[567x378]
* * *
Россия.
Звон колоколов,
Погосты. Древние церквушки,
Здесь близок каждый уголок,
Хотя, наверно, есть и лучше.

Быть может, есть спокойней жизнь,
но мне милей моя Россия.
Я, россиянка, не турист,
Россия – боль моя и сила.

Россия верою жива,
тем, что врагам своим простила.
Звонят, звонят колокола,
Жива, жива моя Россия!
2004 г.

* * *
Умру для всех.
На письма не отвечу.
Мобильник заблокирую,
сотру
все имена.
И не приду на встречу.
Захлопну двери для друзей.
Умру!

Умру для слухов и нелепых сплетен...
А если за цветами на окне
Меня увидят, я прошу: не верьте!
Я вас прошу: забудьте обо мне.

Я вас прошу: не надо притворяться.
(Вы ж за спиною – пальчиком у лба...).
Мне тоже надоело
улыбаться!
Я вас люблю, но я вам – не раба.

Да, я нелепа на приемах светских –
Там ни к селу, ни к городу поэт.
«Я не раба, – твержу совсем по-детски, –
я умерла.
Меня на свете нет...
2007 г.


* * *
Мне полюбились белые цветы
за скромность дня
и откровенность ночи,
когда они парят, как мотыльки
в своем полночном сказочном полете.

Все поглощает и скрывает тьма.
Нет розовых, оранжевых, нет синих.
Лишь эти, свет луны,
свет звезд вобрав,
так нереальны,
будто бы приснились.

Мне полюбились белые цветы.
Всему – свое.
Пусть юным – буйство красок,
а зрелости – вот эти, что просты
и в простоте понятны
и прекрасны.
2006 г.


* * *
Остановись, мгновенье, не спеши!
Мне по душе вот это захолустье,
где тишина, не видно ни души,
но, как в былине, веет духом русским.

Хлебами пахнет, что стоят в печи,
и молоком от дремлющей коровы,
и дегтем – тем, что чистят кирзачи
и мажут заржавевшие засовы.

Горчащею полынью на губах,
ошкуренными бревнами для сруба,
горячим потом сброшенных рубах –
нехитрой прозой
деревенских будней.

Остановись, мгновенье, не спеши.
Как хороша российская глубинка!
Здесь – тишина, не видно ни души
и веет духом древности былинной…
2006 г.


* * *
Блюдца луж под ногами восторженно
отражают палитру небес.
Повернуть бы назад,
только что же там,
где под радугой видится лес?
Ох, дорога, дорога, дороженька,
километры вперед и вперед.
Прошагаю опять заворожено,
а обратно – уж как повезет.
Приключится машина попутная –
прокачусь хорошо, с ветерком.
А не будет – до розовых сумерек
буду топать счастливо пешком,
вспоминая таежное озеро,
что открылось внезапно в лесу
за сбежавшими с горки березами,
белоснежных кувшинок красу,
шелестенье стрекоз над осокою,
и трилистник – свечой – на пути.
И горчинкою –
к чувству высокому –
сожаленье, что надо уйти...



* * *
Не жалеет время даже скалы,
рушатся и крошатся они.
Я не знаю, сколько мне осталось
гостьей быть
у матушки-земли.

Оттого мне ближе и понятней,
и дороже
каждый стебелек,
что, цепляясь трепетно за скалы,
глубоко пустить корней не смог.

Но – успеет! Все равно успеет
разбросать по ветру
семена.
С увяданьем к нам приходит зрелость.
За зимой – еще одна весна.

Я не знаю, сколько мне осталось,
от весны живу и до весны –
Не жалеет время даже скалы
после долгой северной зимы.
2006 г.



ЭТО ЗА МНОЙ!..

Это за мной –
эти тучи и ливни,
это за мной –
этот ветер и вой.
Это за мной –
эти черные крылья –
это за мной, вороные,
за мной!
Это за мной!
Но уже слишком поздно:
я – у Распятия,
я – у Креста.
Это за мной…
Но раскаянья слёзы
кто-то мне нежно стирает
с лица.
Нет, не за мной.
Отступили, и – мимо.
Смолк в отдалении топот и вой.
Тихо, невидимо
белые крылья
Ангел-Хранитель
простер надо мной.
2006 г.


* * *
Не пытай меня вопросом,
как рождаются стихи.
Я отвечу:
это – просто
наказанье за грехи.

Это – крест мой,
обреченность,
мука, сладкая до слёз,
от мирского
отреченность
и игра в любовь – всерьез.

Это – крылья за спиною,
что считают все за горб,
это – сплетни, что за мною
не захлопнет
даже гроб.

Не пытай меня вопросом,
как рождаются
стихи…
2007 г.


* * *
Руку протяну за подаяньем,
у бродяги-ветра попрошу
из листвы опавшей
одеянье –
до износа
осень доношу.

По снегам декабрьским
в злую стужу
я приду стучать в твое окно.
Выглянешь наутро,
обнаружишь,
что листвы под стреху намело.

Веники осыпались на крыше,
иль в саду не перепрел компост?
...Если бы вчера на стук ты вышел,
ты б увидел,
кто листву принес.

Пусть бродяга-ветер
стонет, свищет,
я – ушла, исполнив свой каприз,
прилепив на выцветший наличник,
где рука была,
кленовый лист.
2007 г.



* * *
Отгорю я закатом багряным,
оттоскую полынью-травой,
отстучу ветерком я
по ставням,
и уйду навсегда –
на покой.
Полумесяц замрет над погостом –
он за мною отбегал,
как пёс.
Вот и все: погостила я
гостем...
Только крест из меня и пророс,
ничего...
Только алые зори,
да полынная горечь-трава.
Только ветер,
шальной беспризорник,
вам напомнит:
я все же была...
2007 г.



* * *
Мне ампутировали крылья,
решив, что с ними я –
урод.
Мне раны ровненько зашили
и положили на живот.

Я отходила от наркоза,
паря над бренною землей,
а на матрас бежали слезы,
ведь я еще была живой...

Мне ампутировали крылья.
Как все, хожу я по земле.
И лишь душа давно забыла,
когда она жила
во мне.
2007 г.