Я родился задолго до того, как вылез из тесного маминого животика. Мне было скучно и темно в приятной и питательной утробе, и я решил пойти погулять. В смысле, родиться. Неудачный опыт первой прогулки навсегда отбил у меня тягу к путешествиям.

За два месяца до срока, в три часа утра я огласил своим громким и надсадным криком прохладные коридоры больницы. Подробностей не помню, по рассказам мамы знаю только что меня запихали на месяц в инкубатор и я там квасился, и, так сказать, готовился к самостоятельной жизни. Наконец, меня выписали, и, уже дома, оказалось, что у меня аллергия на молоко матери, и я от него задыхаюсь, синею и собираюсь умереть.
В-общем, еще два месяца я жил в больнице, но и это не конец мучений недоношенного ребенка. Совсем случайно обнаружилось, что у меня невроз навязчивых движений и минимальная дисфункция коры головного мозга. Короче, мертвый номер. Но мне стало скучно жить в больнице, и я, годам к трем, выздоровел. Нужно же было начинать исследовать окружающий меня мир!
Мое первое воспоминание очень символично – я полез на шкаф, чтобы посмотреть поближе на вазу. Естественно, что я не удержал равновесия и полетел на пол. Но успел схватиться за вазу, и упал вместе с ней.
Наверно, было больно, но этого я уже не помню.

С трех до шести я вел безумную жизнь, выдергивая провода из розеток, строя из стульев и подушек автомашины, требуя от мамы ежедневного чтения вслух книжки «Волшебник Изумрудного Города». Ненавидел раскладывать игрушки по местам каждый вечер, предпочитая это делать гораздо реже. Потом меня отвели в последнюю группу детсада, чтобы логопед исправил мое произношение, точнее, научил меня правильно произносить подавляющее большинство известных мне сейчас звуков и словосочетаний.
В детском саду мне не очень нравилось – там меня учили писать и читать, но я не поддавался на провокации.
Потом пошел в школу, точнее, меня повели силком. Я орал и брыкался до пятого класса, устраивая ежедневные утренние истерики.
Но потом, в том самом классе, я впервые познакомился с таким явлением, как антисемитизм, и мне стало интересно ходить в школу. Столько новых впечатлений, столько незаслуженных заниженных оценок и унизительных вопросов со стороны учителей! Чем больше меня ненавидели учительницы по биологии и по истории, тем лучше я узнавал эти предметы. Чтобы доказать, что человек с фамилией Гофман тоже человек. Вот, с тех пор внешней гордости и частых заверений о собственной исключительности мне не занимать. Мне необходимо было ставить себя выше всех остальных, чтобы быть наравне с остальными.
Но хватит о грустном. Перенесемся в восьмой класс. Невероятное событие – у моей одноклассницы появился первый в школе сотовый телефон! Конечно, мне его никто не дал потрогать, ибо я бы его тут же разломал.
Я пришел домой и с горя воткнул кухонный радиоприемник в двести двадцати вольтовую розетку. Он очень мило взорвался и я начал звать папу. Он прибежал и потушил маленький пожар. Вот, на этом мое знакомство с электричеством благополучно закончилось.
Когда мне было четыре года я включил утюг и положил его на линолеум, а потом очень долго бегал смотреть на оставшийся прожженный след. В семь лет я разбил рукой стекло на балконной двери и все осколки полетели в меня. Потом я совал проволоку в розетку и попытался сжечь батарейку.
А в седьмом классе начался чудный предмет по имени физика. А в восьмом – химия. Серной кислотой я выжег на парте звезду Давида, уже тогда во мне трепетали сионистские чувства.
Наступил еще более веселый девятый класс. Я мало с кем общался и делал только две вещи: читал книги и иногда делал домашние задания. И меня послали, именно послали, на почти все окружные школьные предметные олимпиады. Но только на истории и обществоведении я занял призовые места. Именно с олимпиадами я связываю первый перелом в моей жизни, который привел меня в сегодняшнее психически нестабильное состояние – там я начал общаться с людьми.
Олимпиадники бывают разные, и с ними интересно. Я начал слушать тяжелый рок, выходить на улицу, издеваться над учителями, говоря всегда милым и вежливым языком.
Закончен девятый класс, я получаю аттестат с одной четверкой по физике (остальные пятерки). Городской олимпиадный комитет предлагает мне путевку в лагерь для учеников-призеров городских олимпиад. Из Израиля приезжает моя двоюродная сестра и отводит меня в Сохнут, где мне дают путевку в лагерь только из-за того, что я еврейской крови.
Я еду в оба лагеря, там было очень весело, меня учили танцевать вальс и там я сочинял все сценарии к сценкам и режиссировал их, в-общем, тащил группу на себе. Потому что у остальных были дела поважнее. Но неважно.
Наступила осень, я пришел в десятый класс. Первые три месяца отучал своего нового одноклассника делать домашние задания на перемене, и отучил его делать эти задания вообще. Записался в кружок гитары и начал писать стишки. Твердо верил, что поеду в Израиль в следующем году по программе «Наале». Продолжал участвовать в олимпиадах, и нашел себе верных друзей, которые также как и я, ненавидели школу и пропускали занятия на этих самых олимпиадах.
В школе мне стали занижать оценки, особенно по химии и литературе. Но подошло время тестирования по программе «НААЛЕ» и мне было не до мелочных школьных проблем.
Да, меня приняли на программу, но воспользоваться этим я не сумел – школьные занятия закончились и их уже нельзя было прогулять. Зачем ходить в школу, если ты уезжаешь учиться в другую страну?
Директор мне не поверила и не захотела отдавать документы. Внезапно я стал очень нужен своей школе и она не захотела меня отпускать. Но, забрав аттестат, я гордо ушел.
Лето было незабываемо – ко мне в гости приезжали друзья из других городов (их я нашел в сохнутовских лагерях), я много времени провел с парой своих олимпиадных друзей, часто пропадал в кружке гитары, где много чему научился – и не только основам игры.
Собрал вещи и приехал сюда. Время от времени мне становилось скучно, и я пытался себя развлечь. Но уже другими, более тонкими методами. Я ничего не сломал, не взорвал и не разрушил. Я занялся психическим самотерроризмом и выдумывал себе разные проблемы, которые потом с трудом и болью пытался решить.
Прошел год, я съездил на каникулы в Россию. Прожил в шоке и потрясении два месяца и уехал обратно. Эти каникулы мне дались нелегко, очень нелегко. И я обратил свои мечты на возвращение в Израиль.
Приехал. Очень хорошо меня встретили мои друзья и работники администрации. Я немного потерял ориентацию в пространстве, но нашел себе новый круг общения и удержался на плаву. В декабре на ПМЖ приехали родители. Это было очень хорошо.
Конец года прошел в серьезной депрессии, связанной с постоянными внутригрупповыми склоками, но это дало мне неоценимый опыт.
Вот. Сейчас лето, я пишу эти строки и улыбаюсь. Потому что никакие внешние проблемы никогда не сравнятся с тем, что я сам себе могу придумать. А о своем душевном мире я прямо и честно рассказать не могу, потому что подсознание не дает и брыкается.