Эти люди учат меня любви. Учат, учат, роняют плевками слов непонятные им истины. Эти люди упрекают меня в неспособности любить, упрекают за лед, поселившийся в венах.
А я слышу его, по вечерам, лежа под тонким одеялом, этот разбитые осколками лед, острыми гранями продирающийся сквозь клетку опутавших мое тело сосудов.
Они говорят: я не способна давать. Я умею только брать. Я не сочувствую, не разговариваю нежно, не тороплюсь скрываться за маской благополучия. Они говорят, говорят, и стрелки сбегают в никуда, пытаясь вырваться из заколдованного круга цифр. Эти слова, жесткий, маслянистые, оставляющие во рту привкус кислоты.
Эти же люди, боящиеся одиночества до боли в полупрозрачных суставах пальцев, эти люди, забивающие свои мысли пульсирующей музыкой, страшащиеся их услышать и понять, что в их уютном мире, набитом ненужными людьми, балом правит все то же одиночество. Они заводят подобие любви, притягивают паутиной слов и взглядов невинных жертв, они, неспособные давать, но лишь жадно поглощающие внимание, слова и ласки, делящие постель с нелюбимыми и знающие тысячи слов любви, в которых нет и крупинки чувств.
Они называют меня эгоисткой. Называют меня жестокой. Они кривят губы, когда говорят обо мне, взмывая вверх слипшимися ресницами над пустотами глаз, они, выставляющие тело напоказ глубокими вырезами и тонкой одеждой, плотно обнимающей тело, словно продукты на базаре, которые будут выкинуты, если их никто не купит, они, не могущие жить без денег и не знающие, что такое жесткая постель и привкус влажности в воздухе комнаты. Они, стремящиеся бть уникальными и похожие друг на друга, словно близнецы, настолько похожие, что мне сложно вспомнить лицо и голос, но голоса тоже одинаковы, с наигранной ненатуральностью, высокие и режущие слух, не знающие, как говорить тихо, как донести до других истинные чувства. Они даже не видят красоту осеннего неба.
Неба, что перевернутым океаном километров глубокой синевы лежит над нами. Небо, припорошенное снегом облаков, жестокое и холодное небо, которое бороздят крылатые рыбы, это небо, хранящее за собой несчетное количество световых лет холода. Эта атласная синева, уносимая ветром, закрываемая ширмой облаков, и это холодное белое свечение затухающей звезды Солнца, сжигающее листья до золота, разносящее этих золотых бабочек по замерзающей земле.
Интересно, они, обвиняющие меня в неспособности видеть истинное лицо человека, в суждении по внешности, они замечают глаза людей в подземном мире железа? Они бы заметили, как кто-то закрывает глаза и его рот, тянущий губы в неожиданно мягкой улыбке, а после красноту его белков и морскую соль, блестящую из-под нижнего века. это усталость, верно? Всего лишь усталость. А замечают они улыбки маленьких детей, руки, ложащиеся на округлившиеся животы, таящие новую жизнь?
Они говорят - эгоистка. Жаль, но мне тоже есть чем ответить.
[600x600]