[377x380]
Солнечные лучики, как будто отражаясь от белых стен, задорно прыгали на простынь. Ровно в девять каждое воскресенье по комнате начинал разноситься запах дешевого кофе, и она, неизменно лохматая и босая, открывала форточку и включала радио. Иногда старая краска с окна при этом падала ей на волосы, и она, стряхивая её, начинала бурчать себе под нос тихие ругательства… Я уже не помню её голоса, но тогда мне отчего-то казалось, что я его где-то уже слышала, давным-давно, в детстве… Хотя она и была моложе меня лет на пять.
Я никогда не обращала на неё особенного внимания – она внезапно появилась в моё первое питерское лето и как-то сразу стала частью моей новой, питерской жизни.

Забавная, она любила граммофон и виниловые пластинки, подпевала не в такт, смеялась всегда не к стати и вроде бы про себя. Кудрявые волосы цвета моей выгоревшей футболки всегда прилипали к её бледной тоненькой шее, а поразительно длинные пальцы с маленькими серебряными колечками отбивали одну и ту же мелодию на хрупкой коленке. Мне иногда очень хотелось спросить у неё: «а что это за ритм?», но я всё как-то откладывал этот вопрос…
Да мы вообще очень мало общались. За сигаретой на балконе как-то само собой обсуждались текущие события – как с работой, нельзя ли найти квартиру подешевле, и, может быть, пора уже перекрасить эти стены? Ни слова о прошлом, ни слова о будущем.
А чем больше я начинала к ней привязываться, тем меньше мне хотелось, чтобы она это заметила. Всё какая-то усталость, всё какие-то осторожности моей больной психики…

Потом она исчезла. Так же внезапно, как и появилась. Кто его знает, зачем она потратила свои последние деньги на билет до Харькова? Может, оно и к лучшему.
Вот только та мелодия, еле слышная и до омерзения привязчивая, каждое лето начинает пульсировать в моих суставах… И в полудрёме я всё ещё жду хлопка форточки и её лёгких шажков до тумбочки с радиоприёмником.