Наталья Дрозд

Many times I’ve been a traveller
I looked for something new…
…I guess I’ll always be
A soldier of fortune…
Deep Purple


Когда я заикнулась одной знакомой о том, что хочу написать статью об этом человеке, она недвусмысленно и кокетливо протянула: «О-о!?»
Когда я залезла за информацией о нём в Сеть, поисковик вывалил на меня просто-таки необозримую гору ссылок на сайты не вполне пристойного содержания.
Сначала мне стало стыдно, потом обидно за Казанову. Любим же мы навешивать ярлыки!
«Я, одинокий бродяга любви, Казанова», - представляется нам Валерий Леонтьев. Ну да, мало кто не помнит эту зажигательную песенку про «вечного любовника и злодея-сердцееда». Казанова – вообще имя почти нарицательное, вставшее в одну линию с такими понятиями как дон-жуан, ловелас, обломовщина, когда имя литературного персонажа так срастается со своим амплуа, что оторвать его от понятия становится практически невозможно.
Надо сказать, многие до сих пор считают Казанову вымышленным персонажем, а его знаменитые мемуары, коими зачитывались в пору Серебряного века, - искусной литературной подделкой многоликого писателя Стендаля. Но Джакомо Казанова существовал на самом деле, и моя цель на данный момент вовсе не доказать то, что не Стендаль его придумал, а показать этого самого «сердцееда» таким, каким он был, разрушив глупый стереотип.
Авантюрист, любовник, коварный аморальный тип, не умеющий ничего, кроме как соблазнять: вот те самые шаблоны и предубеждения, на которые натыкаешься, как только пытаешься хоть в чём-то разобраться. А ещё писатель, аббат, музыкант, дипломат, фабрикант, философ, импресарио, библиотекарь… Сложно поверить?! Вот тут-то и надо говорить то самое «О-о!?», ибо всё это – правда, не раз доказанная и подтверждённая людьми, не одну тонну бумаги угрохавших на исследования до невозможности насыщенной событиями жизни Казановы.
Постойте, но кто же он всё-таки такой?
[700x526]

Венецианец / 1725-1798/, сын бедного актёра и красивой актрисы-певицы, одно время игравшей при дворе Анны Иоанновны, он не говорил до трёх лет, вечно болел и долгое время находился на попечении любящей бабушки. Была у него сестра – Мария, актриса и танцовщица, и два брата – Гаэтано, священник, и Франческо, знаменитый в ту пору, да и в наши дни художник, запечатлевавший на своих полотнах военные сцены и военных мужей /некоторые его картины хранятся и в запасниках Эрмитажа, написанные по заказу самой Екатерины II/.
Казанова получил замечательное по тем временам образование: учился в университете города Падуя, в 17 лет защитил диссертацию по юриспруденции, потом поступил в духовную семинарию и мог стать если не отличным адвокатом, то вполне сносным священником или, на худой конец, солдатом, что он и пытался воплотить в жизнь, но, как говорил Пушкин про своего Онегина, «труд упорный ему был тошен». Как в песне «Наутилуса», его манила какая-то незримая миру звезда, и с ранних лет Джакомо, как в омут с головой, бросился в путешествия по Европе. Какой-то дотошный исследователь подсчитал / с линейкой он, что ли, ходил?/, что за всю свою жизнь Казанова проехал 184 тысячи километров! И что же им двигало? Жажда денег? Извольте, работая юристом, Казанова заработал бы куда больше. Политика? О да, ведь Казанова нередко исполнял роль дипломатического и финансового агента, но не из-за этого он мог бросить всё и помчаться куда-нибудь в Англию из тёплой Венеции. Красивые женщины? Их много даже на территории одного города, и поставь себе Казанова целью просто соблазнить всех красоток Венеции или Парижа, ему бы не хватило всех лет его жизни. Нет же, причиной того, что этот человек сознательно обрывал все связи, нигде не задерживался долго и всегда находился в дороге, была его безудержная, неукротимая внутренняя энергия, желание жить, видеть жизнь и дышать ею. Бездействие было для него смертью, он как будто играл с судьбой вперегонки, пытаясь испробовать всё, что она ему предлагала, и весь мир был его домом.
[700x525]
Человек необычайно одарённый, начитанный, всесторонне развитый, Казанова попал как бы в вакуум безвременья: его чувства всё ещё принадлежали безудержному веку Ренессанса, Венеции - иллюзорному городу карнавала, а его мысли – далёкому, необозримому для его современников веку 20-му – да-да! – Казанова перерос свой век, несмотря на то, что сам-то этого и не понимал.
