Глава 22
Иногда в нашей жизни случаются такие периоды, когда, прекрасно понимая необходимость перемен, мы боимся пускать в свою жизнь что-то новое, мучая себя вопросом: «А не станет ли от этих изменений только хуже?». Мы стоим на перепутье, пытаясь выбрать нужную дорогу, и искренне желаем повернуть назад, чтобы все было как прежде.
Когда за Биллом захлопнулась дверь, я долго сидел в молчании, смутно чувствуя какую-то ошибочность происходящего. Я хотел вернуться в прошлое и снова стать дураком, не знающим об идиотском пари. Или нет, лучше – вообще не встречать Билла Каулитца.
Невозможно. И нужно идти вперед, хоть я и не знаю, куда заведет меня этот путь. Просто мне кажется, что, пытаясь манипулировать Биллом, я играюсь с огнем. И неизвестно, когда маленькое пламя превратится в лесной пожар, уничтожающий все на своем пути.
Я ведь вступаю в новый для себя мир и ничего, совершенно ничего не знаю о нем. Я иду почти на ощупь, один неверный шаг – и меня затянет в эту трясину сломанных человеческих судеб. Вижу лишь свою цель, но и она вблизи может оказаться совсем не тем, чем казалась в начале пути.
Но… сейчас я уже не испытывал былой злости, возмущения, жажды реванша. Знаю, Билл не достоин даже жалости, но сейчас мне почему-то было его безумно жаль. А еще больше мне жаль наших с ним несложившихся отношений. Конечно, я добьюсь Билла, любыми способами. Это раньше я наивно думал, что цель не оправдывает средства. А теперь я пойду на что угодно. Потому что…
Я просто хочу счастья и любви.
И я уже успел убедиться, что поговорка «на чужом горе счастья не построишь» - это всего лишь оправдание для тупых и слабых, боящихся взять свою судьбу в собственные руки.

Часа два я просто слонялся по квартире, совершенно не зная, чем бы себя занять. В любое другое время я бы, наверное, просто позвонил кому-нибудь или, на худой конец, почитал книгу – что угодно, лишь бы не киснуть без дела. Но теперь я слишком сильно беспокоился за исполнение своего плана. Я не был так уж уверен, что Билл будет неукоснительно следовать моим указаниям. Во-первых, он для этого слишком строптив и непредсказуем, а во-вторых, даже если случится чудо и Билл будет действовать точно по плану, всегда есть факторы, не зависящие от нас. Боюсь, обязательно выползет какая-нибудь пакость и испортит мой такой идеальный в теории план.
Из-за этого беспокойства я почти сходил с ума; мой мозг, как заевшая пластинка, повторял одни и те же мысли. Стоило мне начать думать о чем-то другом, все снова возвращалось к одному: «Лишь бы все получилось, как было задумано». В бесполезной попытке отвлечься от этого я оглядел комнату, как если бы видел ее впервые. В ней царил такой идеальный порядок, словно я был в лаборатории. Новая горничная только что не стерилизовала комнату. Это раздражало.
Аннет всегда прибиралась так, что оставался какой-то намек на хаос. Она говорила, что дом не должен выглядеть как музей, что нужно оставлять хоть какие-то признаки жизни. Мне всегда нравилась эта черта Аннет…
Я остановился посреди комнаты и мысленно дал себе подзатыльник. Не надо думать об этом! Той Аннет никогда не существовало, она просто притворялась все эти годы. Притворялась так искусно, что я и не мог ничего заподозрить. Правильно говорят, что легче легкого обмануть человека, который сам хочет быть обманутым. Я ведь так сильно любил ее, что не обращал никакого внимания на все ее странности.
То же самое было и с Биллом. Только такой влюбленный дурак, как я, мог настолько не замечать очевидного. Хуже всего то, что я ведь, скорее всего, знаю не все. И мне еще предстоит узнать много чудесных подробностей из личной жизни Била. Черт, даже не знаю, как бы я отреагировал, если бы вдруг узнал, что Билл спал… ну, например…
В моем кармане завибрировал телефон, и я благодарно схватил трубку, очень кстати отвлекшую меня от опасных мыслей.
- Шон, у меня к тебе дело, - отец. Надо же, дело… В последнее время он ну очень часто звонил мне просто поболтать.
- И какое же? – я тщательно пытался убрать иронию из голоса.
- Это не телефонный разговор. Приезжай ко мне в офис, я сообщу секретарше о твоем приходе.
Мои пальцы так сжали трубку, что я забеспокоился о ее целости.
- Может хоть скажешь, по какому поводу наша встреча, п а п а? Или мне лучше узнать у секретарши? – черт, я все-таки не сдержался.
- Шон, твой сарказм не уместен, - отрезал отец. – Ты выполняешь важное поручение и обязан отчитываться перед начальством.
- То есть, перед тобой, - ехидно вставил я, ожидая очередной вспышки, но ее не последовало.
- Я тебя жду, - и голос отца прервали короткие гудки.
Бессильно опустив руку с телефоном, я растерянно замер посреди комнаты. Я никак не мог привыкнуть к тому, что после развода с моей матерью отец стал холодным и отстраненным. Не сомневаюсь, он любит меня, но ни разу с тех пор, как мы остались вдвоем, он ничем не выказывал этой любви. Мы даже толком не разговаривали с ним, хотя прежде могли болтать часами. И мне никогда не хотелось лишаться общества моего отца. Он был для меня кумиром и примером для подражания, он был счастлив и горд, когда узнавал о моих успехах. Тогда он действительно был идеальным отцом.
Теперь же все изменилось. Он стал более замкнутым, а я… Кажется, я просто повзрослел и привык к тому, что отцу на меня наплевать. И все-таки мне очень не хватает наших с ним теплых отношений. Ведь он-то останется мне отцом, что бы ни произошло.

До офиса отца вполне можно было добраться пешком, но я зачем-то взял машину. И уже успел тысячу раз пожалеть об этом – на улице я застрял в ужасающей пробке.
Я вообще ненавижу города. Наверное, во мне просыпается что-то исконно британское, какая-то тяга к спокойной полусельской жизни. Огромные мегаполисы, наполненные выхлопными газами и бестолковым шумом миллионов людей – это точно не мое. Слишком уж суматошна и быстра жизнь Большого города. И чтобы быть в нем «своим», нужно уметь подстраиваться под толпу. Они глупы, посредственны, но их много; если пытаться им противостоять, ничего хорошего из этого не выйдет.
