ОТЦЫ И ДЕТИ
Двое самых крутых голливудских мужчин наносят друг другу увечия в "Бойцовском клубе"
Stephen Schaefer
Восхищаясь Бойцовским клубом и сияя так, будто только что увернулся от удара Мухаммада Али, один критик сказал: "Похоже, в этом году не было ничего более крутого". Острая элегия Дэвида Финчера о тайне настоящих мужчин заставила ее дистрибьютора, 20th Century Fox, понервничать за свои 70 миллионов долларов инвестиций, несмотря на участие в фильме пары крутых звезд - БРЭДА ПИТТА и ЭДВАРДА НОРТОНА. Но как только в сентябре (1999) состоялась премьера фильма на Венецианском кинофестивале, он сразу же вызвал сильную, возбужденную полемику.
На самом деле колебания начались ранним летом, когда 20th Century Fox столкнула Бойцовский клуб дважды - сперва убрав его с июля, а затем скинув с забронированного на 8 августа места - и отложила его на этот уикенд. [Fight Club вышел в прокат 15 октября и дебютировал на первом месте, собрав за выходные 11,0 миллиона долларов]. Оглядываясь назад, понимаешь нервозность студии, поскольку Бойцовский клуб мог столкнуться с феноменом конца лета, которым стало Шестое чувство. [На самом деле Бойцовскому клубу пришлось сразиться с Двойной опасностью, три недели державшейся на первом месте]. Тем не менее говорят, что а) фильм слишком жесток для лета и б) студия волновалась, что он вызовет подражание сценам насилия. Другой упорный слух настаивал, что фильм оказался чересчур мрачным - настолько мрачным, что 20th Century Fox не знала, что с ним вообще делать.
Нет никакого сомнения, что Бойцовский клуб, воссоединяющий Финчера и Питта через четыре года после их работы в вызывающих ужас Семи, мрачен. Это еще одно похождение Финчера в анархию, жестокость и, возможно, безумие. В то время как в Семи, рассказывавших о разрушительных действиях безумного маньяка-убийцы, Питт играл решительного детектива и примерного семьянина, Бойцовский клуб не предлагает ничего, столь же привычно вписывающегося в традиционные вкусы аудитории. В исполнении Питта Тайлер Дарден, худой, с великолепно очерченной мускулатурой, предстает как спаситель для героя Нортона - безымянного повествователя, который устал от своей работы и недоволен банальностями потребительского образа жизни. Тайлер загадочен, нигилистичен, дико непредсказуем - мятежник по любому поводу, писающий в суп в столовой, где он подрабатывает официантом.
Когда двое мужчин колотят друг друга на стоянке, просто ради прикола, они находят выход и восторг в простом выходе эмоций. Их грубый ритуал вскоре привлекает толпы подобных бесправных мужчин, и рождается бойцовский клуб, подпольный и тайный. Как вирус, он распространяется по всей стране и порождает милитаристский культ, который в конечном счете приводит к бытовому терроризму.
Нигилист с сотовым телефоном
Энергия фильма проявляется с новой силой, когда 35-летний Питт, одетый в яркий клетчатый свитер и щеголяющий козлиной бородкой, и Нортон, 30 лет, прибывают для беседы с сайтом MR. SHOWBIZ. На Питте к тому же очень шикарные, очень не характерные для Тайлера зеленые штаны. А сотовый телефон, прикрепленный к его карману? "Вы ждете звонка?" "Просто паранойя. Боюсь оставлять его в машине".
- Хорошо, должны люди выйти в вестибюль и начать бить друг друга после просмотра Бойцовского клуба?
Питт: Вы хотите, чтобы я сказал да? Нет, конечно.
Нортон: А что ты вынес из этого?
- Ну, это не сеанс терапии.
Питт: Фильм такой насыщенный, нагруженный большим количеством идей и идеологий. Я хочу, чтобы люди вынесли свою собственную интерпретацию, я не хочу давать им ее.
- Брэд, у тебя все еще шрамы на суставах правой руки.
