В оконо тарабинит дождь, в квартире никого, только сигареты, зеленый чай и скрипичная музыка на низких тонах, доносящаяся из колонок музыкального центра. меланхолия охватила генриха с самого утра. Сегодня был заслуженный выходной, но предстаяло опасное путешествие в Сирколенц, на допрос свидетеля - Априлы. Одному находиться в таком нехорошем местечке - опасно, Дукич уехала в Цивил на трехсторонний саммит Графства Готского, Хардкории и Федерации Панков, где должно было состояться подписание ряда важных документов среди которых значился и пакт о ненападении и взаимном сотрудничестве в военной сфере. По идее сюда должна была вписаться и Эмокидия, но нерасторопность дипломатов сохранила полосу отчуждения вокруг республики.
Вся поднаготная работы Шеллера была подобна протухнувшему овощному рагу, который поставили на медленный огонь. Теперь массы тухлятины медленно вскипали, разнося вонь по всему государству. "Позёры! Позёры! Позёры!" - страну охватила истерия, самое популярное ругательство на улицах - "Позер!". Нет ничего проще и убедительней чем обвинить своего соседа или коллегу в этом уголовном преступлении, ибо тут повода не нужно, докопаться можно до всего, вплоть до цвета носков! Устав от государственных фекалий, чиновник отдыхал душой и телом. В стране готовились выборы. Партия "Непоколебимой Трушности"(самая консервативная, из 1-ых поселенцев) на сей раз выдвинула очень жесткую программу, согласно которой ужесточались требования к гражданству, вводился ценз порезов. Им противотояла "Пария Патриотов". Их программа в корне отличалась от Непоколебимых: отмена всяких цензов, свободный въезд и упрощенное гражданство, сильное послабление в вопросах внешнего вида. Проще сказать их лозунг "Эмо - это то что в душе. Эмо - это эмоции." А они как известно бывают разные.
Вообще Генрих был достаточно умерен в своих взглядах и исправно отдавал голос за "Эмоции. Любовь. Родина" - достаточно умеренная политическая гуруппа, которая отстаивала права тру, но закрывала глаза на позеров, которые по ее словам "угрозы государству не представляют". Кид-Шеллер разделял эту позицию, но по своей природной спкоствию, а из галимого прагматизма. Разве не позер слишком уж лезет из шкуры вон, что бы доказать, что он таковым не являться? Именно так! Шмотки, косметика, лаки, мишки и прочая лабуда, на которых и держиться в экономика республики, - это основные товары спроса среди них, если бы не они, то всех ждало бы тотальное обнищание. Хотя не все поддерживают наиональное производство таким образом, очень солидная часть из приезжих позеров(а точнее позерок) пополняет люмпен-пролетариат, который так нещадно эксплуатируют огромные компании Эмокидии. Сирколенц в Эмозии, Лакайюккен в Сент-Эвансе, Зона DC в пригороде Скотч-тауна - это целые районы нищеты, который выросли вокруг заводов по производству эмо-текстиля. Богата и доля иностранного капитала в общем объеме ВВП, скейт-фабрики постоили инвесторы из Хардкории а лаборатории лаков принадлежат готам. Республика, несмотря на свое почти изгойское положение на международной арене продолжает оставаться богатой почвой для капиталовложений.
Добираться до пролетарского Сирколенца придеться на скейте, так и быстре и безопаснее. Генрих не стал зачесывать челку и одвеать узкие штаны, потому что это моглло спровоцировать нападение со стороны люмпенов, но все-таки правительственные значки нового образца он предпочел надеть. Пусть знают, что не шушера из пусь или сипотяффек, а настоящий мася за которым стоит вся мощь государства. Вниз по лестнице и опять на новенький скейт! Оттолкнувшись ногой Шеллер начал набирать скоорость прямо по улице и поворот на Броукхарт-роуд, по ней прямо до пересечения с Тиарс-стрит а там сразу выезд на пригородную трассу до Сирколенца.
Даже не смотря на тоскливый дождик, народ выполз из свои квартир и домов подышать воздухом. Люди на улицах делилсь на 2 категории: парочки и одиночки. первые шли медленно, постоянно целовались, иногда рыдали друг другу на плечи. А вторые жадно глазели на это. В магазинах было столпотворение, все покупали себе что-то, отдыхая от будней. На проезжих частях на было практически никго, потому что все предопчитали моцион, так ак спешить не куда и сегодня не на работу. Добраться можно куда угодно и без проблем. А вот и показались преуспевающие эмо-магнаты со своими спутницами у которых в глазах читалось гордое "Он мой и ниипет".Эммигранты все так же ошарашенно глазели по сторонам, покупая на свои предпоследние сбережения шмотки, что бы не отставать от элиты.
Неожиданно в воздухе послышалось трещание. Оно все усиливалось, становаясь все громче и отчетливеей. Над небом столицей, словно летащий Левиафан, появился цеппелин Скинланда, отбрасывая гигантскую тень на улицы и прохожих. Узнать его можно было без проблем: свастика на хвосте, черный металлически корпус. Скоро из люков летающей машины должна была обрушиться смерть на жителей Эмозии. Никто ничего не понимал, цеппелин летел один, а при налете их несколько да и слишком уж низко, чуть не задевая шпили зданий и помпезный монумет Первому Лаффке Эвансу. Днище открылось и из недр дирижабля полетели белые листочки. Ветер рахносил их и влево и вправо, они кружили как снежинки, продолжая падать вниз. Генрих выхватил одну листовочку на лету, остановился и принялся читать.


