Итак, мы уезжали. Чудесная тойота под управлением Елены (теперь можно сказать, что ты, Алена, МО-ЛО-ДЕЦ!!) плавно выезжала из нашего родного Турку. Проигрыватель отмеривал дорожки диска Мары. Пейзаж за окном брезгливо расплывался в объективе моего фотоаппарата, не давая себя поймать.
Мне нетрудно это описать. Вот прочувствовать - тяжко, а вспомнить, каково это, - легко. Ощущение, что впереди - только дорога. Нет ни прошлого, которое захлопнуто автозамком; нет будущего, а точнее страха за него. Был штурман (он великоле-ПЕН!). И ровная дорога. И так уютно-уютно на заднем сидении машины. Просто загребать чайной ложечкой йогурт из большой банки и запивать молочным напитком. Это было классно. Давно забытое мной чувство, что все, кроме настоящего момента, не имеет значение. Мара. Земфира. Невзаимная любовь. Иногда эмоционально люди понимают друг друга, и вот тогда в пространстве возникает какая-то особенная энергетическая атмосфера. Что тут сказать? Это всё длинная полоса промозглого шоссе =^___^=
Мы приехали в Хельсинки довольно поздно. Было темно, шел дождь, и дул неприветливый ветер. Ночь мы провели в столице (о, мои колени!!) Сходили на какой-то до ужаса бессмысленный фильм, потом о чем-то бессмысленно спорили... Кажется, о дружбе. Неважно. Нет женской дружбы. Нет ее, ясно??
В шесть утра я поймала себя на мысли, что бреду по полупустому городу к машине с кружкой горячего кофе в руках. Город даже не просыпался, он безмятежно дрых, и только одинокие дворники бродили по улицам..
Ночью в Хельсинки очень светло. Как днем, как дождливым серым днем. Только прохлада совсем уж ночная.
Потом случилось то, чему я до сих пор не могу найти объяснение. Я ехала в Финляндию, чтобы почувствовать, как всем наплевать на меня. Но у меня опять ничего не вышло. Тут не всем плевать на меня. Это факт. Интересно, забота о ближнем - это сущность именно русского менталитета?
Я люблю гулять по незнакомым городам. Нет, не из-за новых впечатлений и памятников, не ради музеев и театров. Я люблю города, где у меня абсолютно никого нет, где всем просто нет до меня дела. Мне так иногда не хватает этого. Да, знаю, что это не по-человечески и глупо, но... Нет, на этом месте я скажу только: ЧАЙКА ПО ИМЕНИ ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН. Больше сказать мне нечего, я не собираюсь оправдываться.
Проснулись поздно и отправились дальше, в Тампере. Тампере - это город на юге Финляндии, расположенный между двумя озерами Näsijärvi и Pyhäjärvi. Ближе к Рождеству каждый город в Финляндии зажигает золотые огни. Звезды, сердца, шатры, капли, елочки - всё это разливает желтый свет над головами прохожих. Я не знаю, как передать это чувство, но ощущение новогоднего праздника - оно уже внутри, оно проснулось и разворачивается, шелестя, как подарочная бумага.
Потом случилось чудо, и пошел снег. Он шел и шел, норовясь миновать мой зонтик, опуститься на ресницы и коснуться губ холодом хрупкой снежинки. Первый снег на моих губах... Я гуляла по городу, чувствуя себя абсолютно счастливой. Церковь Александра, Церковь Messukylä... Как жаль, что я не успела посмотреть все церкви Тампере! Когда сегодня я зашла на сайт города, то расстроилась, что из-за рано гаснущего дня так мало увидела. Но в этом городе мне было хорошо. Просто ушла от девчонок, которые отправились искать музей (как чудно, что не надо изображать из себя поклонника искусства!)
[224x300] [225x300] [400x300]
Зима... Зима. Зима! Я так люблю ее, я так не могу без нее, когда снег исчезает в декабре и сменяется грязной тряпкой под ногами. Я так сильно не могу без метелей и полярных дней. Так отчетливо не представляю себя без мороза и холодного кончика носа. Мне так всего этого не хватает!
[400x299] [400x299]
Лица, моя любимая западная Лица... Мое детство, санки и большие шапки. Строгая, но любящая мама. Я помню, как она провожала меня в школу, а ветер был такой сильный, что приходилось иногда хвататься за заиндевелый столб, чтобы не упасть. Моя первая подруга Аня Сорокина. Да, уже тогда... Хотя нет, моя дружба с девушками - это всегда скрытая тоска по сестре, не более того. Папа, который всё время на службе, мой защитник от строгих маминых глаз. И шумные друзья нашей семьи, и порванные струны гитары, и выходные, когда мы с мамой что-то готовили на кухне, и я, маленькая, в фартуке, перепачканная мукой. А еще на кухне стояла швейная машинка в специальном сундучке. И по вечерам я сидела на этом сундучке. Я до сих пор помню, каково это. Наверное это нгостальгия. Но иногда, глядя на детей, мне хочется безмолвно просить их не хотеть вырасти побыстрее, стать взрослыми и никому не нужными. И если всё это ностальгия, то я всё равно ничего не имею против, потому что это всё мое, родное, далекое, снежное, западнолицевское, детское. Моё!