Название: Вернись ко мне
Автор: Alexiel-dark
Бета: Alexiel-dark
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Пейринг: Мукуро/Тсуна
Рейтинг: PG
Жанр: angst, romance
Размер: драбл
Саммари: Тсунаеши, наконец, освободил Мукуро из тюрьмы, и, казалось бы, все должно быть хорошо, но ничего хорошего…
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей
Размещение: спросить разрешение у автора, только с этой шапкой
Предупреждение: ООС, AU
От автора: Да! Я, наконец, его написала, переборов лень. Надеюсь, он того стоит ^_^”

Бледная ладонь почти сливалась с тканью простыни. И сколько бы Тсунаеши ни касался ее, сколько бы ни пытался пропустить свое пламя, чтобы согреть бессознательное тело, все попытки были тщетны. Никто из Хранителей не понимал, почему босс так беспокоится об их бывшем враге. Все считали, что рано или поздно иллюзионист очнется, и нет никакого смысла в том, чтобы проводить у его постели столько времени. Он всего лишь находится без сознания, правда слишком долго – две недели уже заставляют задуматься о серьезном вмешательстве. Но все же, друзья Тсуны считали, что это скоро изменится, и он сто раз пожалеет, что освободил Мукуро Рокудо из тюрьмы под свою ответственность.
Но у Тсунаеши были причины серьезно беспокоиться о своем Хранителе. В памяти еще были свежи воспоминания о дне двухнедельной давности, когда он официально прибыл в Вендиго, чтобы освободить своего подчиненного, поклявшись при этом следить за ним и в случае подозрительного поведения тут же предупредить. Савада пытался по мере сил выглядеть отстраненным и даже безразличным, будто ему было все равно, в каком состоянии пребывал его Хранитель. И ему это удалось, так как никто не углядел обеспокоенного взгляда и судорожно сжатых пальцев, когда бессознательное тело Мукуро освободили из наполненного специальной жидкостью резервуара и переложили на носилки. Рокудо переместили в отдельное помещение, ожидая пока тот придет в себя. Но ни через сутки, ни через двое тот не очнулся, поэтому было принято решение прямо так доставить того в резиденцию.
Друзья смотрели неодобрительно, так как не понимали внезапного порыва своего босса. А тот никому не стал ничего объяснять. Он и самому себе не мог разъяснить причину такого решения. Просто однажды проснулся посреди ночи, вцепившись в одеяло, дыхание было сбито, сердце стучало как бешеное, а в голове была лишь одна мысль, точнее имя – Мукуро. Он абсолютно не помнил того, что ему снилось, но чувствовал, что было что-то плохое, заставляющее сжимать до боли кулаки и кричать от ужаса и боли. Именно тогда он окончательно уверился в необходимости вызволить Хранителя Тумана из тюрьмы.
Он и раньше думал об этом. Пусть Мукуро и был его врагом, но ведь это уже в прошлом. Теперь он его союзник, что бы он не твердил о захвате его тела, Тсунаеши понимал, что это всего лишь слова. И пускай такие мысли возникали у Рокудо довольно часто, он бы никогда не осмелился подчинить Саваду. Они оба понимали это. Наверное, именно поэтому Десятый проникся доверием к Мукуро, хотя Реборн и остальные Хранители были категорически против. Тсунаеши устал, каждый раз смотря на Хроме, понимать, что она никогда не сможет заменить Рокудо. Он чувствовал раздражение, видя на ее пальце кольцо Тумана, ведь Докуро была лишь посредником, если можно так выразиться. Истинным Хранителем был именно Мукуро, а не она. Именно когда появилась эта злость, Савада впервые подумал об освобождении иллюзиониста.
А сейчас он нещадно винил себя в том, что не решился сразу просто отправиться в Вендиго и забрать Мукуро. Ведь, возможно, тогда с ним все было бы хорошо, и он не впал бы в подобие комы. И Тсуна не испытывал бы такого гложущего чувства вины перед ним, смотря на безмятежное выражение лица, на котором уже давно не играла презрительная усмешка, а глаза не искрили демоническим огнем. И Десятый больше всего боялся, что больше никогда не услышит мягкого, тягуче-приторного обращения – «Савада Тсунаеши».