Одна из главных истин, усвоенных мной от отца: нельзя идти против всех, по крайней мере, в открытую. Этим принципом он успешно пользовался в бизнесе, а я нашел иное применение – повседневное. Я изо всех сил пытаюсь подстроиться под бешеный городской ритм жизни, но мне проще уехать отсюда, ведь я никогда не стану для города «своим».
- Эй, сукин сын, ты ехать собираешься? – резкий окрик вывел меня из размышлений. Я поморщился, надавил на газ и через пять метров снова остановился. Ненавижу пробки.
Пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, я начал с завистью рассматривать счастливых прохожих, которым не приходилось париться в салонах автомобилей. Черно-белый поток одинаковых людей спешил по своим делам, и все, все они были абсолютно одинаковыми. Это даже пугало.
Взгляд помимо моей воли зацепился за одного молодого человека, одетого во все черное. Я не видел его лица, но что-то знакомое почудилось мне в его фигуре, походке… Несколько секунд я не отрываясь смотрел на него, пытаясь восстановить в памяти образ этого человека, и тут меня осенило.
- Джонатан?! – на всю улицу закричал я, вызвав недоуменные взгляды окружающих. Но мне было плевать, потому что человек резко обернулся, и я с радостью узнал почти не изменившееся за пять лет лицо моего бывшего друга.
- Шон Уилкс? – прошептал он, словно не веря своим глазам.
Я жестом позвал Джонатана, и он, секунду поколебавшись, подошел к моей машине. Я, наконец, смог получше его разглядеть.
Он не изменился, просто что-то незнакомое проступило в его чертах. Что-то совсем взрослое и, наверное, даже мудрое. Так странно было снова смотреть в его сияющие глаза – после того, как за пять лет я успел навсегда попрощаться со своим другом.
- Ты ничуть не изменился, - я вздрогнул, лишь через мгновение осознав, что это слова Джонатана. Ну слава Богу, а то я было решил, что начал мыслить вслух.
- Ты тоже, - заулыбался я и получил ответную улыбку.
Миллион вопросов вертелся в моей голове, а я, как это бывает при подобных встречах, никак не мог сосредоточиться и задать хотя бы один. Джонатан, кажется, мучался той же проблемой, и я просто указал ему кивком головы на пустое переднее сиденье. Он хмыкнул и, не мешкая, залез в машину. Вот тут-то меня и ждал новый сюрприз.
- Ты… - я не нашел слов и просто невежливо ткнул пальцем в его воротник. Джонатан рассмеялся.
- Да, я все-таки сделал это. Я священник, сын мой, - серьезно сказал он, тут же широко улыбнувшись.
- Но как? Ведь твой отец…
- Мой отец такой же человек как ты, я или любой на этой улице, - резковато прервал меня Джонатан, и я сразу вспомнил, как он ругал меня за мое подобострастие в отношении к отцу. – Он не мог помешать мне на пути к Господу. Хотя, надо признать, он пытался и не раз.
Джонатан замолчал, а я, воспользовавшись паузой, постарался осмыслить новость. Мой друг, Джонатан Купер, стал священником.
Тот самый Джонатан, который покупал для меня сигареты, когда я был еще мальчишкой. Тот самый Джонатан, который увел у меня девушку. Наконец, тот самый Джонатан, который однажды буквально отдернул меня от края крыши, заставив снова любить жизнь. Невероятно.
- Давно? – меня не хватило на более связный вопрос, но Джонатан, кажется, и так меня понял.
- Полгода назад. Я провожу службы в церкви Святого Петра, это в центре города, - пояснил он.
Я кивнул, принимая ответ, и мельком взглянул на часы. Мне безумно хотелось поболтать с Джонатаном, черт знает когда мы еще увидимся. А отец, наверное, не сильно обидится, если я опоздаю на пару часиков.
- Ты свободен на ближайшее время? – спросил я Джонатана, усиленно выруливая на крайнюю полосу.
- Конечно. Мне тоже хочется с тобой поговорить, - улыбнулся Джонатан, и я вновь с радостью испытал то почти пьянящее чувство единения с близким человеком, который может понять с полуслова. К сожалению, таких людей в моей жизни было совсем немного: отец, Джонатан и Аннет, причем в неискренности последней я уже успел убедиться. А больнее всего то, что Билл – человек, которого я хотел бы видеть в этом списке – тоже обманывал меня, и…
Я похолодел, вспомнив о Билле. И Августе. И обо всем, что натворил за последний месяц. Джонатан же сейчас священник! Неизвестно, как он отнесется к моим «приключениям».
Пять минут мы провели в неловком молчании. Я терзался муками совести, думая о своей аморальности. А Джонатан просто молчал, и по его застывшему лицу я не мог прочитать совершенно ничего. Лишь когда я, наконец, сумел свернуть в какой-то переулок, Джонатан нарушил молчание.
- А чем т ы сейчас занимаешься?
- Работаю на отца, - я небрежно прожал плечами и вылез из машины. Джонатан последовал за мной.
- И тебе нравится? – недоверчиво спросил Джонатан, пристально глядя на меня. Я залился краской, вспомнив, во что вылилась моя работа.
- Вполне, - я покраснел еще сильнее. Почему-то Джонатану я никогда не умел лгать.
- Чем же ты там занимаешься?
Мое смущение достигло пика. Мне казалось, от меня разве что пар не идет.
- Я работаю с одной группой, Tokio Hotel, - как можно небрежнее сказал я, ставя машину на сигнализацию. – Ты знаешь их?
К моему изумлению, лицо Джонатана дрогнуло.
- Слышал, - коротко ответил он, пристально глядя мне в глаза. – Трудно не знать их, если живешь здесь.
Я не нашелся, что ответить, и между нами снова зависла неловкая пауза.
Мы молча шли по весенней улице, и я поражался, как иногда Судьба распоряжается нашими жизнями. Например, мы с Джонатаном – наши пути настолько разошлись! Он посвятил себя Богу, а я подался в шоу-бизнес, царство грехов и пороков. И ведь пять лет назад мы даже помыслить о таком не могли.
- Я слышал, ты собрался жениться? – и снова паузу прервал Джонатан.
- Информация устарела, друг, - криво ухмыльнулся я. – Мы расстались.
- Жаль, что я не успел познакомиться с ней, - вздохнул Джонатан.
- Не много потерял, - прошептал я и напоролся на непонимающий взгляд друга.
- Почему вы расстались? – черт, именно этого вопроса я и боялся. Теперь главное не расколоться.
- Были причины, - я твердо встретил изучающий взгляд Джонатана и к своей радости выдержал его.
