«В мире много хороших людей».
В это стоит верить. И это первое, что стоит забыть, делая шаг за порог своего дома. Каждый раз, когда мне приходится покидать уютное жилище, даже на незначительный срок, я чувствую непростительную пустоту в карманах. Стоит задуматься хоть на секунду, что у меня, возможно, больше не будет шанса вновь оказаться по ту сторону двери, как мелкий озноб начинает щекотать под ребрами. Этот озноб знаком мне с детства.
Вот, например, картинка из далеких времен. Я иду со своей мамой по хорошо знакомой улице. Мне три-четыре года от роду. У меня развязались шнурки, и я присаживаюсь на одно колено, что бы их завязать. А когда поднимаю голову, то вижу, что мама ушла о-о-очень далеко от меня. От страха и осознания свободы подгибаются колени. Я знаю, что могу бежать в любую сторону и смешаться с потоком людей…но что-то заставляет меня стоять на месте и ждать. Ждать, когда она обернётся. Возможно, я с детства ненавидел толпу, и желание быть в ней отшиблено первым ударом акушера по моей новорождённой заднице.

Кстати, а вы в детстве строили шалаши? Обычный такой уютный уголок, из домашних подушек, кресел, одеял и обязательно с настольной лампой? Вспомните, что происходило, когда «проект» был завершен.
Кто-то продолжал обживать свое творение, а кого-то одолевала скука, и они бросали это занятие. Меня же тянуло уйти подальше. Как можно дальше. Шатаясь без дела по улице, я чувствовал гордость, тепло, разливающееся в теле до кончиков пальцев, и что-то, похожее на эйфорию.
Знакомый озноб.
Я делаю шаг и закрываю за собой дверь.

Я часто встречаю людей.
Не так, как это делают нормальные люди.
Уехав с друзьями на тысячи километров от дома, я могу совершенно неожиданно столкнуться нос к носу с соседом по парте, которого не видел лет 5.
Это дар.
Но так же, как любое достоинство переходит в недостаток, так и любой дар становится проклятием.
Например, едешь с женой за покупками. А во встречном потоке оказывается твоя старая любовь. Жена не будет в восторге.
Потоки вообще не несут ничего хорошего.
Есть на земле такие места, которые объединяют в себе всё то, что особенно ненавидишь.
В баре, в который мне довелось зайти, противный тусклый свет, новости по телевизору и пьяные рожи.
-Мальчик, ты слышал?! Они говорят, что избавят нас от «шаталок»!

Лицемерие, вот к чему мы так долго шли.
Мы давно не говорим «убийство», мы говорим «насильственное лишение жизни».
Нет «врагов», есть «люди, интересы которых не совпадают с нашими».
Мы давно не говорим «Я». Никаких «Я решил» или «Я сделал». Проще и безопасней употребить гордое «МЫ».
И получается, что сидим МЫ с этим пьянчугой в баре и смотрим новости. То есть смотрит ОН, а Я его слушаю. Вполне получается, что всё-таки МЫ.
-Не…Я серьезно, дружище! Вот заснёшь где-нибудь или не выспишься поутру, и тебя прикончат!

Я не думаю, что «прикончат» будет уместным словом. Для них, для «шаталок», «шатунов» или «маятников» всё давным-давно закончилось.
Мир имеет способность делиться на два противоположных фронта.
Даже гипотетически невозможно представить себе однобокий мир. Всегда найдётся тот, кто скажет «но ведь...» . Разница лишь в подходе к противоположностям. Кто-то склонен идти на комромисс и добиваться гармонии. А кто-то хочет победить во чтобы то ни стало.
Так вот, я не против «маятников». Всё сущее на планете развивается. Все живые организмы проживают детство, отрочество, зрелость, старость и приходят к смерти. Но мало кто мог предугадать, что смерть тоже может эволюционировать.

Вряд ли кто-то способен дать внятное объяснение тому, как это началось. Но однажды семь тысяч человек, вместо того, чтобы лежать в могиле, как приличные мертвяки, пошли шататься по своим делам: на работу, к любовницам, к семьям. Вопреки ожиданиям и заявлениям властей, их с каждым днем становилось все больше и больше.

Волею судеб, я – психолог. Человек общественного пользования. Ко мне часто обращаются люди с маленькими неурядицами в жизни, эдакие Мистер или Миссис «У МЕНЯ ВСЁ ОТЛИЧНО, ПРОСТО ЧТО-ТО…».
Я не знаю официальных данных, но по моей личной статистике получается, что примерно 47% всех женщин-клиентов, в возрасте от трёх до семи лет терпели сексуальное насилие от родственников. И проблема работы с ними усложнялась тем, что они не могли избавиться от чувства потери любимого человека…

- Он любил приходить ко мне в комнату, предварительно накачав маму снотворным. Папа не был груб со мной… Это походило на романтическое свидание. Когда он заканчивал, я просто засыпала. Мне снилось, что он приходит ко мне снова и снова… я надеялась, что он придёт и завтра, и послезавтра. А однажды под утро я переполнилась чувствами…я побежала к родителям в спальню и бросилась под одеяла... Я целовала его, там, под одеялом. Мама кричала как ошпаренная, меня наказали и не выпускали из комнаты целую неделю. Папа отпрашивался с работы, чтобы посидеть со мной, но маме ничего не говорил…ну, вы понимаете, мы же не просто так сидели... (улыбается)

Марго повесилась после того, как её отец скончался от инфаркта, лежа в горячей ванной. И пришла ко мне через месяц после своего самоубийства. Время её приема, естественно, было занято другим клиентом.
Но она вошла и как ни в чём не бывало и села напротив моего стола. Невидящим взглядом она созерцала кресло, в котором я часто встречаю посетителей.
Клиент, которого я давно хотел перевести в ранг пациентов, лежал на кушетке. Я перевел взгляд с него на Марго, решая, что же предпринять. Сработала профессиональная находчивость. Я просто-напросто объявил:
-Сеанс окончен.
Патологические шизофреники его типа не задают вопросов «Зачем?», «А почему?»,«Как же так?». Он просто встал и вышел, не говоря ни слова.

