[600x600]
Полночь. Постылый спектакль кириллицы.
Прошлые лица теперь не мои. Вновь
Потаенное выцветет, лопнет и данностью выльется.
Глупо...
Сомнительно...
Крайне наивно...



Я нездоров. Даже ближайшее имеет отдаленный доступ.
Серотонин, озноб... Моя когда-то волчья голова
Теперь – волчок; Смотри: по-детски неуверенная поступь
Уже несет, несет меня к таким поизносившимся словам...


Я нездоров. Врачи робеют. Даже эфемерный Фауст
Меня приобнял; - к пристани безвольно волочась,
Я миновал десятилетие – без празднества, оглядки или пауз –
И лишь сейчас остановился отдышаться... Лишь сейчас.


И лишь сейчас певец по праву перепет своей гитарой;
И сердцу ненавистен рёбер неугодный крюк...
И лишь сейчас – в его безмолвии – надрывные удары
Вдруг обрываются... молчаньем замыкая заикающийся круг.


Я нездоров. От прочих фраз, от их переплетений
Я отмахнусь, учтиво повторяя : «est telle la vie»...
Я нездоров. Но отчего? Так очевидно: все напыщенные тени -
Несмелый свет!.. А вороны - умытые тенями соловьи!


Так очевидно: нам недолго в очевидности безбожной.
В кармане восемьдесят, восемнадцать или даже восемь лет...
Я нездоров. Я жутко болен. Знаешь, и вполне возможно,
Я молча болен самой несговорчивой болезнью на земле!..


Я нездоров. Даже ближайшее имеет отдаленный доступ.
Серотонин, озноб... Моя когда-то волчья голова
Теперь – волчок; Смотри: по-детски неуверенная поступь
Уже несет, несет меня к таким поизносившимся словам...