- Надеюсь, эти «причины» не связаны с твоей работой? – в голосе Джонатана зазвучал металл, и я невольно поежился.
- Нет, конечно же, нет… - перед взглядом, как назло, появилась старая афиша концерта, с которой ангельски улыбался Билл. И я некстати вспомнил нашу последнюю встречу, когда он, полураздетый и возбужденный, лежал на моей кровати. И мое почти непреодолимое желание поддаться, сделать, наконец, то, чего так упорно добивался Билл.
- Не слышу уверенности в твоем голосе, - вздохнул Джонатан. – Надеюсь, ты все-таки будешь благоразумным и постараешься не совершать ошибок, - он снова строго посмотрел на меня. – И, заметь, это я говорю тебе не как духовное лицо, а как твой друг.
Я небрежно кивнул, уже от всей души желая закончить этот разговор.
- Мы еще встретимся?
- Уже прощаешься? – хмыкнул Джонатан. – Конечно. Ты всегда можешь найти меня в церкви.
- А ты всегда можешь зайти ко мне. Вот адрес и телефон, - я протянул другу визитную карточку.
Джонатан рассмеялся.
- У меня, к сожалению, нет визитки… - я смутился. – Я к тебе зайду. До встречи.
И Джонатан, пожав мне на прощание руку, стремительно ушел. А у меня, кроме радости, остался странный и даже неприятный осадок от этой встречи. Кажется, я начал раскаиваться в содеянном.

В офис отца я добрался за полчаса – все быстрее, чем на машине. Быстро поднявшись наверх, я ненадолго задержался в приемной. Секретарша сказала, что отец куда-то вышел, а мне совсем не хотелось сидеть одному в неуютном кабинете. Тем более что мне, в общем-то, нравилось болтать с этой женщиной.
Мы уже успели обсудить погоду, когда в приемную зашел отец. Он сухо кивнул секретарше и жестом позвал меня в кабинет.
- Ты опоздал, - совершенно без эмоций, просто констатируя факт, произнес отец, усаживаясь за свой стол, заваленный бумагами. Я пристроился на кресле возле стола. Второе такое же кресло было почему-то сдвинуто к огромному окну. Странно, никогда не замечал у своего отца любовь к красивым видам.
- И ты даже не спросишь почему? – я не удержал грусть в голосе.
- Надеюсь, причина уважительная. Я не хочу разочаровываться в тебе.
Я проглотил обиду и сухо ответил:
- Более чем уважительная. Я встретил Джонатана.
Как я и ожидал, лицо отца изумленно вытянулось.
- Джонатана Купера?!
- Да. Он священник, представляешь?
Отец покачал головой.
- У всех свои причуды. Какой позор для его отца.
- А мне кажется, - запальчиво возразил я, оскорбленный пренебрежением отца, - что его поступок достоин уважения. И не тебе судить его. Он сделал то, что считал правильным, хотя никто даже не поддержал его в его стремлении. По-моему, это доказывает, что Джонатан – сильный человек.
- Уважение? – фыркнул отец. – Глупый мальчишка был слишком самонадеян и не послушал мнение людей, куда более опытных. Это не сила, а просто ослиное упрямство. Хотя ты прав, не мне судить его. В конце концов, иметь в друзьях священника не так уж и плохо.
Я не нашелся, что на это ответить. Почему-то я никогда не умел перечить отцу, он странным образом всегда оказывался прав.
- Ладно, оставим в покое Купера, у нас сейчас есть дела поважнее, - подобрался отец, выжидательно глядя на меня. – Что с Tokio Hotel? Надеюсь, после нашего последнего разговора ты не терял времени впустую и сделал хоть что-нибудь.
Непроизвольно сжав кулаки, я заставил себя улыбнуться.
- Разумеется, отец. Через три дня группа подпишет контракт. Завтра жди юристов с бумагами, - на последних словах моя вымученная улыбка сменилась искренней и торжествующей.
- Не думаю, что хочу знать, как ты это сделал, - хмыкнул отец, изучив мое лицо. – Могу лишь предположить, что ты проявил чудеса изобретательности.
- Так оно и есть, - моя улыбка стала еще более самодовольной. Все-таки, что ни говори, я постарался на славу.
- Ты молодец, Шон, - скупо похвалил меня отец, но даже от такого хилого комплимента я почувствовал гордость. Нечасто отец показывал свое одобрение, словно мои успехи – это что-то закономерное и ожидаемое, за что вовсе необязательно даже хвалить. А ведь так часто мне требовалось признание отца… Чтобы он просто положил мне на плечо свою руку и сказал: «Я горжусь тобой, сын». Я из кожи вон лез, лишь бы добиться хотя бы одобрительного взгляда. А он просто пожимал плечами, как бы говоря: «Это же мой сын, чего еще можно было ожидать?». При этом в редких случаях моих провалов, отец заставлял меня чувствовать себя полным неудачником. Нет, он не ругал меня и даже никак не выказывал своего неодобрения. Но одного его разочарованного взгляда мне обычно хватало сполна.
Когда они с матерью еще жили вместе, было более-менее терпимо. Но когда мама ушла к деловому партнеру отца, они поставили меня перед выбором: с кем мне жить. И я выбрал отца, так как изо всех сил хотел доказать ему, что достоин быть его сыном. Но вышло так, что отец все больше замыкался в себе и постепенно терял ко мне всякий интерес. Меня тогда только Джонатан и спасал, который тоже переживал развод родителей и пытался притерпеться к мачехе – моей маме.
С Джонатаном мы были знакомы всю мою жизнь, ведь до всей этой истории с разводом наши отцы дружили. Он мне был как брат – старший брат. И хотя разница в возрасте – четыре года – у нас была слишком ощутимой для дружбы, мы были неразлучны. У меня не было никого ближе Джонатана.
А потом он спас мне жизнь и исчез на пять лет.
Наверное, я должен сейчас злиться на него. Раньше точно злился, потом пришлось смириться. И сегодня я просто был безумно рад его видеть. Надеюсь, он больше не попытается исчезнуть, хотя я не знаю, как мы теперь сможем дружить с ним по-прежнему. Он – священник, а мне уж точно предстоит гореть в аду.
- О чем ты думаешь, Шон? – недовольно буркнул отец. – Ты в последнее время странно задумчив.
- Но сегодня у меня есть причина, как считаешь? А думаю я о Джонатане. Отец, почему мама ничего о нем за эти пять лен не рассказывала? Она же должна была знать…
- Понятия не имею, - резко оборвал меня отец. – Не лучше ли задать этот вопрос ей?
