели, и мы как-то обреченно на последнем издыхании вкатились на обочину. Вышли, открыли капот. Ничего необычного не увидели. Я сходила за умной книжкой о Москвичах, именуемой нами «Букварь», немножко почитала ее, и опять же ничего такого, что помогло бы нам добраться до Москвы, не нашла. Глеб приступил к экспресс-диагностике основных узлов и агрегатов, регулярно раз в две-три минуты пытаясь завести машину, а я тем временем, взяв в руку буксировочный трос, начала зазывно махать каждой приближающейся машине. Но все пролетали мимо, даже не сбавляя скорости. Думаю, трос был не очень удачным аксессуаром в руках голосующей женщины…
Наступили сумерки. К тому же здорово похолодало. Что делать, не знаем. До мотеля «Три сестры» километров десять. До станции техобслуживания еще шестьдесят. Тоска. Глеб отошел в кусты. Я осталась стоять перед открытым капотом, в правой руке гаечный ключ, в левой − отвертка. На двигателе книжка. И вдруг ко мне подкатывает новехонькая «девятка» с московскими номерами.. Медленно опускается водительское стекло. У меня сердце замерло от счастья. Думаю, вот, наконец увижу «джентльмена на дороге», о котором нам столько рассказывал наш преподаватель в автошколе… Но «джентльмен» очень миловидной наружности, лениво перекатив языком жвачку за щеку, развязно спросил:
− В Москву правильно еду?.
Я кивнула. Язык присох к небу. Я с сожалением проводила взглядом счастливчика, который, возможно уже утром будет дома… Вернулся Глеб, а я, сладко переварив свое разочарование в «джентльменах на дороге», и как-то сразу невзлюбив все «девятки» с их пижонами-водителями, принялась активно сыпать советами.
Наш спаситель появился через час в машине ГАИ. Он деловито осведомился в причине нашей парковки в не очень удачном месте, даже глубокомысленно пошарил глазами под капотом и тоже подергал провода. Ничего не определил, зато величественным жестом поднял свой полосатый жезл, и через пару секунд рядом с нами остановилась великолепная старая двадцать первая «Волга». «Волшебник» − подумала я. А водитель «Волги» ловко привязав трос к нашим обеим машинам и косясь на инспектора-волшебника, спросил:
− Куда едем?.
«В Москву! В Москву» − хотелось крикнуть мне, но блюститель правил дорожного движения и маг по совместительству сурово произнес:
− В мотель «Три сестры» В Копти.
В Копти, так в Копти. И на том спасибо. В мотеле нам без проблем выдали ключи от номера и даже спросили, когда разбудить утром. Оказалось, это была шикарная ночлежка для дальнобойщиков. Теплая комната на двоих, белоснежное накрахмаленное постельное белье. От этого уюта у меня начали слипаться глаза. Глеб предложил мне выбрать кровать. Я, недолго думая, подошла к ближайшей и села. В тот же миг в разные стороны отлетели изголовье и изножье, и средняя часть с жутким грохотом обрушилась на пол. Вместе мо мной. Сон как рукой сняло. В комнату начали вбегать какие-то чужие мужчины в трусах. Они сначала просто матерились, потом интересовались, что собственно произошло. Когда подошли последние с верхнего этажа, появилась администраторша с беззлобным наставлением: «Аккуратнее надо!» и попросила постояльцев разойтись по своим номерам. Два добровольца помогли нам собрать кровать, пожелали приятных сновидений, и мы остались одни. Я тихонько пошатала лежбище. Вроде, держится. Предложение Глеба поменяться кроватями отвергла с негодованием. Легли. Я так боялась пошевельнуться, повернуться на другой бок, что так и не смогла заснуть до утра. Когда начало светать, решила тихонько посмотреть на часы. Этого движения оказалось достаточно для того, чтобы кровать вновь с грохотом упала на пол. В этот раз к нам никто не заглянул. Только минут через пятнадцать от мотеля одна за другой начали отъезжать фуры, сварливо ворча дизелями.
Когда после незатейливого завтрака мы вышли на улицу, выяснили, что на залитой солнцем примотельной площадке остался только наш бездыханный «Москвич». Мы решительно открыли капот и начали методично разбирать машину на составные части, время от времени зачем-то сверяясь со схемами, приведенными в москвичевском «букваре». Каждую деталь внимательно осматривали на предмет видимых повреждений. Скрытыми решили заняться позже. Неожиданно обнаружилась странная коробочка с проводками, идущими к аккумулятору и конденсатору на трамблере и которой не было ни в одной схеме «букваря»
− Что это за нештатный предмет? − спросила я.