Каждый день он с надеждой заходил в просторную комнату, в центре которой стояла широкая кровать, застеленная светло-кремовым бельем, где находился его Хранитель. Подходил вплотную к постели, почти бесшумно присаживался на самый край и с ожиданием смотрел на неподвижного Мукуро. Тот ничего не знал о ежедневных визитах босса и продолжал мирно дремать, как предпочитал думать Савада. Иногда, когда в комнате никого кроме Тсуны не было, он осмеливался взять в свою ладонь кисть иллюзиониста, мягко погладить самыми подушечками запястье, стараясь передать этим жестом, что надеется и ждет, когда тот откроет глаза. И совсем редко набирался храбрости, чтобы осторожно положить голову на грудь Рокудо, вслушиваясь в мерное биение его сердца, как подтверждение того, что в теле иллюзиониста еще теплится жизнь.
Несколько раз приходил специалист для осмотра, но ничего внятного сказать не мог. Не знает… Раньше таких случаев не было… А однажды выдал:
- Возникает ощущение, что душа покинула тело и не спешит возвращаться обратно.
На самом деле ничего удивительного он не поведал, ведь Десятый прекрасно знал, что Мукуро легко может перенести свое сознание, но не думал, что это возможно проделать на столь долгий срок. Спустя неделю стали возникать серьезные опасения, что тело без души долго не проживет. Тсунаеши действительно испугался, старался разговаривать с Рокудо, звать его, но все было бесполезно. Гокудера прекрасно видел страдание в глазах Десятого, старался поддержать, уверял, что скоро «этот ублюдок» придет в себя. А Тсуна грустно улыбался на все попытки друга подбодрить и вновь обращал взгляд на закрытые веки Мукуро, будто ждал, что от одного этого они приподнимутся, возвещая о том, что иллюзионист, наконец, очнулся. Но ничего не происходило, сколько бы Савада ни вглядывался.
К концу второй недели босса можно было даже не искать в кабинете или в его комнате, все свое время он проводил у кровати Хранителя, потому что после последнего прихода врача выяснилось, что у иллюзиониста стали возникать перебои с сердцем, и, возможно, его придется госпитализировать и поддерживать жизнь искусственным путем. Савада больше не смущался касаться Мукуро, даже если кто-то находился в комнате. Он мог запросто провести пальцами по лбу, убрать темно-синие пряди, погладить тыльной стороной ладони щеку, что вызывало удивленные взгляды друзей, но нисколько не беспокоило Саваду.
Мальчишка не понимал, почему для него было так важно, чтобы с Мукуро все было в порядке. Он просто знал, что если тот однажды перестанет дышать, то он не сможет спокойно жить и будет до самой своей смерти чувствовать, что в груди появилась черная дыра, высасывающая все положительные эмоции. Тсуна даже рвался ночевать в одной комнате с Рокудо, но Хранители его отговорили, приведя аргумент, что это ничего не изменит. А Тсунаеши с каждым днем ощущал необходимость быть рядом, потому что думал, что если его не будет поблизости с Мукуро, произойдет то, чего он опасается.
Это был очередной вечер, когда Десятый, наплевав на гору документов, ждущих его на столе в кабинете, зашел к Рокудо, присел на пол рядом с кроватью, уткнувшись лицом в его холодную ладонь. Настроение в этот день было упадническое, Савада старался избегать друзей, чтобы те не заметили темных кругов под глазами босса. Просто, ночью он так и не смог заснуть, сердце учащенно билось, не позволяя провалиться в мир Морфея, тревожные мысли отказывались отпускать измученное сознание.
