«Пусть дни мчатся один за другим, сбиваются в недели, месяцы, года. Под коротким «за» я скрываю ночь, ведь даже ею мне не насладиться, правда, по весьма уважительной причине – ночью я сплю. А по утрам задаюсь одним и тем же вопросом «зачем я снова открыла глаза?» и сама себе на него отвечаю - «чтобы они, карие, были грустными». Возможно, грусть мне ни к лицу, не знаю. Я могу надеть улыбку, широкую, беспечную, но покупать новую каждый раз, когда нужно кому-то угодить – расточительно, да и удовольствие сомнительно». Эти строки она, не юная, но еще очень молодая, вывела заточенным грифелем на клетчатом листе блокнота в мягкой кожаной обложке. Поставив точку, она лениво перебрала пальцами шелестящие странички, нашла вклеенную в корешок полоску желтоватого атласа и откинула её на переплет.

Нарочно солнечные лучи силились пробраться в гостиную. Плотные жалюзи весели на страже мрака. Она предусмотрительно опустила их еще вчера, зная, что сегодня её будет раздражать излишний свет. Все звуки в доме смолкли, точнее, смолкла их она, лишь настенные часы продолжали красть её время, их мерное тиканье успокаивало и умертвляло. Она распласталась на ковре и стала ждать единственную гостью – дурманящую дремоту. Но гостья не спешила, тогда она сочла, что глупо ждать и нужно что-то делать. В сознании за право перебраться из периферии в его центр боролось множество событий и в голову заскакивали новые мысли, но поймать их в слова было пости не возможно. Схватив за атласную полоску, она рывком стянула со стола блокнот, который в полете услужливо открылся на самой середине. Через несколько мгновений она написала:

Бог меня накажет - я грешу,
мне жизнь бесценная дарована,
а я неблагодарная ропщу,
лишь плачу и страдаю.
мне дней не жалко, пусть бегут,
они ни вдохновенья, ни желаний не дают,
а только лишь все больше угнетают.