Этот, так сказать, «бродяга Любви», в совершенстве знал античную литературу, в том числе Горация, цитировать которого умел и к месту, и не к месту, перевёл «Илиаду» Гомера на итальянский, не расставался с книжкой столпа итальянского Возрождения Ариосто, в совершенстве владел латынью и французским /в ту пору французский был столь же интернационален, как сейчас английский/, разбирался в театре, живописи, писал сонеты и оды /одну из од написал для нашей ЕкатериныII!/, политические памфлеты/ споры с Вольтером, Калиостро, Робеспьером/, брошюры по математике /работа об удвоении куба – бр-р-р!/, издавал журналы, ставил пьесы и даже, как он сам говорит, от безденежья, выучился играть на скрипке и недолгое время играл в оркестре, где, кстати, познакомился со знаменитым Вивальди. Есть подтверждения тому, что он помогал ему писать его знаменитые оратории. А исследователи творчества гениального Моцарта утверждают, что Казанова приложил руку и к написанию либретто к «Дон-Жуану» великого композитора!
[699x529]
Уму непостижимо, чем только страстный Казанова не увлекался! Он интересовался педагогикой и агрономией, неслабо знал медицину, в чём легко можно убедиться, углубившись в его мемуары, разбирался в экономике – науке, в ту пору пребывающей в подростковом возрасте, - знал все валютные курсы! В его светлую, без сомнения, голову, пришла идея написать энциклопедию сыров, он одним из первых додумался до такого для каждого из нас уже обыденного дела, как государственная лотерея, крупно на этом разбогател и на эти деньги основал мануфактуру по производству шелконабивных тканей, правда, довольно быстро обанкротился и даже угодил в тюрьму.
В тюрьме, Казанове, кстати, приходилось посидеть не раз: то за карточный долг/ в игре, как и во всём остальном, он не знал меры/, то за язвительный памфлет на знаменитого венецианского аристократа, то из-за козней завистников. Многие обвиняли его в увлечении чернокнижием, но то, что нерасторопный Джакомо всюду таскал с собой оккультные книжки, означало только одно – ему было просто интересно! – как было интересно практически всё, что происходило вокруг него.
Вообще, знай Казанова меру, из него вышел бы отличный писатель. Кроме не поддающихся исчислению переводов классиков, собственных стихов и многочисленных трагедий, Казанова публикует исторические очерки о положении Польши, разногласиях между венецианской и голландской республиками; даже историю своего поистине героического побега из венецианской тюрьмы он пишет так, что эта вещь надолго становится своеобразным бестселлером 18-го века, по духу чем-то напоминая небезызвестные приключения Робинзона.
[699x528]
Но больше всего надежд Казанова возлагал на свой фантастический роман со странным названием «Икозамерон», повествующий о путешествии брата и сестры к центру Земли /через сто лет этим сюжетом воспользуется Жюль Верн/. Он рисует своеобразную утопию о мире, где все счастливы, и то, как эта утопия рушится под влиянием двух этих пришельцев – свободное общество становится республикой, изобретаются снаряды с отравляющими веществами… Парадоксально! Казанова в своём романе предрёк появление автомобилей, самолётов, телеграфа, производство драгоценных металлов и – о, ужас! – даже незаменимого в наш век телевидения! Разумеется, он всего лишь расфантазировался и даже сам не верил в свою «чепуху», но всякое совпадение потрясает! Роман Казановы с треском провалился. Жива была ещё слава Свифта и его путешествующего Гулливера, да и разве мог век 18-й понять человека, мыслящего понятиями века 20-го!?
Самое жуткое предсказание Казанова сделал тогда, когда в разгар французской революции он написал гневное послание Робеспьеру о том, что террор не доведёт до добра, что нельзя насильно вести людей к благу, особенно, железом и кровью – гильотина не годится для символа гражданских свобод! Он был даже против неологизмов, привнесенных в не родной /!/ для него французский язык революцией, за что прослыл реакционером и старым ворчуном. Но мы-то, зная о событиях в нашей стране после 1917-го года можем подписаться почти под каждым словом Казановы…
[699x528]
В какой-то период своей жизни Казанова внезапно осознаёт, что устал бежать за строптивой удачей и что пора бы притормозить, в ту пору ему уже за 40, и его страстную душу начинают раздирать две центробежные силы: желание остановиться и неумолимое стремление к движению и познанию нового. Его заносит в Россию: здесь, остановившись в Петербурге на Миллионной, он тщетно ищет аудиенции у Екатерины II, желая стать при её дворе хотя бы секретарём, а, если повезёт, то воспитателем юного Павла, но Удача от него отворачивается. Екатерина, которую он подкарауливает на прогулке в Летнем саду, внимательно слушает доводы Казановы о необходимости перейти на Григорианский календарь, но всем видом даёт понять, что в услугах итальянца не нуждается. В России Казанова делает несколько важных выводов, во-первых, он предсказывает творению гениального Петра огромное будущее /Петербург ему понравился/, а во-вторых, метко подмечает тот факт, что главная правящая сила в России – это палка. Вспомним-ка палочную дисциплину Николая I, наступившую меньше чем через полвека!