Тсуна прижался щекой к ладони Хранителя, та приятно холодила кожу, и это показалось странным. Мальчишка прижал два пальца к запястью и с облегчением выдохнул – пульс слабо, но прощупывался. Где-то в коридоре послышались едва слышные шаги, и Савада поспешил встать, все же заставлять друзей волноваться о себе, было верхом жестокости с его стороны, по крайней мере, именно так он и считал. Поэтому почти беззвучно приблизился к окну и сделал вид, что увлеченно рассматривает пейзаж. Ямамото остановился на пороге, смотря на фигуру босса, кажущуюся совсем одинокой. Мечник знал, что должен был чувствовать Десятый, ведь, вроде как, по его вине Мукуро упекли в тюрьму, и теперь он находится в таком состоянии. Но Такеши мог только посочувствовать Тсуне, сам он нисколько не винил босса. Ведь именно Рокудо совершил очередную попытку сбежать, и поэтому были предприняты соответствующие меры.
- Савада, тебе нужно перестать винить себя и вернуться к обычному образу жизни. На тебе держится вся наша семья, - уверенно проговорил Хранитель Дождя.
Тсунаеши ничего не ответил, продолжил так же слепо смотреть в окно. Он прекрасно понимал, что на нем лежит огромная ответственность, и вести себя так он не имеет ни малейшего права, но мальчишка просто не мог заставить себя улыбаться и разбирать отчеты по миссиям, когда один из его Хранителей находится на грани между жизнью и смертью, пускай и не впервые.
- Тсуна, - напряженно позвал Такеши. – Мы не можем больше смотреть, как ты гробишь себя из-за этого… - продолжение фразы потонуло в вечерней тишине, так как Тсунаеши смерил Ямамото таким взглядом, что всякое желание оскорблять Мукуро абсолютно пропало.
Хранитель озабоченно покачал головой и провел пальцами по лбу, пытаясь вспомнить, зачем же он искал босса.
- Там Гокудера попросил тебя заглянуть к нему в комнату, - наконец, выдавил мечник.
- Есть какие-нибудь соображения, зачем я ему понадобился? – задумчиво протянул Савада, вновь отвернувшись к окну и скользя пальцами по стеклу.
- Скорее всего, очередная попытка поднять тебе настроение, - пожал плечами Такеши. – Но с уверенностью не скажу.
Десятый тяжело вздохнул, уголки губ слабо дрогнули.
- Ямамото, передай ему, что мне приятна его забота, но… - задумчивая пауза, - все же не стоит. Я в полном порядке.
- Нет, - категорично заявил Хранитель Дождя.
Мальчишка удивленно обернулся, приподняв бровь в немом вопросе, что вряд ли можно было разглядеть в вечернем сумраке, но заинтересованного взгляда было трудно не заметить.
- Ты далеко не в порядке, Тсуна. Хватить винить себя в случившемся. Единственным человеком, на котором лежит вся ответственность за состояние Мукуро, является…
- Я! – сказано это было таким тоном, что Такеши понял, спорить – нет смысла. – Я – босс Вонголы, и ответственность за Хранителей лежит на мне.
Такеши смог лишь покачать головой. Десятый воспользовался его же аргументом, дальнейшие утверждения были бесполезными.
- Но хотя бы отдохни, в последнее время ты…
- Хорошо, - поставил точку Савада.
Мечник сжал кулаки, но все же заставил себя развернуться и выйти из комнаты. Здесь он не мог ничем помочь, никто не мог. Только иллюзионист, не подозревающий о том, что творится в семье, и это раздражало. Просто бесило то, что ублюдок, пытавшийся убить Тсуну, имеет на него больше влияния, чем друзья. Но злость здесь ничего не изменит. Ямамото мог лишь пожелать иллюзионисту скорого выздоровления и надеяться, что прежний Тсунаеши вернется.
Как только за спиной Хранителя закрылась дверь, Савада подошел к кровати, опустился на мягкую перину. Он просто сидел, стараясь не смотреть на безучастного иллюзиониста, стараясь понять, почему он ведет себя так. Даже когда Ламба и Гокудера были серьезно ранены, он так не беспокоился. Что же заставляет его так переживать о Мукуро? Он ведь даже не знает его. Они виделись лишь пару раз, о полноценных разговорах и речи не идет. Но что-то же было.
