Окна Воздушных Замков

Глава 1

Болезненно тонкие пальцы небрежно перебирали медицинские инструменты, перекидывая их из одной посудины в другую, смывая с них кровь. Стальные предметы глухо перестукивались от неосторожных движений, норовя ранить своими острыми концами руки омывающего их человека.
Умедлив движения, мужчина более осторожно складывал предметы в кипящую воду и даже не вздрогнул, когда его палец рассек скальпель, выскользнув из руки и нырнув в кипяток. Несколько капель крови упали на гладкий пол и разбились о его белизну яркими вспышками.
Поднеся палец к губам, мужчина слизывал с него кровь медленно и неспешно, пробуя ее на вкус.
- Как настоящая, - тихо произнес он, улыбаясь краем губ, вновь приникая к ране языком, ощущая на нем металлический привкус, который, тем не менее, вскоре приобрел оттенок тлена.
Рана быстро перестала кровоточить, и мужчина продолжил несложную процедуру дезинфекции. Иногда, перебирая инструменты в кипящей воде щипцами, он напевал тихую и приятную мелодию. Ее слова были неразличимы - лишь мелодичный шепот, соскальзывающий с тонких губ.
- Здравствуйте, я бы хотел… - вошедший юноша затих возле приоткрытых за спиной дверей. Точнее, он забыл, куда и для чего пришел. Его обволакивала мелодия, которая пронизывала собой, казалось, не только мысли, но и тело. Она слишком не соответствовала обстановке, месту, времени, людям. Она была прекрасна ровно настолько, что всю ее красоту мог различить лишь тот, кто лишен биения сердца и мыслей; тот, чья душа задержалась на мгновение лишь для того, чтобы услышать ее.
- Луитер… рад вас видеть, - повернувшись, ровно произнес мужчина, прекратив напевать свою мелодию еще пару минут назад. Он знал о своем госте, но не придавал этому значения до тех пор, пока позволял ему утопать в красоте мелодии.
Луитер помедлил с ответом, растерянно моргая, пытаясь вернуться из мира грез в мир реальности.
- Ох, извините… я... - начал он, силясь вспомнить цель своего визита.
- Вы пришли для того, чтобы забрать список, который я составил по просьбе настоятеля. А так же для того, чтобы отпеть еще одну усопшую душу, - так же ровно продолжил мужчина, подходя ближе и протягивая небольшой лист бумаги.
- Да, да… спасибо, - зачастил Луитер, все-таки вспомнив, зачем пришел, но так и не припомнив, что говорил об этом. - Простите, а как вы узнали?
- Вы сами сказали, как только вошли.
- Да?
- Вы не помните?
- Хм… кажется, припоминаю, простите, задумался, - взяв предлагаемый лист, он мысленно одернул себя за неподобающее поведение. - Если так, то… могу ли я приступить к своим обязанностям? Закат уже недалеко.
- Конечно, пойдемте, - услужливо улыбнулся мужчина, останавливаясь возле двери и открывая ее, пропуская служителя церкви перед собой.
- Спасибо, - кивнул Луитер, выходя из комнаты, и вдруг остановился, замечая на полу капли крови. - Вы порезались… вам помочь? - обеспокоенно предложил он, найдя источник этой крови и указав на него взглядом.
- Не беспокойтесь, я же медицинский работник и могу сам о себе позаботиться, - вновь улыбаясь, мужчина убрал руку за спину и, закрыв дверь на ключ, повернулся к Луитеру. Столкнувшись с поистине чистым взглядом, полным благих намерений, он неспешно отправился в нужную комнату, слыша тихие шаги за спиной: их осторожность и тихость, плавность и мягкость.

Войдя в одну из множества дверей длинного коридора, мужчина включил свет и прошел вглубь комнаты.
Белая комната, освещенная ярким светом, была такой же, как и множество других в этом здании. Палаты некогда простой больницы стали моргом и комнатами для прощания с усопшими. Обязывающее на это время. Люди перестали верить в ведьм и колдунов, но не перестали верить в бога. Полицейские стали все больше и больше прибегать к услугам людей, занимающихся аутопсией, чтобы более точно устанавливать причины смерти, ее время и обстоятельства.
- Мальчик, приблизительно тринадцати лет. Имя неизвестно. Скорее всего, сирота, коих сейчас сотнями скитается в городе. Множественные побои и ножевые ранения, но смерть наступила не от них, - говорил мужчина, откинув с лица ребенка, лежавшего на медицинской кушетке посредине комнаты, простынь, демонстрируя Луитеру того, чью душу он пришел отпеть.