ГРАЖДАНАМ ЭМОКИДИИ.

ВАС ИСПОЛЬЗУЮТ. НА ВАС НАЖИВАЮТЬСЯ ТОЛСТЫЕ И ПОЗЕРНЫЕ ВОРОТИЛЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА! ВАС ЗАСТАВЛЯЮТ ИДТИ ТУДА, ГДА ВАС ЖДЕТ ВЕРНАЯ ГИБЕЛЬ С НАШИМИ ДОБЛЕСТНЫМИ ВОЙСКАМИ СКИНЛАНДА! ВАШУ СТРАНУ ЗАПОЛОНИЛИ ПОЗЕРЫ!

ЭМО - НЕ ВАША ВИНА! ЭМО - ВАША БЕДА!

МЫ ЛИШЬ ХОТИМ ПОМОЧЬ ВАМ, ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ПОЗЕРСКОГО ИГА!!!

ВСТУПАЙТЕ В ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЙ ЛЕГИОН 12-56! ТАМ ВАС ЖДУТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ВАШИ СОГРАЖДАНЕ, С КОТОРЫМИ ВЫ ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ БУДЕТЕ СРАЖАТЬСЯ ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО РАДИ ВАШЕЙ РЕСПУБЛИКИ!

*для вступления в осободительный легион необходимо показать любому члену офицерского корпуса или рядового состава армии Скинланда. Мы гарнтируем вам сохранение жизни и достойные условия проживания. Приходите к нам и приводите с собой людей! только вместе с нами вы добьетесь величий ваше

HEIL HITLER!!!

"Да что они о себе возомнили", "Это провокация!", "Я хочу мальчика!" - кричала толпа на перебой. Только чиновник оставался невозмутим, потому что с такими методами черной пропаганды он уже сталкивался, когда читал рапорты Блюстителей из приграничных территорий. "Никагого изящества, даже гарантий не дают, сплошные молочные реки да кисельные берега. Я бы только в нужникие бымажку использовал" - думал про себя Шеллер. Он не стал задерживаться на главных улицаХ. ибо предстояло еще добраться до сирколенца, провести опрос и вернуться домой к расзвернутому репортажу с саммита. Толчок ногой и скейт вновь катиться по мокрому асфальту. Повернули на Броукхарт-роуд, где народ тоже читал агитационную лабуду бритоголовых. Не обращая на это внимания Генрих продолжал катиться по дороге, с нетерпением ожидая перекрестка на Тираз-стрит, где это должно было прекратиться. Ура! А вот и он! И в самом деле - людей здесь значительно меньше. Далее прямо до прехехода дорогив пригородное шоссе.
Доргоа до места назначения оказалась долгой, особенно участок с шоссе. Ноги Шеллера уже устал толкать скейт, но вот уже и сам Сирколенцс его обшарпанными домами и дымом фабрики Circa. Улочки тут - не чета центральным. Грязь, мусор, окурки, надломанные скейты! А вывески магазинчиков или баров вовсе не пестирили оптимизмом: "Алое на белом" "Разбитые сердца" "Любовь&Кровь". Где-то тут должна находиться улочка 30-го Февраля, строение 17, апартаменты 83, Мадам Априла.
Тук-тук мадмуазель! Дверь отворилась. Чиновника встреитила толстощека деваха, с плотным телосложением и пышными формами, если их можно было назвать так, скроее бесформы, они очевидно при порядочной встряске вибрировали как дитали в двигателе Рудольфа Дизеля. При виде Шеллера хозяйка квартиры расплылась в уродливой улыбке.
- Приветик!
- Добый день, мадмуазель Априла, я Генрих Шеллер, уполномоченный мася министерства Аццкого Траха по вопросам нарушения законности. Вы не пугайтесь, я тут не для наведения сатрпаских порядков. у меня есть к вам важный разговор.
- Ну проходите, мася - Априла скорчила лицо в уродливой гримассе радости.
Квартира оказаль маленькой, но по-домашнему уютной, в единственной комнате, на самом видном месте постеры "Fall Out Boy" и "Panic! At the Disco", там же в комнате находилась незаправленная кровать, где ее обитательница придавалась сладким грезам о баольшой "тру-имо-лафф". Копьютер гудел на письменном столе, в углу стоял скромный гардероб, где вероятнее всего были исключительно черно-розовые шмотки, и небольшое кресло, на котором виденелись следы пролитого кофе и листы исписанной бумаги . Больше ничего интресного не было. Генрих предпочел присесть именно на то само кресло, предварительно очистив от мукалатуры.
- Разговор неприятный, но все-таки я должен его провести, я не от Блюстителей, я частным порядком расследую дело об убийстве Димитрия Стоева, он знаком вам?
- Я его лишь видела но лично знакома не была.
- а где вы его видели и при каких обстоятельствах.
свидетельница начала свой рассказ с нескрываемым удовольствием : - Лишь однажды, в баре "Пляшущие бритвы" он весь вечер сидел один и скучал, возился со своим телефоном и скучал.
- Интрересно, и все?
- Потом я вышла и отправилась домой.
- А об ужасном и зверском убийстве парня вы слышали?
- Конечно, приходиле Блюстители, целой шайкой, пришли, понюхали чего-то и ушли. Не задали ни одного вопроса.
"Вот дуболомы, им бы все врыаться да обшаривать! нет что бы с человеком поговорить" - возмущался про себя Генрих.
- Когда примерно вы вышли оттдуа?
- Я не помню, но он сидел еще там, примерно 2 часа после полуночи.
- А что вы там делали? Я имею ввиду в баре...
Априла Горшман (так была фамилия этой приезжей фройлен) сразу поменяла выражение лица с веселого на романтичное, пытаяь строить из себя томную диву.
- Я решила зайти в "Бритвы" что бы провести еще один вечер, мне так одиноко, я недавно здесь, и у меня никого нет, так хочеться поговорить с кем нибудь или завести новые знакомства, вот даже вы например пришли и мне уже радость.
- Да? - недоуменно вопрошал Шеллер
- Именно, я вот сижк в четырех стенах, да работаю на этой фабрике, иногда стихи пишу. Зацитировать?
Не успел гость парировать предложение деоикатным "Не стоит", как из уст Априлы понеслось заунывное лирическое содрогание воздуха:

Когда-нибудь в холодной пустоте
Ты, может, вспомнишь обо мне,
Но меня уже на этом свете не будет.
Не забывают тех, кто любит,
Значит, меня не забудешь.
Вместо меня останутся только стены,
Чьи-то чужие тени,
Но я приду к тебе даже после смерти.
Неважно, кем я к тебе приду:
Может, твоей тенью буду,
Или цветком на столе,
Или ласточкой в гнезде
У тебя на крыше.
И ты меня не услышишь,
Но даже после ада
Я буду рядом…


- Красиво. - тут мася безбожно соврал, потому что терпеь не мог лирики молодых поэтов или поэтесс, его воротило от неуклюжести строк и наивности чувств, нахлынувших на автора.
- Я рада что вам понравилось! Иногда я выкладываю их в интернете, но комментарии скупы или вовсе неприятны, а поэта легко обидеть. - тут поэтесса пустила слезу которая жирной капле скатилась по ее лицу, чем-то напоминающее свинячье.
- Больше вы ничего сказать не можете?
- Мне искренне жаль мальчика, он был таким молодым и цветущим.
- Что ж. спасибо за рассказ, не отчаивайтесь. Все будет хорошо.
Генрих встал с загаженного кресла и отправился ко входной двери, мадмуазель Горшман вежливо кивнула на прощние и вновь уродски улыбнулась.
- До свидания. Вы нам очень помогли.
- Всегда рада. Обращатесь.

Вот и допросили, точнеемило побеседовали с лирической паузой. Обычное существо которому нужна любовь. вряд ли она ей светит, хотя все возможно. На улице все еще накрапливал дождь, Генрих закурил сигартеу и решил подождать минут пять, так как страшно не любил курить на ходу.
"emolove.com Найди свою любовь у нас. Огромный республиканский портал знакомств, более 2 миллонов зарегестрированных пользователей." - Шеллер прочитал про себя рекламное объявление, которо хамски занимало половину здания напротив дома свидетельницы Априлы. "кто ищет тот всегда найдет" - философски подметил он. Затушив окурок обувью все той же фабрики Circa, встав на свой скетй Шелелр отправился восовяси. Дорога была все той же. олько на этот раз на улцах никого не было, кругом шныряли Блюстители, собирая все листочки агитки Скинланда. Их злобные лица не предвещали ничего хорошего прохожим, которых они старательно разгоняли по домам. Выражение вселенскойц злобы дополнялось двумя проколами на губе, которые разрешалось носить только этим служащим государственного аппарата Эмокидии. Черная униформа, массивный ремень с заклепками, арафатки, черный маникюр вовсе делал из них настоящих сатрапов-душегубов.
Чиновник невозмутимо проехал по тому же маршруту, Блюстители не останавиливали его, потому что видно было по значкам и по скейту, что это не праздный гуляка, а служивый человек. И наконец-то дом. Хоть там и не ждет никто, но дома и солома едома. Поэтому делать нечего, можно посмотреть телек, где вот-вот начнуться Симпсоны...