Меня задела интонация, с которой отец отозвался о маме, и я вспылил.
- Зачем ты так? Что она тебе сделала плохого, что ты так ее ненавидишь?
- Она предала меня! – повысил голос отец. – И тебя тоже!
- Она просто полюбила другого! – я вскочил на ноги. – Ты не вправе осуждать ее за это!
Отец нахмурился и тяжело на меня посмотрел.
- Запомни раз и навсегда, сын. Любовь, о которой ты твердишь – это бредни подростков. А твоя мать была взрослой женщиной, и у нее были обязанности перед своей семьей. Она же наплевала на них, эгоистично поддавшись мимолетному порыву. Лучше бы она умерла…
Я прикрыл глаза, сдерживая почти неконтролируемую ярость, и заставил свой голос звучать спокойно.
- Замолчи, отец, прошу тебя…
К моему изумлению, он послушался.
- Ты можешь ненавидеть ее, - продолжил я так же спокойно, - но не требуй от меня того же. Она моя мать и всегда будет ею, что бы ни случилось.
С этими словами я отошел к окну, бездумно разглядывая великолепную панораму города. День уже неуклонно близился к концу, и свет солнца постепенно обретал теплый розоватый оттенок. Легкий ветерок ласково потрепал молодую листву, взъерошил золотистые кудри какой-то юной красотки и, прихватив с собой черно-белую листовку, унесся прочь.
Люди внизу, казавшиеся отсюда совсем крошечными, спешили по своим делам. Молодая мама вела за ручку своего ребенка, официального вида мужчина на ходу говорил по мобильнику, какая-то парочка увлеченно целовалась рядом с такси, в котором мучался уставший водитель. Сверху все это было видно, как на ладони, и казалось, что я не просто сторонний наблюдатель. Невольно появлялось какое-то чувство причастности к каждому событию, происходящему там, внизу. Словно я знал каждого водителя из стройных рядов автомобилей, словно чувствовал за каждого прохожего…
- Отец, почему это кресло стоит здесь? – неожиданно для самого себя спросил я, усаживаясь на мягкое сиденье.
- Один мой постоянный посетитель любит время от времени наслаждаться видами, - криво усмехнулся отец.
Я улыбнулся своим мыслям. Так и знал, что отец равнодушен к такой красоте.
- Почему ты спросил?
- Мне кажется, человек, сидевший здесь, - я похлопал ладонью по подлокотнику, - настоящий поэт. В глубине души.
Отец рассмеялся.
- Ты думаешь?
- Ага, - кивнул я. – Был бы я поэтом, мне бы здесь точно нравилось.
- Хорошо, что ты не поэт, - недовольно буркнул отец, мгновенно разрушив установившееся было взаимопонимание. – Кстати о поэтах. Ты мне, наконец, расскажешь, что связывает тебя с Биллом Каулитцем?
Я напрягся, совершенно не ожидав подобного вопроса. Неужели мое отношение к Биллу столь очевидно?
- Ничего особенного, просто приятельское общение, - как можно более равнодушно пожал я плечами.
- Будь осторожнее, Шон, - явно через силу сказал отец, пристально наблюдая за мной. – Этот мальчишка неуправляем, а его красота сбивает с толку. Он умеет добиваться своего любыми возможными и невозможными способами.
- Зачем ты мне все это говоришь? – я нахмурился. Отец вот уже который раз на что-то мне усиленно намекал. Но сейчас-то я знал, о чем именно он пытался сказать, и это меня пугало.
- Просто запомни мои слова, - отец устало потер виски. – А теперь извини, мне нужно заняться делами.
Я кивнул и немедленно поднялся, понимая, что аудиенция окончена.
Закрывая дверь в кабинет, я услышал тихий шепот отца:
- Прости меня, сын…
Но, может быть, мне просто показалось.

Когда я добрался до квартиры, уже стемнело, и улица осветилась множеством разноцветных огней. От них неприятно рябило в глазах, и мне приходилось постоянно щуриться, медленно шагая по вечернему городу. Я проходил мимо ставших уже такими знакомыми мести, а в голове снова и снова возникали навязчивые, приторно-сладкие воспоминания из недавнего прошлого.
Вот в этом кинотеатре мы сидели с Биллом и упоенно целовались на последнем ряду, ловя на себе недовольные взгляды еще одной – нормальной – парочки. Потом Билл кормил меня попкорном, прихватывая его нежными губами прямо из стаканчика. И мы снова целовались…
Чуть дальше кинотеатра, в парке, стояла скамейка, на которой Билл уснул, склонив лохматую голову на мое плечо и прижавшись ко мне своим худеньким телом. А я грел своими ладонями его тонкие холодные пальцы и чувствовал себя невозможно счастливым, с нежностью глядя на его изящный профиль.
А вот и кафе Ганса, где произошла наша первая с Биллом ссора. Мне тогда было не до этого, но он был совершенно очаровательным, запальчиво выкрикивая обвинения, вызванные ревностью. Он ревновал, это точно. Значит ли это, что он что-то испытывал ко мне? Не знаю… А ведь в тот же вечер я расстался с Аннет.
Черт, это было так недавно – и в то же время так давно, словно в другой жизни. Я бы хотел повернуть время вспять и вновь пережить все это. Но теперь мне лишь оставалось довольствоваться мыслями, что это б ы л о.
У двери подъезда, замерзшая и недовольная, стояла Аннет, зябко кутаясь в тонкое пальто.
- Где ты шляешься, Уилкс? – злобно прошипела она, заходя вместе со мной в теплое ярко освещенное фойе.
- Прости, я не знал, что ты ждешь меня под дверью моего дома, - съязвил я, кивая консьержу. – Я все-таки не провидец.
- Это уж точно, - фыркнула Аннет. – Ты слепой идиот.
Я молча проглотил оскорбление, которое, к тому же, было вполне справедливым. Мы поднялись до моего этажа и зашли в квартиру.
- Что тебе нужно? – я решил тоже не церемониться и сразу, без глупой болтовни не о чем, задал вопрос по существу.
- Повидаться захотелось, веришь? – закатила глаза Аннет. – Даже не спросишь, как у меня дела?
- Что. Тебе. Нужно? – раздельно произнес я, проходя в комнату.
- А ты хам, - весело хмыкнула Аннет, проследовав за мной. – То, зачем я пришла, нужно скорее тебе.
Я просто посмотрел на нее, уже устав от бессмысленной пикировки.
- Узнала кое-что новенькое о твоем разлюбимом Билле.
- Откуда?