- А… от чего же? - вопрос был задан скорее непроизвольно, нежели от любопытства. Любопытство было занято другим… ведь этот мальчик меньше всего походил на мертвого: казалось, он просто спит. Его кожа имела красивый оттенок, никак не свойственный трупу.
- Яд. Едва различимый, но все же яд. Это дитя испытывало мучения и агонии боли, но ощутило облегчение…
- Что вы такое говорите?
- Он умер, словно погрузившись в нежный сон. Вам не кажется, что это стало спасением от его боли? Смерть, вполне подходящая ребенку. Дети не должны умирать в муках.
- Дети не должны умирать вообще! - на повышенных тонах отозвался Луитер, взирая на абсолютно беспристрастное лицо мужчины.
- Возможно, но это не в нашей власти… не так ли?
- Да… все в руках божиих… - опуская взгляд, прошептал Луитер, соглашаясь.
- Именно. И вам не кажется, что он слишком жесток?
- Жесток? Нет, он милосерден и посылает нам испытания… и забирает, если мы не в силах нести свое бремя. Отец Всевышний наблюдает за каждым и вознаграждает за труды…
- Хм, в таком случае он плохой отец, - усмехнувшись, ответил мужчина, касаясь кончиками тонких пальцев лица лежащего на столе ребенка. - Ибо заставляет страдать своих детей. Посылает испытания и смотрит на страдания, даже не сожалея, всегда молча. Скажите, вы веруете в того, кто позволил убить своего сына? В того, кто позволил страдать миллионам… в того, кто даже не пытался скрасить чью-либо участь? - в каждом слове звучали строгость и явное отречение от веры, но больше всего было осуждения.
- Как вы можете такое говорить? Он…
- Ответьте на вопрос, - мужчина перебил явно пылкую речь священнослужителя о своей вере.
- Нет, я верю в того, кто создал весь этот мир, в того, кто поддерживает и наставляет на путь истинный, помогая не сдаваться, - уверенно ответил Луитер, крепко сжимая библию.
- Ну да… кажется, мы видим одно и то же совсем иначе. Вы еще слишком молоды, поэтому я понимаю вас, - скрыв лукавую улыбку, мужчина начертил кончиком пальца на щеке мальчика крест. - Придет время, и вы узнаете, что он не милосерден, а его служители - грязные лжецы, - подняв взгляд на Луитера, он убрал руки от ребенка. В этом взгляде, казалось, сверкнула дьявольская искра, искушающая воспротивиться.
- Пожалуйста, не говорите таких вещей, - уверенно и предупреждающе произнес Луитер. Слова мужчины оскорбляли любого, кто нес веру и верил сам.
- Это лишь мое мнение, но - как хотите. Могу ли я узнать еще кое-что? - скрещивая руки на груди, мужчина с вызовом посмотрел в голубые глаза собеседника, в которых сейчас горел огонь истинного повиновения тому, в кого он верил.
- Да.
- Почему вы служите церкви?
- Я... - Лиутер глубоко вздохнул, а его глаза поутратили блеск. - ...жил в церкви, сколько себя помню. Мои родители тоже служили Господу, но предстали перед ним, когда мне было десять лет… с тех пор я не переставал молиться о них и тех, кто также оставил своих детей и любимых.
- Понятно, - коротко ответил мужчина, но в его голосе не было и намека на сострадание. - Не буду вам мешать, - подходя к двери, добавил он.
- Вы судите меня и мою веру... к тому же… я прихожу сюда и разговариваю с вами уже не первый раз, но так и не знаю вашего имени, - не оборачиваясь, вслед ему произнес Луитер.
- Мое имя Эдвард, но вы и все священнослужители можете звать меня Каин, - холодно ответив, мужчина закрыл за собой дверь.
Луитер ощутимо вздрогнул, услышав удар закрывшейся двери и имя, названное в одно мгновение с этим. Он просто не понимал этого человека… резкую смену его улыбки на безразличие. Хотя эта улыбка никогда и не была настоящей. Она была такой же, как и улыбки кукол - ничего не значащей и лишь отвлекающей от слов своего обладателя.