Долгое сидение в одной позе вызвало неприятную тянущую боль в спине, и Тсунаеши прилег, скромно устроившись под боком у Рокудо, касаясь его спиной, и не заметил, как уснул.
Сон был странным, веял чем-то загадочным, заставлял вздрагивать. Создавалось впечатление, что он находится на краю земли. Потому что совсем рядом с тем местом, где он стоял, был обрыв… в никуда. Сильный ветер безжалостно заставлял стебли травы пригибаться к земле и бросал пряди волос в лицо, закрывая обзор. Что удивительно, так это то, что кроме пустоты и бескрайнего луга здесь ничего не было. Савада повернулся несколько раз вокруг себя, пытаясь найти хоть что-то, за что может зацепиться глаз. Но даже на темно-сером небе не было чего-то выделяющегося, лишь объемная тучная масса, пугающая своими размерами.
Очередной порыв ветра почти сбил мальчишку с ног, и только тогда он заметил, что стоит в одной рубашке, пусть и прикрывающей бедра, но служащей достаточно сомнительной защитой. Ткань жестоко хлестала кожу, и Десятый попытался удержать ее, прижав к телу, и именно в этот момент чьи-то ладони до боли сжали локти, заводя руки за спину, не позволяя вырваться из захвата. Тсуна дернулся, отчего суставы неприятно заныли, заставив мальчишку вернуться в прежнюю позу. Над ухом раздался знакомый смешок, сердце забилось быстрее, и Савада попытался обернуться, но смог рассмотреть лишь чернильно-синюю прядь волос, колышущуюся на ветру. Хотя и этого было достаточно для того, чтобы босс Вонголы уверился в своей догадке и облегчено расслабился в далеко не нежном подобии объятья. Похоже, такая реакция удивила Мукуро, заставив немного ослабить давление на руки Тсуны, на что тот благодарно выдохнул.
- Ты даже не попытаешься освободиться, Савада Тсунаеши? – задумчиво прозвучало за спиной.
Десятый в ответ лишь мотнул головой и откинулся на грудь Рокудо, растерявшегося от такого поведения мальчишки.
- Я так хотел тебя увидеть, - произнес Савада, и Мукуро, несмотря на завывания ветра, прекрасно услышал этот полный надежды шепот.
- Вонгола, ты в своем уме? – скептически спросил Хранитель.
Савада вновь покачал головой, откинулся затылком на плечо иллюзиониста и мягко улыбнулся. Рокудо, чтобы не потерять равновесия от резкой смены положения Тсуны, пришлось обхватить того за талию. В широко открытых глазах мальчишки светилась откровенная радость, он поднял, свободные теперь, руки и обхватил лицо Мукуро, всматриваясь в заученные черты лица.
- Ты же не мог вспомнить, я стер все следы своего присутствия, - обеспокоено произнес иллюзионист.
Улыбка на губах Савады немного померкла, и он задумчиво уставился на Хранителя.
- Ты о чем? – как только прозвучал этот вопрос, Тсуна почувствовал, как виски пронзила острая тянущая боль, будто кто-то пытался вскрыть ему череп тупым предметом.
Он закусил губу, стараясь не закричать, из глаз покатились слезы, голова просто разрывалась, а за опустившимися веками проносились картинки его прошлых снов, которые он забыл. А сны ли это были? Летний парк, деревянная скамейка и они с Мукуро, разговаривающие о чем-то. Берег реки, цветение сакуры, они же лежат прямо на траве – земля ведь должна быть уже теплой – и беседуют, словно старые друзья. Его комната, полная луна, жаркие объятия, томный шепот, но ничего порочного – лишь едва ощутимые касания губ и поглаживания. С каждым новым воспоминанием боль становилась слабее, пока не пропала совсем. Тсуна открыл влажные от слез глаза и встретился с иллюзионистом взглядом. Сразу пришло осознание, почему он чувствовал, что Рокудо ему близок, почему переживал, не переставая винить себя.
- Зачем ты забрал это у меня? – срывающимся голосом спросил Тсунаеши.