- Да его братец, похоже, еще больший лох, чем ты. Он мне все выложил на блюдечке с голубой каемочкой и проплакался в жилетку. Эмоциональный очень, знаешь ли. И братца своего очень любит.
Услышав в последнем предложении явный намек, я непонимающе уставился на Аннет.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А ты не знал? – притворно изумилась Аннет. – Ой, не уверена, что стоит…
- Черт бы тебя побрал, сука! – сорвался я. – Выкладывай!
- Хам. Точно, - покачала она головой, но, напоровшись на мой взгляд, спешно сказала. – Я действительно думала, ты знаешь. Ну, или хотя бы подозреваешь.
У меня в животе неприятно заныло, я уже почти начал раскаиваться, что задал этот вопрос.
- Ну, в общем, у них очень нежные отношения. Слишком нежные, - Аннет все-таки не удержалась и сделала паузу. – Они любовники. Вернее, если быть более точной, Том – просто один из тех, кому Билл позволяет регулярно трахать себя.
В моих глазах потемнело, к горлу подобрался тошнотворный ком, не дающий дышать.
- Но Тому этого всего мало, - беспечно продолжала Аннет. – Этот извращенец влюблен в Билла…
Голос Аннет доносился словно издалека, пол подо мной раскачивался так, что я еле мог держаться на ногах. Но я, почувствовав, что меня вот-вот стошнит, бросился в ванную и склонился над раковиной. Горло обожгло едкой рвотой, но я, наконец, смог отдышаться. Умыв лицо приятно ледяной водой и прополоскав рот, я вернулся в комнату.
- Тебя это так задело? – участливо осведомилась Аннет.
- Давай обойдемся без разговоров на эту тему, - отрезал я, все еще пребывая в состоянии легкого шока. – Что ты там начинала рассказывать?
- Так вот, - со вкусом начала Аннет, - этот олух Том растрепал мне, что однажды они в очередной раз поспорили. Жертвой стала девушка, Линда Говард.
- Постой, - в моей голове возникло смутное воспоминание. – Это та девушка, которая проиграла в конкурсе молодых талантов и покончила с собой?
- Ага, - кивнула Аннет. – Она очень любила петь, все говорили, что она безумно талантлива. А еще она была очень целеустремленной и отшила Тома, когда тот попытался ее закадрить. Причем, сделала она это очень грубо и при прессе. Билл решил отомстить за брата и посредством своих выдающихся постельных талантов убедил членов жюри срезать Линду в финале, несмотря на то, что она была явным фаворитом. Девица расстроилась и перерезала себе вены, оставив предсмертную записку с одой Тому.
- Она в него все-таки влюбилась? – тихо прошептал я, тронутый рассказом.
- Да, но пение было для нее важнее, - пожала плечами Аннет.
- Спасибо за информацию, а теперь…
- Ладно-ладно, все поняла и сваливаю, - Аннет поднялась и подошла к двери. Уже выходя из квартиры, она обернулась и быстро сказала: - А еще знаешь, я беременна, и это уже сто процентов точно. Спокойной ночи, женишок.
И она захлопнула дверь, оставив меня хватать воздух ртом.

Ночь преподнесла мне сюрприз в виде бессонницы. Я метался по квартире, нервно щелкал по кнопкам пульта, ворочался на влажных от пота простынях… И все время мою голову раздирали десятки вопросов, накопившиеся за этот слишком уж длинный и насыщенный день.
- Попробуйте разобраться в себе, - добреньким голосом какого-то психоаналитика проговорил телевизор, и я решил последовать совету, раз уж я все равно не могу уснуть.
Больше всего мне не давала покоя новость о беременности Аннет. Это означало… Я либо заставлю ее сделать аборт, либо стану отцом.
- Дети – наше будущее! – гордо возопила реклама, и я раздраженно переключил канал.
Беременность Аннет была настолько некстати, что просто обязана была оказаться полезной. Может, действительно стоит попытаться извлечь из ситуации выгоду? Вот только какую…
- Он женится на этой стерве только потому, что она беременна, - истерично рыдала героиня какой-то мыльной оперы.
А что? Это идея… Конечно, опасно иметь такую жену, как Аннет, но с ней можно договориться. Моя свадьба будет прикрытием для отношений с Биллом. Прямо-таки…
- Два удовольствия в одном! – убеждал телевизор. Чертова реклама.
Ну, брак с Аннет – удовольствие сомнительное, но ребенок… Господи, неужели я стану отцом? Это же просто… чудесно! Не знаю уж, насколько я готов к роли отца и такой ответственности, но… Это же будет м о й ребенок, мой малыш… А аборт – это вообще аморально. Решено, я женюсь на Аннет. Вот только как она отнесется к этой новости?
- Отправьте на короткий номер ваше имя и имя вашего партнера и узнайте, что вас ждет, - посоветовал телевизор.
Нет уж, обойдемся своими силами. К тому же, не думаю, что Аннет будет сильно против брака, которого усиленно добивалась последние четыре года.
Проблема номер два – Билл. В кои-то веки он у меня «номер два». Новость о его взаимоотношениях с Томом до сих пор не укладывается у меня в голове. Я просто не могу понять, почему?
- Баунти – райское наслаждение!
А найти себе более подходящих партнеров для «наслаждения» они не пробовали?
- Между близнецами существует особо сильная связь…
Или дело именно в том, что они близнецы? Скорее всего… Такая выходка вообще вполне в духе Билла, только как-то совсем уж… антиобщественно.
И вот теперь-то мне уж точно не хочется знать ничего больше о личной жизни Билла. Хотя, хуже этого все равно ничего не может быть. Надеюсь…
- Надежда умирает последней!
Я раздраженно переключил канал.
- Отче наш… - по телевизору затянул молитву какой-то псих в церкви, и мои мысли плавно перетекли на Джонатана.
Я был счастлив вновь встретиться с ним. Правда, радость от встречи немного омрачил разговор о Билле, из-за которого я так невежливо расстался с другом, что мне до сих пор за это стыдно. Я совершенно не хочу ограничивать наше с ним общение сегодняшним днем, но как быть, если с точки зрения Джонатана я грешник? Попробуй я рассказать ему о моих истинных отношениях с Биллом, не могу даже предсказать его реакцию…
- Мужеложство – мерзость перед лицом Господа нашего!
Знаю, знаю… Но я никого в жизни не хотел так сильно, как Билла. Я ведь готов на все, и это меня пугает.
Но первый шаг уже сделан, и отступать я не намерен. Стало быть, как только Билл и группа подпишут контракт, мы…
- Ааах… Да, еще! Трахни меня… - я спешно переключил канал ,пытаясь прогнать из головы образ извивающейся и стонущей на черных простынях девицы. Но образ не хотел уходить, постепенно превращаясь в так же стонущего и извивающегося Билла.