Эдвард выглядел как человек, который заперся в своем мире от мира других, и имел явную странность, потому что мертвым уделял внимания больше, чем живым. Он был весьма высоким, но его телосложение, скрытое под одеждой и свободным медицинским халатом, казалось болезненно худым, о чем могли говорить только его руки. Но при этом он в одиночку поднимал трупы и перекладывал их со стола на стол так, словно они весили не больше тряпичных кукол. Острые черты его лица дополняли темные длинные до плеч волосы с проседью, хотя он и не выглядел старым, не больше тридцати пяти лет. Взгляд Эдварда был неизменно пуст, но его голос, напевающий неизменную мелодию, с лихвой возмещал эту пустоту.
Луитер же, весьма молодой служитель церкви, обладал глазами, отражающими все его эмоции, и грустной улыбкой. Он едва достиг двадцати лет, но уже имел достаточно навыков для того, чтобы нести свою веру другим людям. Было сделано редкое исключение для его рукоположения в патеры, либо просто священнослужители забыли о нормах и возложили часть своей светлой ноши на плечи истинно и искренне верующего.
Темные длинные волосы Луитера были забраны в свободную косу, а весьма приятные черты лица украшались невинностью и безгрешием.
Его движения всегда хранили плавность, что бы он ни делал. Каждое движение было настолько точно и в то же время мягко, что иногда можно было засмотреться даже на то, как он взмахивал кадилом.
Сделав пару глубоких вздохов, Луитер открыл библию и заложенную в ней книжку молитв. Достав из сумки свечу, он поставил ее в стакан подле тела мальчика и начал читать молитву за упокой его юной души, в сердце искренне страдая об этом ребенке. Он всегда сожалел о каждой прерванной жизни, но все же верил, что души этих людей обретают лучший мир.

Когда Луитер ушел, так и не найдя Эдварда для того чтобы сказать "до свидания", тот с легкой улыбкой на губах наблюдал хрупкое пламя догорающей свечи, которая вновь загорелась, как только патер, потушивший ее в конце молитвы, вышел за порог этого здания.
Эдвард, обхватив руками края кушетки у изголовья тела, наклонился к нему, задувая свечу. Глядя в лицо мальчика сверху вниз, Эдвард наклонялся все ближе и ближе.
- Нет ни дня, ни ночи, лишь мои слова и чужие голоса… - тихо напевал он всего в паре дюймов от губ мальчика. - Лишенный крыльев, так отчаянно стремишься в высь…
Как только мелодия утихла - тело вздрогнуло... и через пару секунд резко открыло глаза. Немного отойдя, Эдвард наблюдал за тем, как мальчик неуклюже поднимался, пытаясь встать с кушетки.
- Твоя душа не слышала молитвы? Или ее у тебя нет? - Эдвард отступил еще на шаг назад. - Бездушные марионетки гораздо лучше тел, наделенных душой, - с явной неприязнью ко всему живому, но не без симпатии к озвученному добавил он, находя ответ на свой же вопрос.
Тело мальчика подчинялось лишь немым приказам, не пытаясь сделать что-либо самостоятельно. И это значило лишь то, что душа покинула его.
- Милое дитя… вот мы и встретились вновь, - щелкнув пальцами, Эдвард без слов отдал приказ подойти. - Все вы в руках божиих, но он слишком неумелый кукловод. Ты страдал, но уснул, не помня этого… хотя это ложь. Тебе все равно было больно. Умирать больно… какой бы ни была смерть. Мне тоже было больно, но я смог это вытерпеть, - обойдя мальчика, Эдвард остановился за его спиной. - Ты не можешь стать частью моего замысла, но сможешь принять участие в моей игре.

- Отец Мариэль, простите, я бы хотел поговорить с вами… - Луитер зашел в конфессионарий и сел, пристально глядя на свои ладони, в которых держал крест.
- Да, сын мой, я слушаю тебя, - тихо и нетвердо донеслось из-за перегородки.
- Я разговаривал с одним человеком… и его слова заставили меня задуматься, - сильнее сжимая крест, Луитер старался найти подходящие слова для того, чтобы рассказать настоятелю о своих мыслях. Сказанное Эдвардом о преданности и вере было неприятно; о любви и милости того, кого он никогда не видел, и того, кто забирает жизни людей иногда слишком рано; о том, что служители - лжецы. - Почему… мы молимся и просим о милости? Но ее в действительности нет…
- Что за вздор?! Что же для тебя милость?