[700x531]
Казанова даже предлагает свои услуги графу Орлову для взятия Константинополя – тщетно. Его принимают в литературную Академию в Аркадии, он публикует свой новый литературный журнал, но это всё не то, не то… Наконец, Казанова служит секретарём у посла в Венеции, и после его кончины от отчаяния хочет уйти в монахи, но в последний момент принимает предложение графа Вальдштейна стать библиотекарем в замке Дукс в Богемии /современная Чехословакия/. Странствия окончились. Калейдоскоп лиц сменило одиночество.
Позвольте! – слышу я чей-то разочарованный голос, - А как же женщины?! Да были, были женщины, и довольно много: Казанова не был красавцем /«острый угол и уголь» как пишет о нём Цветаева/, - высокий и смуглый, но он мог притягивать к себе внимание своим бесконечным внутренним очарованием, острым умом и умением интересно говорить. Сам он тоже предпочитал умных женщин, а не куколок-пустышек. Каждую женщину он любил абсолютно искренне и мог растратить на нее всё своё состояние; он не соблазнял, а бурно растрачивал свои чувства, и много раз даже помышлял о женитьбе. Не все были покорены им: многие напротив использовали его в своих целях, как интриганка Шарпиньон из Лондона; некоторые не замечали вовсе, как Екатерина Дашкова, ибо Казанова был простым человеком, а не каким-то там роковым покорителем.
Почти о всех своих женщинах, как и о многом другом, он поведал в главном своём произведении – «Истории моей жизни».
[699x529]
Мемуары Казанова начал писать уже в старости, в замке Дукс, и поначалу даже не знал, что с ними делать: завещать? – некому. Сжечь? На этом и условился, да вот не выполнил угрозы. Для тех, кто рассчитывает найти в мемуарах Казановы нечто пикантное, огромным разочарованием будет то, что Казанова никогда не смаковал свои любовные приключения, и в этом плане книга его куда целомудренней «Декамерона», и, уж конечно, романов пера маркиза де Сада. Читатель не отыщет здесь ничего шокирующего, особенно для человека 21-го века, однако непременно наткнётся на длинные размышления о религии, красоте, политике, описания городов, людей, нравов, напряжённый разговор с французским мыслителем Вольтером, и, конечно, на несколько поведанных невероятно нежно историй любви, в том числе романтичнейший рассказ о «несравненной Генриетте». Француженка Генриетта, таинственная беглая аристократка, умная, музыкально одарённая, так западёт в душу Казанове, что имя её будет мелькать на страницах многотомной рукописи не один раз. Вообще же, мемуары Казановы – это огромная сцена 18-го века, где декорации – парижские салоны, лондонские игорные залы, королевские замки и парки, оперы и тюрьмы, храмы и лавки ростовщиков всей Европы, а действующие лица – всемирно известные фигуры и глупые карнавальные маски, это короли и королевы, мошенники и герцогини, танцоры и монахини, шарлатаны и актрисы. Это сама жизнь, дела людей, дороги, встречи, смена дней – Судьба, Удача!- погоня за ней! Это круговерть событий, начертанная с изящной лаконичностью, это не просто жизнеописание, а литературное произведение, ради которого Казанова не раз грешил перестановкой дат и мест действий: он творил!
[699x531]
Казанова писал мемуары по-французски, который переводчики потом брезгливо обзовут «варварским», уж очень много там итальянизмов; «История моей жизни» много натерпится всяких уродующих её переводов, а на русский в полноценном виде переведена не будет никогда. Да-да! Еще в конце 1920-х первых переводчиков мемуаров репрессировали, в 70-х тоже некто очень сведущий в литературе вмешался в перевод, в результате чего мемуары солидно «похудели». А ведь даже Достоевский, этот русский моралист, написал в своё время по поводу произведения Казановы следующее: «Это рассказ о торжестве человеческой воли над препятствиями необоримыми»! Тонкая, романтичная Цветаева посвятила Казанове две свои пьесы – «Приключение» и «Феникс».
Так в пору ли говорить об аморальности этого наивного ребёнка галантного 18-го века, этого одинокого Солдата Удачи, всю жизнь испытывавшего себя и Судьбу на прочность?! Может, просто попробуем принять его таким, какой он есть на самом деле?
[699x527]
(Рисунки великолепного итальянского художника Мило Манара)