Питт: Это потому что мы с Эдвардом никак не можем остановиться. У нас руки чесались сегодня утром.
- Насколько все изменилось с тех пор, как Дэвид Финчер впервые дал тебе сценарий? Книга-то совсем другая.
Питт: Не думаю. [Смотрит на Нортона]. Ты как считаешь?
Нортон: Я думаю, все очень соответствует духу книги; очень мало диалогов в фильме, которые не дословно извлечены из романа. Концовка немного усилена, сделана более кинематографичной и в каком-то роде продвинута в сторону искупления. Она определенно оттянута от Тайлера, в ней [присутствует] поражение Тайлера и всего, через что Тайлер проходит. Я думаю, что в фильме мой герой достигает чего-то. Вы не знаете точно, чего он достигает, но вы чувствуете, что он добрался до какой-то середины между собой старым и той частью себя, с которой он боролся.
- Кто в этом поколении так сбит с толку?
Нортон: Не знаю, хочу ли я навесить простой ярлык на все, но я много думаю, почему меня затронула - и всех нас затронула - книга, потому что я впервые прочитал: "Мы на пульсе энергии, которую я чувствую в моем поколении". Я прочувствовал Бойцовский клуб по-настоящему, так, как никто в нашей группе, исследовав отчаяние и паралич, который ощущают люди перед лицом унаследования этой системы ценностей, исходящей из рекламы.
В книге так много всего! Типа афоризмов, которые вам хочется написать на большом плакате.
Питт: Мы много говорили о том, что мы - первое поколение, воспитанное телевидением, а это означает бомбардировку рекламой, которая затем оборачивается навязыванием стиля жизни. Наши идеалы - это заработать себе на эту машину, эту марку пива и такой тип женщины, и вы духовно счастливы.
Не в деньгах счастье
- Но ведь у вас, Брэд, все это есть! Разве вы духовно не счастливы?
Питт: Деньги - это свобода, нет вопросов. Я желаю, чтобы у каждого была такая свобода. Но после определенного уровня увеличение количества денег не увеличивает количество степеней свободы.
- Вы когда-нибудь испытывали ярость, которую ощущают эти ребята? Ребята, у которых нет отдушины?
Питт: По-моему, книга - не о выходе для агрессии или обрушивании агрессии на кого-то другого.
Нортон: Я согласен.
Питт: Она о том, как мы становимся созерцателями. Что мы смотрим телевизор и заказываем гардероб, который носят актеры.
Нортон: Прежде всего, я думаю, важно сделать различие между тем, что считают герои, и тем, что считают создатели фильма. Потому что взгляды Тайлера - это одна половина диалектики фильма, к концу фильма другой персонаж отступает от этого, и фильм оставляет вас решать самому. Чему бы ни отдавался Тайлер, это нельзя путать с посланием, которое заключает в себе фильм. Вы сами должны сформулировать его.
Даже Тайлер не поддерживает насилие, направленное наружу, против других людей, как форму искупительного жеста. Драки в Бойцовском клубе...
Питт: Он не говорит: "Я хочу ударить тебя как можно сильнее". Сперва он говорит: "Ударь меня".
Нортон: Да, "Ударь меня. Мне нужны настоящие впечатления, я не хочу умереть, не испытав всего в моей жизни".
Питт: Я не хочу сидеть и наблюдать, как другие этим занимаются. Я не хочу быть зрителем. Я хочу войти в свой ринг сам.
Нортон: Агрессия, радикализм в Бойцовском клубе во многом направлены внутрь. Я думаю, это метафора; это борьба против собственного порыва погрязнуть в вещах, вот почему ребята в конце драк встают и обнимают друг друга, благодаря за переживание. Потому что это жест, который помогает им сбросить...
Питт: Страх...
Нортон: Страх боли и обрести уверенность в материальной значимости их самодостоинства.
- Что вы делаете, когда чувствуете, что не можете сдерживаться? Что вы можете сделать?
Нортон: Люди делают много разных вещей.