- Простите, отец, но… почему люди страдают, хотя и верят? Служат церкви и ее законам, но ничего не меняется… не лжем ли мы людям?
- Сын мой, что за мысли посещают тебя?
- Отец Мариэль… у вас нет ответа на мой вопрос?
- Есть! Иди в часовню и читай молитвы до тех пор, пока не сядет солнце, иначе Всевышний накажет не только тебя, но и нас, за такие грешные слова… - голос звучал возмущено, но стеснено, так, будто настоятелю было душно.
- Да… Отец, вам плохо? Что с вашим голосом? - прислушиваясь к тяжелому дыханию, встревоженно спросил Луитер, привставая.
- Все… хорошо… Иди, не гневи и не оскверняй своими словами и мыслями этот храм… - голос был еще более сдавленным, но вполне уверенным.
- Отец… - Луитер вышел из исповедальни и приоткрыл дверцу со стороны настоятеля, искренне беспокоясь за него, но тут же замер: человек, служитель церкви, тот, кого Луитер называл своим отцом, тот, кто всегда ограждал его от грехов, сейчас сам был предан греху. - Сестра Элиза…
Сестра, всех убеждавшая в греховности плотских мыслей и утех, стояла на коленях перед настоятелем, полуобнаженная, зажимая между ног распятие, ритмично двигала головой, впуская в свое горло греховную плоть настоятеля, иногда отпуская и облизываясь. Отец Мариэль, придерживая сутану на груди и блаженно закрыв глаза, другой рукой удерживал Элизу за волосы.
Картина увиденного, казалось, просто врезалась в мысли и никак не желала покидать их, даже тогда, когда Луитер прибежал в часовню и пал на колени, прося прощения за увиденное; за тех людей, в которых он верил, за то, что сейчас не может выбросить это из головы. И чем больше он просил прощения, тем чаще вспоминал слова Эдварда о грязных лжецах. Только сейчас он понимал смысл этих слов в полной мере. Он понял, почему некоторые настоятели просят остаться некоторых монахинь для якобы восполнения в знаниях молитвы, а так же то, почему те так хотят этого.

- Ты так громко молишься, что тебя простили даже в Аду… - тихий и ровный голос доносился откуда-то сзади, но настолько невесомо, что, обернувшись, Луитер никого не увидел. - Вы все люди… а грех и вы - неразделимы.
- Кто здесь? - опуская руки на колени, он вновь оглянулся, всматриваясь в пустой зал часовни.
- Я? Никто… в сущности, но в действительности лишь твой персональный грех, - Луитер почувствовал усмешку совсем близко, настолько, что казалось, будто она касается затылка. - Я знаю о каждой твоей мысли, я слышу каждую твою молитву… - словно холодным воздухом слова оседали на коже.
Нечто было так близко и ощутимо, но совершенно незримо. Казалось, ледяные ладони прикасаются к щекам, а прохладное дыхание проникает под кожу.
- Не верь им… верь мне. Я докажу тебе, что прав. Я дам тебе то, о чем попросишь… Я покажу тебе рай и позволю там остаться, - холодные прикосновения оглаживали щеки настолько приятно, что невозможно было сопротивляться; мягко и заботливо, словно мать, ласкающая свое дитя.
Луитер внимал пустым словам мертвого голоса и отчего-то верил. Слыша его, он забывал слова молитвы, что читал еще несколько минут назад, а внутри поселялась дрожь, от которой трепетало все тело.
- Невинность и безгрешие… к чему они в этом бренном мире? Для кого они? Отдай их мне… - тихие слова прикоснулись к коже, словно с поцелуем в шею, срывая с губ Луитера лишь нерешительный вздох. - Ты одинок… а я везде. Я - все. Я слышу каждую твою мысль и отвечу на каждый вопрос.
Нечто действительно знало о чужих мыслях, но не спешило оглашать их. Оно лишь не спеша снимало белую вставку с ворота и расстегивало его, касаясь кожи гладкими, похожими на лед прикосновениями.
Луитер слегка подался назад и ощутил за спиной чье-то присутствие. Чужие руки были словно везде, они то гладили кожу, то царапали ее длинными когтями. Тонкая ткань рвалась под их настойчивостью, освобождая из своего плена юношеское тело; нежную кожу человека, проводившего время в церковных библиотеках и от этого бледную.
Луитер резко дернулся, чувствуя боль. Нечто острым длинным ногтем выцарапало на ключице тонкий крест, который тут же покрылся маленькими каплями крови.