Кое-как справившись с собственным возбуждением, я все-таки, наконец, начал засыпать под размеренный говор невыключенного телевизора.
- Иногда по счетам отцов приходится платить детям. Но так часто дети и понятия не имеют о грехах своих родителей…
При последних словах в моей памяти что-то шевельнулось, какая-то давно меня мучающая догадка. Мелькнула и тут же исчезла, сменившись долгожданным сном.

С утра я вызвонил Билла. Не знаю, зачем я это сделал. Меньше всего мне хотелось видеть его, особенно после вчерашнего рассказа Аннет. Тем более, мне нечего было ему сказать. Просто так вышло, что я взял трубку, набрал его номер и после его невнятных оправданий почти приказал приехать ко мне.
Перед встречей я дергался, как никогда прежде. Как будто что-то оборвалось внутри меня; какая-то сила, которая раньше сдерживала мою страсть, вытекла из меня, и я словно сгорал изнутри. И как только раздался долгожданный звонок в дверь, я схватил Билла и, не удержавшись, поцеловал его.
К сожалению, это оказался единственный приятный момент нашей с ним встречи. Я был слишком зол, успев отметить искусанные и слишком яркие губы. Это все Том… И тогда, когда я впервые сорвался – это был не кто-то третий, это был Том. Они делали это перед моим свиданием с Биллом. Он соблазнял меня – и отдавался брату.
Из-за всех этих мыслей я был слишком груб, да и Билл не отличался любезностью. Я напугал его своей осведомленностью. Напугал до такой степени, что Билл вдруг снова превратился в того милого очаровательного мальчика, в которого я влюбился. И мне стало стыдно – лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Билл заметил и вновь превратился в самоуверенную сволочь.
И этот странный звонок… Услышав проклятое имя «Джей», я вновь рассвирепел и нарочито грубо отозвался о нем. Реакция Билла разозлила меня еще сильнее, потому что означала…
Я почти вышвырнул Билла из квартиры, чувствуя, что еще немного, и я не выдержу.
Меня все еще трясло от злости и ревности, когда я увидел на полу мобильник Билла. Посомневавшись лишь мгновение, я поднял его и, найдя в списках абонента, с которым только что говорил Билл, нажал «вызов». Трубку взяли сразу.
- Надеюсь, вы не передумали, герр Каулитц? – раздраженно сказал незнакомый мне голос.
- Господин Льюис? – неуверенно спросил я, ошеломленный столько резким началом разговора.
- Да. А вы, простите, кто? – раздражение в голосе Льюиса сменилось настороженностью.
- Уилкс, Шон, - я запнулся, не зная, как бы себя представить, но быстро нашелся. – Я своего рода коллега Билла Каулитца.
- Я знаю, кто вы, - теперь в голосе моего собеседника явно сквозила насмешка. – Позвольте представиться, Эдвард Льюис, частный детектив.
Я должен был ожидать чего-то подобного, но все-таки это стало для меня неожиданностью.
- Частный детектив? – переспросил я.
- Да, и вы отвлекаете меня от работы, - Льюис явно собрался закончить наш довольно-таки бессмысленный разговор, но я спешно выпалил:
- А если я предложу вам работу?
Повисла пауза, во время которой я с замиранием сердца ждал ответа. Наконец-то я подобрался так близко к тайне Билла – этому чертовому Джею. И я совсем не хотел упускать этот шанс.
- Хорошо, - медленно, словно все еще раздумывая, проговорил Льюис. – Ждите меня через час.
В трубке раздались короткие гудки, а я, как идиот, стоял посреди квартиры, ошарашено сжимая телефон. Своей энергичностью и напористостью Льюис совершенно сбил меня с толку, и сейчас мне оставалось только ждать его и предполагать, откуда он за этот час достанет мой домашний адрес.

Час пролетел почти незаметно. Я как раз успел обдумать, чего именно хочу добиться от Льюиса. По-видимому, он представлял собой тот тип людей, которые, будучи весьма успешными в своем деле, были не слишком обременены моралью и считали деньги основным аргументом. И если тот же Билл никогда ни за какие баснословные суммы не сделал бы того, что ему не по душе, то Льюис явно был не столь щепетилен.
Все это означало, что за соответствующую сумму денег Льюис мне хоть черта лысого из-под земли достанет, не говоря уж о такой мелочи, как информация о Билле и Джее.
Но только ли о Джее я хочу узнать? Раз уж мне представился такой шанс… Деньги у меня есть, есть и человек, у которого я могу получить информацию. Вопрос лишь в том, хочу ли я знать? Как я уже успел убедиться, иногда незнание предпочтительнее.
И все-таки, несмотря на все благие позывы не лезть не в свое дело, я решил выжать из Льюиса все, что смогу.
- Доброе утро, - улыбнулся с порога Льюис, как только я распахнул дверь после серии настойчивых звонков.
- Доброе утро. Проходите, - я пропустил Льюиса в квартиру и зачем-то закрыл дверь на все замки, как это любят делать в плохих шпионских боевиках.
Льюис снял шляпу и дорогое пальто и прошел в комнату, позволив мне разглядеть его получше.
Эдвард Льюис был довольно молодцеват на вид, но пробивающаяся в русых волосах седина и небольшие залысина на лбу выдавали его возраст – уже за сорок, но еще не пятьдесят. Дорогой костюм, бриллиантовая булавка в идеально подобранном галстуке, сияющие ботинки, ухоженные руки – все это располагало бы меня к Льюису, если бы не выражение его холеного лица, которое можно было расшифровать только как «я знаю о вас даже больше, чем вы знаете о себе». Он видел меня насквозь, и это меня нервировало.
- Давайте сразу перейдем к делу, - не дав мне вставить ни слова, начал Льюис. – Какого рода работу вы хотели мне поручить?
Я прокашлялся, испытывая несвойственную мне в подобных ситуациях неуверенность. У меня не проходило ощущение, что я ступаю на хрупкий весенний лед, готовый вот-вот треснуть под моими ногами. И вместо того, чтобы благоразумно повернуть назад, я делаю шаг за шагом, приближая неминуемую беду.
- Для начала я хотел бы сразу кое-что обговорить. Денег у меня много, но и от вас мне нужно не мало.
- Нет ничего невозможного для меня, - самоуверенно заявил Льюис, буквально прожигая меня взглядом. – А вашего состояния, как мне известно, хватило бы, чтобы купить подробные досье на половину мира. Что вам нужно?
