«Поражаешься контрасту между политическим и моральным упадком государства и расцветом духовной культуры, аристократической групповой образованности. Но ни знание античной литературы и аттического диалекта, ни молитва и духовное исступление исихазма не спасали от турок. Тихий пламень монастырской жизни спасал только душу. Византия спиритуализировалась, уходила в другое измерение, теряя год за годом, пядь за пядью свою земную территорию, неумолимо сокращаясь до размеров Константинополя и нескольких островов в Эгейском море.

Гибель становилась неизбежной. Только чудо могло спасти Византию, но чудо не произошло. Крестовый поход венгров, поляков, валахов и др. захлебнулся под Варной в 1444 г. Через девять лет, в начале апреля 1453 г. турки подступили к Константинополю.
[700x422]

Неравенство сил было разительным. Несмотря на огромное превосходство, турки длительное время терпели неудачи. Византийцы отчаянно сопротивлялись. Очевидец событий, друг и секретарь императора Константина, Георгий Франдзис писал: «Было удивительно, что, не имея военного опыта, они одерживали победы, ибо, встречаясь с неприятелем, они мужественно и благородно делали то, что свыше сил человеческих».

Турки непрерывно обстреливали город, неоднократно пытались засыпать ров. Но осаждённые по ночам с невероятным напряжением и скоростью расчищали его. Им удалось сжечь и огромную осадную машину, которую турки с большим трудом и потерями придвинули к городским стенам, предотвратить и турецкий подкоп с помощью встречного подкопа и взорвать его вместе с турецкими воинами. Защитники часто совершали вылазки, вступали в рукопашные схватки с турками. На море осаждавшим тоже не удавалось добиться успеха – никак не удавалось прорваться в Золотой Рог, перегороженный железной цепью. Огромный турецкий флот даже не смог остановить маленькой эскадры из четырёх кораблей, пришедшей с островов на помощь Константинополю. Турки пытались идти на абордаж, осыпали эскадру тучами стрел так, что из-за них невозможно было погрузить вёсла в воду. Но опытные моряки умело маневрировали, жгли греческим огнём и топили десятки турецких судов. Султан Мехмед II в ярости пришпорил коня и бросился в море… Но через несколько дней подготовительной работы турки выложили смазанный жиром деревянный настил от залива Св. Устье до Золотого Рога и перетащили волоком 80 кораблей как раз мимо северных стен Галаты. Генуэзцы не мешали приготовлениям турок. Построив в заливе плавучий помост, турки стали обстреливать северную стену и флот защитников. Восемьдесят юношей знатных фамилий должны были ночью на тендерах подплыть к турецкому флоту и сжечь его. Но кто-то из генуэзцев Галаты предал их. Подплывшие к турецким кораблям были схвачены и казнены. Трудности усугублялись. Не хватало продовольствия. Между венецианцами и генуэзцами, давними врагами, вспыхивали драки прямо на улицах Константинополя. Высшее духовенство было недовольно конфискацией церковного имущества на нужды обороны. Начальство разворовывало деньги. Среди знати была и небольшая туркофильская партия. К ней примыкали недовольные церковной унией, на которую, за несколько лет до осады, в поисках помощи, была вынуждена пойти Византия. Недальновидная Галата вела двойную игру. Торговцы из нейтральной Галаты безбоязненно отправлялись в лагерь турок и продавали там всё необходимое для осады. Грекам помогали тайно. Генуэзские наёмники на стенах Константинополя действовали как частные лица.

Меж тем турки стягивали силы. Артиллеристам помогали венгерские советники. Не прошло и ста лет – венгры дорого заплатили за свою любезность. 26 мая турки весь день штурмовали город. Пытались подняться на стены. Но тщетно. «Ни даша им греки, но сечахуся с ними крепко». Всё городское население, мужчины и женщины, по свидетельству Нестора Искандера, - «вшед на стенах от мало до велика… и противляхуся им и бьяхуся крепце». Потерпев неудачу, султан назначил на 29-е генеральный штурм. Всю ночь на огромном пространстве от Галаты до Скутари на другом берегу Босфора турки жгли костры. Из турецкого лагеря доносились музыка, воинственные клики, экстатические вопли дервишей. Мехмед II обещал в случае победы отдать на три дня великий город на разграбление. Византийцы в полной тишине готовились к последнему бою. За эти трудные дни поредели ряды осаждённых. Император Константин XI со своими приближёнными медленно объезжал укрепления, проверял посты, вселял надежду в души последних защитников Византии. Горожане понимали, что многим из них суждено завтра встретить смерть, они прощались друг с другом, со своими близкими. Утром начался штурм. Лавины турецких войск ринулись на город. Стены в ряде мест были уже повреждены длительной бомбардировкой турецкой артиллерии. Наступая со всех сторон, турки атаковали слабые места. Но после двухчасового боя первый натиск был отбит. Сначала со стороны моря, потом и на сухопутном участке. Франдзис пишет: «Великое множество агарян было перебито из города камнемётными машинами, и на сухопутном участке наши приняли врага так же смело. Можно было видеть страшное зрелище – тёмное облако скрывало солнце и небо. Это наши сжигали неприятелей, бросая со стен греческий огонь».

Турки шли волна за волной и откатывались назад. Греки даже совершили удачную вылазку. Отступавшим воинам в турецком лагере грозила казнь на месте. На приступ, подобно приливу, шли свежие войска турок. Султан бросил в бой отборную гвардию янычар. Меж тем, раненый глава генуэзского отряда Джованни Джустиниани, руководивший обороной, покинул позиции близ ворот Св. Романа и, несмотря на просьбы самого императора, сел на корабль и уплыл в Галату. Уход военачальника вызвал замешательство. Янычарам удалось взобраться на стену и водрузить знамя на башне Св. Романа. Турки ворвались в город. Но сопротивление не прекратилось. Шли уличные бои. Особенно жестокие в кварталах, примыкающих к гавани. Свидетель событий Нестор Искандер в «Повести о Царьграде» пишет: «Народи ж по улицам и по дворам не покоряхуся туркам, но бьяхуся с ними…, а инiии людiи и жёны и дети метаху на них сверху палат керамиды (черепицу) и плиты и паки зажигаху кровли палатные деревянные и метаху наших со огни…»

Император Константин XI, храбрый воин, с горсткой отчаянных смельчаков, не желая попасть в плен, бросался в гущу сражения, ища смерти, пока не нашёл её. Перебив остатки византийских войск, турки стали истреблять всех, кто попадался на пути, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. «В некоторых местах, - пишет Франдзис, - вследствие множества трупов совершенно не было видно земли». Три дня продолжалось разграбление города, три дня продолжалась кровавая оргия победителей. Большинство жителей было перебито, захвачено в плен, изнасиловано, разлучено. Десятки тысяч пленников турки гнали из Константинополя на невольничьи рынки. Некоторых, включая будущего патриарха Геннадия, выкупили потом греческие купцы из Адрианополя. Город обезлюдел настолько, что Мехмеду для работ пришлось завозить греков с островов и Трапезунда. Дворцы и храмы были разграблены. Иные сожжены. Уникальные произведения искусства, бесценные рукописи уничтожены, развеяны, втоптаны в прах. Византия пала.

Мир содрогнулся».


Назанский В.О. Номады. – Санкт-Петербург, 1999. – с. 68-72