Внутри тлело невероятно тяжкое, но приятное чувство. От него изнемогало не только тело, но и душа. И как только холодная ладонь спустилась под брюки, просто разорвав их, Луитер ощутил это более ярко. Тонкие пальцы сжимали и гладили, доводя до изнеможения, настолько умело и неспешно, что даже не стыдно было стонать и просить не останавливаться. Закрыв глаза, он видел яркий свет и россыпь снега, кружащую вокруг. Крупицы льда становились водой и ударялись о кожу, облизывая ее.
Открыв глаза, Луитер опустил взгляд на свою грудь и вздрогнул так, что приятная истома в теле тут же померкла. Его гладили узкие ладони с аккуратными пальцами детских рук. Отстранившись и в мгновение обернувшись, он замер. На полу часовни, совсем близко, сидел мальчик. И чем явственнее приходило понимание, что это именно он был в морге, тем сильнее Луитер заставлял себя встать, но не мог. Тело отказывалось подчиняться. Тяжело и отрывисто дыша, Луитер почувствовал на своих плечах чьи-то руки. Они медленно спускались к груди, а кончики пальцев размазывали кровь из раны в форме креста, вычерчивая на коже алые узоры. Эти руки были не теплее предыдущих, но гораздо грубее. Луитер точно знал, кому принадлежат столь болезненно тонкие пальцы, так бесстыдно скользящие по его телу все ниже и ниже. Он пытался убрать их от себя или хотя бы вскрикнуть, но мог лишь наблюдать.
- Нет ни дня, ни ночи… Мои слова, но чужие голоса… Там, в вышине, лишь пустота… Иди за мной… Я так скучаю… - приятная мелодия и шепот наполняли собой мысли, окончательно связывая. Они будто врезались вслух, преграждая собой все окружающее. Они выворачивали душу, стремясь уничтожить и подчинить, а руки доводили желание тела до предела. И в тот момент, когда Луитер уже было вскрикнул на пике наслаждения - он открыл глаза и увидел перед собой темную комнатку конфессионария, освещенную лишь тусклым светом, словно разбитым на части.
Резная перегородка показывала открытую дверь со стороны настоятеля.
Быстро и коротко дыша, Луитер пытался понять, что все это значит. Сон? Но ощущения были слишком реальны.
- Отец Мариэль… - привстав, он заглянул за перегородку.
Тихо и пусто. Словно никого нет во всем храме.
Выйдя из исповедальни, Луитер неуверенным шагом отправился в свою келью, страшась даже думать об этом сне. Все увиденное было слишком грешно, но, так или иначе, это лишь сон и единственное здравое объяснение: заснул, ожидая настоятеля. Этот вариант вполне устраивал, но не заглушал воспоминаний.
Выйдя на улицу, Луитер глубоко вдохнул, закрывая глаза. Досчитав до трех, он выдохнул и, открыв глаза, слегка прищурился - солнце, садящееся за кладбищем, все еще слепило глаза. Оно опускалось все ниже и ниже, расчерчивая землю тенями крестов и памятников. Но одна из этих теней двигалась, подходя ближе.
- О, патер, а я думал, вас сослали с миссионерством, раз вы так быстро вчера ушли, - тень принадлежала человеку, мысли о котором сейчас резали больнее лезвий.
Подойдя ближе, он остановился напротив Луитера.
- Простите… я не хотел вас отвлекать. И… что вы здесь делаете? - спросил тот, не поднимая взгляда от тени Эдварда.
- Я пришел на похороны того ребенка, что вы отпели вчера. Настоятель разрешил похоронить его на этом кладбище, хотя мальчик явно не был вашим прихожанином.
- Вы пришли проводить его в последний путь, дабы ему не было так… одиноко? - удивляясь своей же догадке, Луитер поднял взгляд на Эдварда. Подобный поступок был тому не свойственен, хотя Луитер его совсем и не знал. Нельзя судить человека, зная его лишь после нескольких разговоров.
- Нет, я привез тело. Больше некому было это сделать, а вы вчера так стремительно ушли, - опровергая благие мысли, Эдвард грустно, но все же притворно улыбнулся.
- Ох, понятно… - вздохнув, Луитер поклонился и пошел туда, куда и шел с самого начала. - Простите, мне нужно идти.
- Вы нехорошо себя чувствуете? - медленно идя за ним, спросил Эдвард, неотрывно наблюдая за каждым шагом Луитера.