Осведомленность Льюиса о моем состоянии бесила – но и вселяла надежду. Поэтому я, решившись, уверенно и четко, без лишних предисловий и пространных рассуждений сказал:
- Какую работу вы выполняли для Каулитца? И какое отношение к этому имеет некий Джей?
Льюис смерил меня взглядом, в котором на этот раз мелькнуло неподдельное любопытство.
- О, это долгая история. И весьма, весьма интересная, - он выдержал паузу, видимо, ожидая моей реплики, но я промолчал, и он продолжил.
- Билл обратился ко мне пару лет назад. Его привел ко мне мой бывший клиент, имя которого, по понятным вас причинам, я называть не намерен. Скажу лишь, что с Каулитцем их связывали весьма… своеобразные отношения.
- Проще говоря, они спали вместе? – не выдержал я. Господи, как же мне надоели все эти намеки!
Льюис отвратительно усмехнулся.
- Не знаю, спали ли они, но секс, по словам моего клиента, был просто потрясающим.
Я сжал зубы, стараясь удержать рвущийся с языка вопрос.
- Сразу спешу заверить, мне не довелось счастья трахать Каулитца, - понимающе улыбнулся Льюис. – Вы ведь хотите это знать?
Я мотнул головой, требуя продолжить рассказ.
- Таким образом, я познакомился с восходящей звездой Германии. Знаете, я ожидал чего угодно, но то, что нужно было Каулитцу, заставило меня удивиться, - Льюис вздохнул, и на его лице наконец-то отразилась хоть какая-то человеческая эмоция. Это было сочувствие. – Мальчик был в отчаянии, он, казалось, просто сходил с ума. И, почти рыдая у меня на плече, он рассказал мне следующее. Будучи еще совсем ребенком, он познакомился с молодым парнем, назвавшимся ему Джем. Они очень подружились, и постепенно Билл влюбился в него, тогда-то и осознав свою гомосексуальность. Между ними, разумеется, ничего не было, но однажды Билл решился и поцеловал Джея, тот ответил и, по убеждению Билла, весьма охотно. Но буквально на следующий же день Джей уехал, и вот тут-то Билла поджидал неприятный сюрприз: когда он пришел в ту квартиру, где жил Джей, соседи сказали мальчику, что там никто не проживает уже много лет. На все последующие расспросы о своем друге Билл получал однозначный ответ: такого человека не существует.
Затаив дыхание, я слушал рассказ Льюиса, и что-то очень похожее на раскаяние мерзко копошилось у меня в сердце.
- Билл хотел найти доказательства, что его «первая любовь», как он называл Джея, существовал на самом деле, а вовсе не был выдумкой уставшей от одиночества души, - Льюис вздохнул, и я опять увидел это: он всем сердцем сочувствовал Биллу и очень хотел ему помочь.
- Я два года потратил на это дело, но так и не смог найти зацепки. Пару раз казалось, что все – вот оно, я нашел. Но всякий раз меня ждало разочарование. Знаете, я бы раньше отказался от этого дела, но Билл был слишком настойчив. Все мои доводы он встречал бурными истериками…
Я вспомнил Испанию и ту вспышку Билла, когда он был таким отчаявшимся, таким открытым и искренним. В тот день мы впервые поцеловались…
- Сегодня он сказал мне, что Джей нашел его, - Льюис выглядел почти встревоженным. – Однако я не склонен этому верить. На вашем месте я бы отвел мальчика к психиатру…
Тут я рассмеялся и минут пять хохотал до слез, игнорируя настороженный взгляд Льюиса. Господи, как же глупо! Маленький, наивный Билл со своей глупой верой в несуществующего Джея…
- Что вы находите смешным?
- Черт, Льюис… - я успокаивающе вдохнул и продолжил. – Он обознался. Просто… Я позвонил ему, и он почему-то решил, что это Джей, а я просто ответил «Да».
- По-моему, это печально, - покачал головой Льюис, снова надевая равнодушную маску.
- Это уже не ваше дело, - резко ответил я. Кажется, я сам схожу с ума, если начал ревновать Билла к Льюису.
- Вам нужно что-то еще? – сухо спросил Льюис, неприязненно глядя на меня.
- Да. Я нанимаю вас, чтобы установить круглосуточное наблюдение за Биллом. Мне нужно все: где он бывает, с кем встречается, чем занимается. Также желательны ежедневные отчеты.
Льюис кивнул.
- К завтрашнему вечеру юристы подготовят договор. К работе мои люди приступят сегодня же. Это все?
- Нет. Еще мне нужны подробные досье на Билла и всех остальных членов группы. И на Дэвида Йоста, их продюсера.
- Будут готовы завтра вместе с договором.
- Хорошо, - я кивнул, пытаясь вспомнить что-то, не дающее мне покоя. Что-то очень важное, упущенное мной.
- Вы закончили? – нетерпеливо спросил Льюис.
- Нет… - медленно произнес я, постепенно вспоминая. Как же я мог забыть?! – Что вы можете рассказать мне о человеке по имени Вергот?

К роскошному зданию, гордо именуемому «Пылающей Розой» я прибыл, информационно вооружившись до зубов. Велев таксисту дождаться меня, я подошел к дверям, где под огромным сияющим названием ютилась скромная табличка: «Агентство по подбору эскорта на все случаи жизни». Я скривился. Самое страшное – всем же понятно, чем «агентство» занимается на самом деле, но никому и дела до этого нет, пока все в порядке с бумагами и не иссякает щедрость Вергота, активно дающего взятки.
Уверенно распахнув дверь, я шагнул в это царство разврата и оказался в красивом фойе, обставленном псевдо-антикварной мебелью. Казалось, по мановению руки какого-то волшебника я перенесся в блистательный восемнадцатый век. В реальность возвращал только весьма современный вид девушки-администратора и компьютер, подмигивающий огромным жидкокристаллическим монитором.
- Девушка, - фамильярно обратился я к красотке, небрежно облокотившись на стойку из черного дерева с позолотой, - у меня важное дело к господину Генри Штольцу.
- Четвертый этаж, первая дверь налево, - не отрывая взгляд от монитора, ответила администратор. Я довольно улыбнулся – Льюис не солгал, настоящее имя Вергота и правда действовало как пароль.
Быстро поднявшись по лестнице на четвертый этаж, я остановился перед нужной мне дверью, собираясь с силами. Впервые в жизни я чувствовал себя ответственным за другого человека, я просто не мог допустить ошибку.