- Так было лучше для тебя, ведь Вонголе нужен сильный босс. Да и времена были неспокойные для того, чтобы рваться меня вызволять, - отвернувшись, холодно заметил Хранитель Тумана.
- Но зачем так?.. – стараясь, развернуться в кольце рук иллюзиониста, продолжил выпрашивать Савада, но запнулся, увидев полный сожаления взгляд, но слова, прозвучавшие после, поразили своей холодностью.
- Я так захотел, - раздельно произнес Рокудо.
- Ладно, - через некоторое время произнес мальчишка. – Но теперь- то все в порядке. Я забрал тебя из Вендиго. Почему ты не возвращаешься к нам?
- К вам? – иронично.
- Ко мне, - исправился Тсуна.
- Я не знаю… - озадаченно произнес Мукуро, выпустил босса и отошел к внезапно появившемуся дереву. – Я не вижу пути обратно.
- Что значит, не видишь? – испугался не на шутку Десятый. – Этого не может быть. Это же твое тело, твое сознание не может скитаться вечность по созданным тобою мирам.
- Это правда. Скоро мое время подойдет к концу, - усмехнулся Хранитель.
- Почему такая странная реакция? – обеспокоенность в глазах мальчишки читалась открытым текстом.
- Просто…
И Савада почувствовал, что земля уходит из-под ног, кусочек вселенной, созданный его Хранителем, исчезал в темной воронке, куда утягивало и его. А Мукуро остался стоять на безлюдной поляне совершенно один, смотря на него грустными глазами. Его губы беззвучно прошептали «Прощай». Зрачки кареглазого мальчишки испуганно расширились, и тогда он закричал истошно, надрывая связки, цепляясь руками за пустоту вокруг.
- НЕТ! ВЕРНИСЬ КО МНЕ!
А в следующий момент он проснулся, тяжело дыша, сжимая пальцами холодную ткань простыни. Из-за штор пробивался яркий, слепящий глаза, солнечный свет. Значит, уже утро, хотя, скорее всего, день. Тсуна резким движением поднялся и вгляделся в лицо иллюзиониста, ища хоть какие-то признаки пробуждения, но все было так же, как обычно. Он схватил в ладони безвольно лежащую кисть, пытаясь прощупать пульс, но руки слишком сильно дрожали, поэтому он просто прижался щекой к груди, вслушиваясь. Пальцы жестко впились в одеяло, из глаз покатились слезы, зубы впились в нижнюю губу, сдерживая позорные рыдания.
Он был жив. Жив, но не очнулся. Не пришел, хотя он, Тсуна, просил его вернуться. Кричал ему всей душой, всем сердцем, стараясь вложить в свой зов все, что чувствовал к нему, все то, что хотел сказать, но не было времени. Савада слабо стукнул кулаком по мерно вздымающейся груди, вжимаясь лицом в бессознательное тело. Но потом резко поднялся, отер слезы рукавом, стремительно слетел с кровати и бросился к двери. Та как раз открылась, являя взору босса Хаято, спокойно несущего ему завтрак на просто громадном подносе – тот, конечно же, понял, что искать Саваду у себя, смысла нет. Мальчишка, не задержавшись ни на секунду, скрылся за дверью, зацепив локоть Хранителя, отчего поднос с грохотом полетел на пол, а его содержимое разлетелось по полу, составляя живописную картину, которую потом затруднительно будет очистить. Гокудера досадливо посмотрел на испорченную еду и, решив, что займется этим позже, бросился за боссом.
Тсунаеши бежал без оглядки, совершенно не зная куда. Мимо проносились резные двери, лестницы, витражные окна. Рисунок ковра слился в одну непонятную абстрактную картину. Ноги уже стали подкашиваться, легкие жгло от долгого бега. Наконец, Тсуна окончательно выбился из сил и рухнул на колени там, где стоял, смотря ничего не видящими глазами перед собой. Он оказался в старом крыле резиденции, где давно уже пора было сделать ремонт. В голове проносились отрывки сна – особенно четко запомнился Мукуро, точнее, его губы, шепчущие ненавистное слово. Он мог бы просидеть так целый день, если бы не Гокудера, наконец, нагнавший босса. Хранитель Урагана опустился перед Савадой, вглядываясь ему в глаза – те, словно смотрели внутрь. Хаято, недолго думая, схватил мальчишку за плечи и потряс, отчего Тсунаеши, наконец, пришел в себя, удивленно ахнул, заметив друга, прошептал:
- Он не вернулся… - и обреченно опустил голову.
