Джон просыпается в пять пятнадцать. Солнце как магма оранжево.
Рядом – спящая Конни Кэт. Устала, тепла, жива,
Разметались по простыни локоны. На полу её брюки – легкий добротный лён,
В брюках - четыре ножа. Под подушкой, у пальцев - Peacemaker,
Кобура к нему в тон.
Джон почти что влюблён.

Джон просыпается, пальцы смыкая на темных своих висках.
Что ему чаще является в зыбких шалфеевых снах –
Девочка блед с наполовину снесённою головой
Или циркач, лошадями гротескно растянутый, но живой?
Джон встаёт и к окну прислоняется красивой худой спиной.

Джон просыпается. Снов он сегодня не видел. Не жаль:
На Конни Кэт он бросает взгляд – цитрус, беж и холодный хрусталь.
Конни Кэт прошлой ночью впервые уткнулась губами ему в плечо…
Джон встряхивает головой и вспоминает счёт:
Три, два, раз и раз, два и три.
Улыбается спящей, садится подле курить.

Джон засыпает от дыма. Медленно, слабо и вязко. Рядом – тепло, а в груди – игла,
И среди тишины – вдруг выстрел, смех и звук бьющегося стекла;
Джон, как ужаленный, вскакивает и кидается к огромной оконной раме:
Конни прыгнула, Конни падает. «Все не так просто, Конни,
Просто так ты уже не уйдешь. Si vis amari, ama», -
И хрупкую, гибкую, тонкую ловит
В ее жутком падении,
Под спину и голени -
В обе сухие ладони.