Вдохнув в легкие побольше воздуха, я без стука отворил дверь.
- Добрый вечер, - слова застряли в горле, и я замер на пороге, не в силах даже пошевелиться, шокированный увиденным.
Грузный мужчина лет пятидесяти сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Он был рыжим, но из-за седины, прилично подпортившей его шевелюру, волосы казались проржавевшей проволокой. Ржавчиной казались и многочисленные веснушки, покрывающие мучнисто-белые руки и раскрасневшееся лицо, на котором белыми полосками выделялись широкие брови.
Генри Штольц был отвратителен, но шокировал меня не его внешний вид, а лохматая черноволосая макушка, ритмично двигающаяся между расставленными ногами Вергота. После моего приветствия макушка дернулась, и я увидел испуганное личико Августа.
- Не отвлекайся, малыш, - Вергот вцепился пальцами в волосы мальчика и ткнул того лицом в свой пах.
- Герр Штольц, мне будет удобнее разговаривать без свидетелей, - я нагло прошел в кабинет и уселся на безвкусный кожаный диван. Мне было тяжело придерживаться выбранной модели поведения, но меня поддерживало то, что на этот раз я боролся не за себя.
- Поди вон, - Вергот оттолкнул Августа и застегнул брюки. Мальчик тут же вскочил на ноги и пулей вылетел из кабинета, бросив на меня взгляд, полный благодарности. Я проигнорировал его, пристально глядя в безмятежные глаза Штольца, неожиданно яркие, холодно-голубые.
- Что вам нужно, молодой человек? – елейным голосом сказал Вергот, растягивая толстые красные губы в омерзительной улыбке.
- Мне нужна самая малость, - я улыбнулся в ответ, старательно подавляя тошноту. – А именно ваш сын Август.
Улыбка Штольца стала еще шире, но в его глазах промелькнул страх. Правильно боишься меня, подумал я. Как успел объяснить мне Льюис, об Августе знали совсем немногие – и это было почти стопроцентной гарантией того, что знающий человек имеет представление еще об очень и очень многих делишках Вергота.
- Мальчишка мне не сын, - пожал он плечами. – Пока не доказано обратное.
- О, герр Штольц, вы и сами знаете, что никто и никогда этого не докажет. Но вам-то все прекрасно известно. И мне.
- Молодой человек, ближе к делу, - раздраженно буркнул Вергот. – Вам нужен Август? Отлично. Полагаю, расценки вам известны?
Я выдержал паузу, нервируя Штольца ехидной улыбочкой.
- Вы, верно, меня не так поняли. Мне нужен не секс с Августом. Мне нужен он сам. Я покупаю его у вас.
Взгляд Вергота стал злым, и даже его улыбка превратилась в оскал.
- Вы не в своем уме. Я вызову охрану, - он вцепился пальцами в трубку телефона. Я тут же вскочил на ноги и в мгновение ока очутился возле стола, не позволив Верготу снять трубку.
- Неправильный ответ, герр Штольц. Подумайте лучше. Я заплачу большие деньги, хотя мог бы не делать этого. Как вы должны были заметить, я неплохо осведомлен. И, уверяю вас, этого вполне достаточно, чтобы доставить вам массу неприятностей.
Вергот ненавидяще посмотрел мне в глаза и убрал руки от телефона.
- Сколько? – почти прохрипел он, утирая мятым платком блестящий от пота лоб.
- Сто тысяч евро вас устроит? – я подписал чек и бросил на стол.
- Вполне, - явно с трудом булькнул он. – Что требуется от меня?
- Поставить подпись вот здесь, - я положил перед ним бумаги о передаче опекунства. Вергот опять ожег меня ненавидящим взглядом и поставил свою витиеватую подпись. Я ослепительно улыбнулся ему и, не забыв прихватить бумаги, вышел из опротивевшего кабинета.
На полу рядом с дверью потерянно сидел Август, уронив лохматую голову на худенькие коленки.
- Поехали, - я остановился перед Августом и протянул ему руку. Он поднял голову и, с надеждой глядя мне в глаза, уцепился тонкими пальцами за мою руку.
- Тебе больше не придется продавать себя. Забудь прошлое, как будто его не было. Ты начинаешь новую жизнь, - сказал я Августу, когда мы уселись в такси. Все это время мальчик смотрел на меня таким сияющим и доверчивым взглядом, что мне стало неловко.
- Спасибо, - прошептал он, непроизвольно сжимая мою руку, которую он так и не выпустил из своих теплых ладошек.
- Теперь я твой опекун, - зачем-то сказал я, свободной рукой гладя Августа по голове. – И мы будем жить долго и счастливо.
Август радостно засмеялся, прижимаясь ко мне.
- Я знал, что ты спасешь меня, - доверительно шепнул он, отсмеявшись. Я улыбнулся ему и снова погладил по голове, чувствуя тревожное покалывание в груди.
Слова Августа звучали, как признание в любви.

- У меня, к сожалению, мало места, - я пропустил жмущегося ко мне Августа в квартиру и закрыл дверь. – Но сегодня я посплю на диване, а завтра что-нибудь придумаем, идет?
- Зачем? – тихо и несчастно спросил Август.
- Что зачем?
- Зачем на диване? Разве нельзя…
Я тоскливо вздохнул. Этого-то я и боялся.
- Послушай, Август, - я развернул его к себе за худенькие плечи. – Я твой опекун, и ты должен относиться ко мне как к старшему брату.
- Но я… - попытался возразить он, и я понял, что придется применить последнее средство.
- Я люблю Билла, Август, - заглянув в глаза мальчика, я вздрогнул, увидев море боли, и на мгновение мне стало стыдно. Но я знал, что поступаю правильно, отказывая ему.
- Ну и что? – к моему удивлению Август не расплакался и гордо вздернул голову, твердо встречая мой взгляд. Я растерялся.
- Я не ребенок, Шон. Мне шестнадцать лет. Твоему Биллу поди было намного меньше, когда он начал спать с мужиками.
- Но ты… - я попытался возразить, но Август меня прервал.
- Ты сам сказал, что я начинаю новую жизнь, что моего прошлого не существовало, - с этими словами он вплотную подошел ко мне и осторожно коснулся влажными губами моей горящей от стыда щеки.
Я слишком хотел его, хотел снова испытать то невероятное наслаждение, которое он подарил мне в прошлый раз.
«Прости меня, Август», - отчаянно подумал я, сжимая в объятиях дрожащего мальчика.
И упоенно лаская податливое тело, я до крови закусывал губы, сдерживая рвущееся со стоном имя Билла…