Хаято не стал ничего говорить, помог Тсуне подняться и молча отвел его в спальню, раздел, уложил в кровать и, чуть ли не с головой закутав Десятого в одеяло, пожелал ему спокойной ночи, несмотря на то, что день был в самом разгаре. Савада недолго пролежал без сна, разглядывая потолок, хотя проснулся совсем недавно. Веки устало опустились, и вскоре в комнате было слышно лишь размеренное дыхание.
***
Что-то ударилось о стену, раздался громкий крик, причем, похоже, это был Гокудера. Недовольное бормотание, снова удар. Тсунаеши недовольно поморщился, выныривая из вязкой мути сна. Голова раскалывалась, а странные звуки в дальней части коридора не добавляли радости. Мальчишка поморщился и потер заспанные глаза, посмотрел на окно – солнце уже село, виднелись лишь слабые бледно-желтые отсветы редких лучей. Неожиданный взрыв почти под окнами особняка заставил Саваду подпрыгнуть на кровати.
Неужели на них напали? Но ведь никаких конфликтов не назревало? Да и кто осмелится вот так, без всякого основания, заявиться в резиденцию Вонголы?
Звон разбитого стекла только подогрел сомнения Десятого. Он ловким движением спрыгнул с кровати, но – похоже, недостаточно ловким – зацепился за край одеяла и полетел на пол. Недовольно потер ушибленную коленку, уже натягивая на плечи рубашку, потянулся, было, к брюкам, но еще один взрыв в том же месте заставил выбежать из комнаты, на ходу застегивая пуговицы, зажимая в зубах Х-перчатки. Шум доносился с правой стороны коридора, оттуда, где находился Хранитель Тумана. Появилась совсем абсурдная мысль, что враги собрались украсть бессознательного Мукуро, но Тсуна быстро отмел это предположение, уверенно приближаясь к месту, откуда, теперь не переставая, раздавался грохот.
Похоже, абсурдная мысль была не такой уж и абсурдной, потому что эпицентром странного шума оказалась именно спальня Рокудо. Тсунаеши ворвался внутрь и удивленно воззрился на царящий там кавардак. Осколки ваз ценой в сотни тысяч мирно покоились у дальней стены, стол был перевернут, занавески свисали довольно уныло, вернее, лоскутки, что от них остались. Стекло многострадального окна было начисто снесено, и, похоже, теперь Тсуна понял, что стало причиной взрывов, вернее, кто.
На полу под Ямамото и Рёхеем уже слабо трепыхался Хаято, крепко зажав в ладони динамит и не позволяя его забрать. При этом Хранитель Урагана посылал проклятья в сторону навалившихся на него парней, обещая разобраться с ними после того, как «отправит этого ублюдка, не имеющего ни капли совести, туда, откуда он вернулся». Возле самой кровати переминалась Хроме, смотря удивленно распахнутыми глазами на творящееся на полу. И только потом взгляд Савады зацепился на удобно устроившегося на подушках Мукуро, язвительно комментирующего действия Хаято, улыбающегося одним уголком рта.
Десятый смотрел и не мог поверить своим глазам. Он вернулся, смог найти путь назад. Мальчишка, счастливо улыбаясь, обессилено привалился плечом к косяку двери, неотрывно глядя в успевшие стать родными глаза.
- Вернулся… - едва слышно произнес он. Разумеется, копошащиеся на полу, как дети, друзья, не смогли расслышать этого, зато Мукуро подарив Саваде благодарную улыбку, так же тихо ответил:
- А ты ожидал чего-то иного, Тсунаеши-кун?