Глеб почесал затылок.
− Похоже, блок электронного зажигания. Мне прежний хозяин говорил о нем. А давай выкинем его? Вещь ненадежная, электронная. Наверняка мы заглохли из-за этого блока!
К этому моменту мы уже выяснили, что из двух глобальных причин, не позволяющих завести машину − «нечему гореть и нечем поджечь» − оставалась последняя, и я в счастливом предчувствии согласилась. Мы аккуратно отсоединили коробочку, переподсоединили проводки согласно схемке, которую прежний владелец нацарапал карандашом на форзаце «букваря».
Глеб быстро сел за руль и повернул ключ в замке зажигания… И ничего! Ни одного звука. Наш бедный выдохшийся аккумулятор не издал даже «Дю…дю.. дю…». Но у нас с собой была специальная рукоятка! Глеб вставил ее в гнездо под капотом и начал неистово крутить… И опять ничего.
Пришлось вернуть блок на место.
Мучительно припоминая, что я все-таки инженер, я вновь углубилась в чтение, на этот раз электрических схем.
− Глеб, а вот этот конденсатор на трамблере… Может, он сломался?
− Да нет. Он в процессе не участвует, вместо него как раз электронный блок.
− А может, все-таки участвует?
− Нет, точно не участвует. Забудь. Давай дальше разбирать.
И мы продолжили нашу работу. Похоже, мы делали все, чтобы машина распалась на элементарные частицы.
Незаметно возле нас появился корявый малорослый мужичок, как оказалось, тракторист местного значения. Он понаблюдал за нами некоторое время, а затем активно включился в процесс, выкрикивая время от времени: «Магнету проверь!» Я тихо поинтересовалась у Глеба, что такое «магнето», и можно ли его вслух говорить приличным женщинам. Глеб так же тихо заверил, что можно, и пояснил, что это такая штука, которую дергаешь за веревочку, чтобы на тракторе или на моторной лодке завелся мотор. Потом подумал и добавил, что у нашего Савраски такой штуковины нету. Я успокоилась. Работа вошла в свое русло. Мы продолжали разбирать машину, одалживая друг у друга гаечные ключи и отвертки, сопровождая просьбы вежливым «спасибо», а передачу просимого – не менее вежливым «пожалуйста». Тракторист напряженно следил за нашими диалогами. Потом приблизился к Глебу, подозрительно покосился на меня и строго спросил:
− Это что, баба твоя?
− Да, жена.
− А какого… ты ей «спаси-ибо»… «пожа-алуйста»???!!!
Вот уж, действительно! Уставший Глеб предложил начать собирать машину из аккуратно разложенных на асфальте запчастей. Мы так и не поняли, почему она не хотела заводиться! Я пошла к дороге «ловить» машину, которая дотянула бы нас до техцентра в Вертиевке. По дороге вытряхивала из катушки зажигания прозрачную жидкость, принимаемую мною за конденсат. На посту ГАИ мне обещали поискать помощь. В ход опять пошла полосатая волшебная палка. И явилось чудо! Нашлась-таки добрая душа в обличии водителя-хлебовоза, который дотянул нас до нужного нам поворота в сторону техцентра и попрощался, подарив на память новую катушку зажигания в обмен на радость, которую мы ему доставили возмущенным рассказом о конденсате, неизвестно как попавшем в нашу старую катушку.
Новая катушка не помогла. Мы стояли на обочине, грязные, чумазые, в масле, и голосовали. Все машины пролетали мимо. Почти все с московскими номерами. Мы начали было люто ненавидеть земляков, но тут старенький, видавший виды «Москвич» притормозил рядом с нами. Услышав просьбу дотянуть нас до слесарей-профессионалов, он помотал головой. Я закричала:
− Ну, тогда дайте хотя бы конденсатор!
Он молча наклонился к бардачку, пошарил рукой в его недрах, выловил новенький чистенький конденсатор, и, уже трогая с места, сунул его Глебу в протянутую ладонь.
Уже ни во что не веря, я привернула его на место старого. Глеб обреченно, просто для порядка крутанул рукоятку, и… О чудо! Мотор завелся с пол-оборота! Мы боялись дышать! Глеб тихонько вытянул рукоятку из гнезда, мы погрузились в машину и ехали до Москвы еще почти 800 километров, ни разу не заглушив машину.
Господи, как мала может быть фитюлька, способная испортить жизнь! С тех пор мы возили в бардачке штук двадцать конденсаторов. И так и продали с ними нашего трудягу-Савраску через три года.