Action
Когда ты просыпаешься - это полусонное движение, это трепетание бабочек-ресниц, эти лучи кислотного зимнего солнца, вспарывающего тяжелую густоту воздуха. Так сухо, что нежная кожа лопается от резкого движения, расползается паутинами белесых трещинок. Это ты, облизывая болезненно нежные губы, вглядываешься в похожие на шрамы линии жизни. Ты, затянутая в корсете благопристойности, жадная до чужой грязи. Ты почти святая, если бы только не эти глаза, эти движения, эта улыбка. Да, эта сладкая аллергия на слова, похожая на пойманный в ладони бражник, бьющийся в ней безумной жаждой жизни, оставляющий на подушечках пальцев грязно-серую пыльцу хрупких крыльев. Такой нежный, что руки сжимаются, выдавливая жизнь из этой ненавистной формы, из страстно обожаемой слабости.
Reaction
Если поцеловать эти чувствительные губы - на вкус словно ваниль. Где-то внутри общего потока, текущего неспешно, прогрызающего дорогу в податливой плоти земли, затаилось пламя, жестокое и страстное, запертое в оболочке воды, скрывающегося за ночным спокойствием. Если сложить все слова, сказанные в два оборота короткой стрелки, получится твоя собственная тюрьма, еще одна маска, неожиданно ставшая слишком узкой. Но ты давишь, давишь это ощущение. Все прекрасно, говоришь ты, прикрываясь веером из мелких костей, приоткрывая рот в жестокой демонстрации внутренней полости рта. Где-то внутри - тысячи ветровых мельниц, жадно поглощающих ветер, просачивающийся в щели неплотно сложенных камней. Эти стены, словно в отместку, давят, давят тебя. Ты улыбаешься. Такая привычная комедия. Кто-то сегодня опять стал морской пеной. Ты - любуешься собой в лезвии ножа. Цепи такие же, нет признаков ржавчины. Кандалы врезаются в кожу, напоминая о себе болью при каждом необдуманном движении. Пока все неизменно. Страх - это слово "пока".