В первый момент я подумал, что моя бывшая клиентка попала под проливной дождь.
Макияж размазан по лицу. Но для чопорной Марго косметики было как-то слишком много. А руки, манжеты и воротник при этом были чистыми. Еще меня насторожило то, что обувь и чулки отсутствовали, а молния на платье не была застегнута.
Но хуже всего было то, что я помнил, как был на церемонии её погребения и целовал ей лоб в последний путь.

Я лицемер. Человек своего общества. Я спокоен.
-Что стряслось Марго?
Она поворачивает голову в мою сторону и медленно расплывается в улыбке

Последний раз я так бегал разве что в начальной школе. Стремительно выскочив за дверь, я пронесся вниз по лестнице и с гулко бьющимся сердцем остановился у дверей на улицу.
«Конечно!!! Конечно, я попал не на те похороны!... я …я регулярно всё путаю…станции метро... названия улиц... могу по ошибке оказаться на в другом конце города... но ...»
Так я пытался себя успокоить. Хотя как профессиональный психолог знал, что такие рассуждения — просто способ себя обмануть. Все, что произошло, явно указывало на дверь психиатрической лечебницы с серьёзной аппаратурой для электрошоковой терапии. Я бессильно опустился на кушетку и заплакал.

Когда время сеанса подошло к концу, моя гостья вышла из кабинета и раскачивающейся походкой спустилась вниз. Проходя мимо, беззвучно пошевелила синими губами. Будто говоря «До свиданья!». Я лишь молча кивнул.

Спустя четверть часа я уже был дома. Никогда до этого не возвращался с работы так рано.
Пока я шел, в голове всплывали сотни сцен из фильмов про оживших мертвецов, беспощадно пожирающих людей. Но она не набросилась на меня с диким стоном, а даже была (о, боже мой!!!) приветлива.

С первого зафиксированного случая оживления мертвеца прошло 10 лет.
Появление на улицах ходячих трупов стало нормой, хотя их количество пугало. В отдельных районах на одного живого приходилось до 15 бродячих мертвецов.
В первые годы борьбы с «маятниками» было установлено, что «насильственное лишение трупа жизни прекращает рецидивное проявление оживления».
В общем-то, от маятников не было особо вреда, если не считать их пугающего внешнего вида, ведь через некоторое время после смерти мягкие ткани начинали гнить и падать под ноги прохожим.
Первой, кто взял на себя обязанность уничтожать маятники, стала церковь. Провозгласив, что им «в руки был вложен меч для свершения божьего замысла», церковники оказывали платные услуги по отсечению головы перед погребением усопшего. Было в порядке вещей, если священник заносил лопату над головой севшего в гробу покойника:
-…прими раба своего, который находит утешения в дарованном тобой мире!
Так проходили похороны моего сослуживца. Который, вполне возможно, находил утешение под юбкой своей двенадцатилетней дочери. «Конечно это к лучшему, что он точно не придёт к ней сегодня», думал я.

Часто не удавалось с первого взгляда распознать в сотруднике хирургического отделения умершего полчаса назад хирурга. Он, шаркая, проходил в операционную и, делая надрез, внезапно застывал со скальпелем в руках, пока ошалелые медсёстры не спохватывались спасать пациента, а ассистент не заканчивал операцию собственноручно.

Мнения разделились. Я краем уха слышал, что какая-то секта пропагандирует самоубийство с целью перехода в загробную (в прямом смысле этого слова) жизнь.

«… та самая ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ, описанная в БИБЛИИ! ... РАЙ на ЗЕМЛЕ!...»,
гласили их листовки.

- В новостях передавали, что всё на земле подвержено той же тенденции! Я бы не стал покупать мясо, а уж тем более рыбу, потому что неадекватную корову ещё можно вычленить и не допустить на бойню гнилой скот, а с рыбой дела обстоят совсем иначе…
- Вы думаете? Очень интересно.

Мой клиент на сегодня – тот самый человек, который 10 лет назад встречался с Марго. Я собирался отправить его к психиатру, но в связи с последними событиями я вообще сомневаюсь в понятии «нормально».
Мой друг живёт со своей мёртвой матерью и считает, что не имеет смысла расставаться с ней сейчас, пока она двигается.
-Дружище, то понимаешь, что у меня есть возможность попрощаться с ней по-человечески?! Всё человечество страдает от недосказанности, а я еще могу для нее что-нибудь сделать. Через неделю мы летим в Прагу! Она там никогда не была, но всю жизнь мечтала взглянуть хоть краем глаза.
- Даже не хочу спрашивать, как ты ее повезешь.

Все сошли с ума.