Питт: Ну, я бы не сказал, что есть какая-то одна форма разрядки.
- Вы идете заниматься кик-боксингом или боевыми искусствами?
Питт: Нет, я - нет.
- Вы катаетесь на лыжах?
Питт: Конечно.
- Гоняете на машине?
Питт: Мне нравится езда, потому что это замечательная форма - если не рассматривать оружие - избавиться от неудовлетворенности.
Нортон: Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сравнивал лос-анжелесские трассы с оздоровительным центром.
- Сколько вам понадобилось времени, чтобы вжиться в героев и играть сцены драк?
Питт: С нами работал инструктор по дракам.
- Это физически, а морально?
Питт: Я не готовился. Просто вошел в роль.
Нортон: Сильные драки должны быть хорошо поставлены. В результате, я думаю, одна из странных ироний фильма состоит в том, что сцены насилия, которые кажутся наиболее сильными и жестокими, на самом деле снимались с наименьшей эмоциональной нагрузкой.
Брэду Питту драки даются легче, чем любовные сцены
Питт: Труднее настроиться на любовную сцену.
Нортон: Я больше эмоционально возбуждаюсь, когда мы спорим в машине. На самом деле сцены драк вы повторяете очень маленькими фрагментами, снова и снова.
- Почему на любовную сцену настроиться труднее? Вы имеете в виду, по отношению к эмоционально заряженным сценам с участием ваших с Эдом персонажей?
Питт: Я просто пошутил.
- Вы, ребята, теперь друзья. Когда-нибудь во время съемок вы говорили себе: нет, я больше не хочу его бить?
Питт: На самом деле наша любовная сцена мне понравилась больше.
Нортон: Мне тоже.
- Фильм создает ощущение, что все постепенно идет к разрыву между вами двумя. Вы говорили об этом?
Питт: Нет, вроде.
Нортон: Ну, не о самой романтической сцене, но мы...
Питт: О, я люблю тебя.
- Гомоэротическое содержание?
Питт: Некоторые говорили так. Но я никогда не смотрел с этой точки зрения. Мое понимание таково, что когда он говорит: "Мы - поколение мужчин, выращенных женщинами, и мне интересно, нужна ли нам другая женщина", - я это всегда воспринимаю как "Слушай, сейчас нам надо понять себя, потому что внутри нас беспорядок". Прежде, чем мы возьмем на себя ответственность за другого человека, а затем - за семью.
- Когда Хелена Бонэм Картер волнуется, приходит в дом, где вы оба живете, и спрашивает, что происходит, ты смотришь на Тайлера за дверью, и он говорит тебе: "Этот разговор окончен". Как будто ты покоряешься Тайлеру.
Нортон: Я думаю, что у рассказчика есть выбор, как у заряженной частицы: он может направиться к ней или к Тайлеру. Направиться к ней, потому что она - как бы его женское воплощение, она точно такая же, как он, на определенном уровне. Или он может направиться к более привлекательному отрицательному полюсу.
Питт: Более неизвестному...
Нортон: К кому-то, кто говорит: "Давай попробуем что-нибудь еще, не направляйся к тому, что ты уже знаешь".
Питт: Я никогда не считал это отрицательным.
Нортон: Я не имею в виду отрицательный в смысле плохой. Для меня самой интересной была сцена в машине, где они дерутся, потому что там по существу обнаружилось, что рассказчик не был предан философии так, как Тайлер. Для рассказчика это было на самом деле удовлетворение от личных отношений, связи с кем-то. Тайлер говорит: "Это не из-за наших отношений, потому что если ты здесь из-за этого, тебя ждет большой сюрприз". И это наиболее сильный эмоциональный удар для рассказчика.
- А сами-то вы, ребята, разобрались в себе? Теперь, когда вам за 30, вы прошли через эту фазу вопросов?
Нортон: Мы оба гуру.
Питт: Да. Я чувствую себя определенно более мудрым в управлении собой, в моей личной идеологии.