- С чего вы взяли?.. - не оборачиваясь, отозвался патер, прижимая ладонь к груди, казалось, сердце вот-вот выскочит: образ увиденного во сне вновь напоминал о себе слишком ясно.
- Настоятель просил меня осмотреть вас, ссылаясь на то, что вы уснули прямо в исповедальне и ваш сон был крайне неспокоен.
«Не то слово», - пронеслось в голове Луитера, но он меньше всего сейчас хотел этого осмотра, потому что, сколько ни молись и ни упрекай себя за греховные мысли, тело на них реагирует по-своему.
- Н-нет, спасибо, - ускорив шаг, Луитер спиной чувствовал взгляд Эдварда. - Передайте настоятелю, что все хорошо, это был лишь кошмар.
- Кошмар ли?.. Возможно, это сон другого характера? - озвученный вопрос заставил Луитера остановиться и обернуться, с непониманием глядя в глаза Эдварда. - Ваше сердце так громко стучит, что даже я слышу его, - добавил тот, подходя ближе к остолбеневшему от таких слов собеседнику.
- Откуда вы знаете?.. - тихо, почти шепотом спросил Луитер, краснея, но находя потребность в этом вопросе. Ведь сны не могут быть настолько реальны.
- Вы молоды, и это вполне нормальное явление для стен церкви, - улыбнувшись, Эдвард остановился всего в шаге от него. - Или же для этого есть другая причина?
- Нет… то есть да… - краснея и стесняясь проронил Луитер. Он просто не знал, как говорить о подобном, тем более с этим человеком.
- Понятно, поэтому будет лучше, если я все же осмотрю вас, - произнес Эдвард, замирая на мгновение возле патера, но проходя мимо.
Зайдя в комнату Луитера, Эдвард указал жестом на стул, безмолвно прося сесть. Луитер послушался.
- Немного расстегните сутану, - ровно попросил Эдвард, снимая с рук перчатки.
- А вам разве не нужен специальный прибор?.. - поинтересовался Луитер, расстегнув верхние пуговицы, так ничего и не наблюдая в руках своеобразного доктора.
- Я патологоанатом и не ношу с собой медицинские принадлежности. Живые вообще не в моей компетенции, но все же я могу осмотреть вас и сказать, что с вами, и без каких-либо приборов. Для того чтобы прослушать ваше сердцебиение мне не нужен стетоскоп, - проинформировал Эдвард тоном, наталкивающим на мысли, что говорит он это не в первый раз.
Прикоснувшись ладонью к груди юноши на уровне сердца, он посмотрел на небольшие часы, извлеченные из кармана.
Луитер ощутимо вздрогнул. Не столько от холодности ладони, сколько от того, насколько это прикосновение знакомо.
- Хм… холодная? - убирая ладонь, спросил Эдвард, глядя на нее. Поднеся ее к лицу, он выдохнул на нее, согревая своим дыханием. - Так лучше? - вернув ее на прежнее "место осмотра", Эдвард вопросительно посмотрел на Луитера, на что тот лишь кивнул, крепко сжимая края распахнутой сутаны.
Подобное положение перед кем-либо само по себе стыдило, а после такого сна хотелось, чтобы это прекратилось как можно быстрее. Неуютно было даже от мыслей о том, что тело так реагирует на прикосновения этого человека.
- Какое пылкое сердечко… так быстро бьется, - поднявшись ладонью чуть выше, Эдвард другой рукой повернул лицо Луитера к себе за подбородок, заглядывая в глаза. В них едва ощутимо метался страх, смешанный с неуверенностью.
В глазах же Эдварда переливалась пустота. По ним нельзя было сказать, что он чувствует или о чем думает, а Луитер видел в них лишь свое нечеткое отражение.
- Вы просто чем-то взволнованы, не более того. Температура в норме, и зрачки не расширены. Настоятель зря подозревал, что вы подхватили ту заразу, что сейчас ходит в городе, - убирая от него руки, проговорил Эдвард, едва заметно улыбаясь. Эта улыбка не была искусственной, как предыдущие. За ней словно что-то скрывалось.
- Спасибо… - запахивая сутану, не застегивая, Луитер удерживал ее, прижимая руки к себе.
- Этот шрам в форме креста… обычай церкви? - лукавость улыбки оправдывалась тоном, в котором прозвучал вопрос.

Продолжение следует...