Кризис среднего возраста
Нортон: Мне понравилось, что фильм затрагивает то, что происходит с нашим поколением - у нас кризис среднего возраста наступает в 20. И фильм вырисовывает то, чем вы не довольны, пытается назвать то, что делает вас несчастным.
- Вы чувствовали себя старыми в 20?
Нортон: Это не то, что старыми или нет. Лично для меня пройти через этот возраст означало получить массу впечатлений, которые позволят тебе определить, что тебе нравится, а что - нет.
Питт: Я помню, когда мне исполнилось 30, я сказал: "Теперь для меня не будет скидок на возраст".
- А как это отразилось на твоей, Брэд, карьере? Что значил этот фильм после Meet Joe Black?
Питт: Я не задумывался о карьере. Я за ней не слежу, пусть это обсуждают другие. Я просто продолжаю заниматься тем, что мне интересно. Если это работает, то работает, если нет - то нет. В данном случае, когда Финчер дал мне книгу, я был просто восхищен.
- То есть это не было рассчитанным решением, типа: "Я снова хочу сняться в мрачном триллере, чтобы повторить успех [Семи 1995 года, снятых также Финчером]"?
Питт: Нет, этот фильм мне показался более интересным.
- Не считаешь ли ты, что Meet Joe Black был не понят и когда-нибудь будет увиден таким, каким ты его видишь?
Питт: Нет. Он такой, какой есть.
Нортон: Там лучшая в мире сцена автомобильной катастрофы [сцена, в которой герой Питта погибает, что позволяет Смерти присвоить его тело].
Питт: Я думаю, актеры не заслуживают того, чтобы их потрошили [за участие в критически или коммерчески неудачных фильмах]. Одно я понял - не надо воспринимать это лично.
- Кстати, о личном, вы не желаете обсуждать свою личную жизнь, я понимаю...
Питт: Нет.
Нортон: Я должен был сказать "Нет" за Брэда.
Питт: А, Эдвард может ответить на все вопросы о моей личной жизни.
- Но в брак вы верите?
Нортон: Прошу прощения, но для ответа на этот вопрос я должен отослать вас к фильму.
Питт: Конечно, я верю. Но сперва вы должны разобраться со своими недостатками.
- У парней это занимает больше времени? Или девушки должны разобраться в себе тоже?
Питт: Нет, этого я тебе не могу сказать - я парень. Мы выросли на других идеях, которых фильм также слегка касается. Обычно говорят, что любовь все преодолеет, что двое становятся одним целым и прочее дерьмо. Это неправда.
One And One
- Двое никогда не станут одним целым?
Питт: Никогда. Если только полностью не потеряют себя. Двое становятся двумя.
- Возвращаясь к фильму, все говорят о его жестоком содержании. Как вы оба реагируете на это?
Нортон: Это говорят люди, которые не смотрели фильм. Или ленивые журналисты.
- Но разве фильм передвинули с летнего проката не из-за его жестокого содержания?
Нортон: Ерунда.
Питт: Просто Финчер стремится к совершенству.
Нортон: Ему постоянно кажется, что фильм недоделан.
- А как насчет рейтинговой шкалы?
Нортон: Из фильма не вырезано ни одной сцены по причине жестокого содержания. Ни одной.
- Вы беспокоитесь насчет подражания сценам насилия?
Питт: А каким сценам насилия тут можно подражать?
- Взрывать централизированные центры кредитных карт.
Нортон: Это не пособие для поджигателей. Там нет инструкций, как сделать бомбу. Я говорю, это люди, которые шумят о фильме, не посмотрев его. Если все критики требуют больше утонченных и эклектичных фильмов от студий, а когда такой появляется, то не удостаивается утонченного взгляда, - это проблема критиков.
- Но вы знаете, о каких именно эпизодах люди будут говорить.
Нортон: Конечно. Но если бы люди не занимались искусством, которое критикует несовершенство общества, из-за боязни, что отрицательные примеры скопируют, Набоков никогда не написал бы "Лолиты". "Битлз" никогда бы не выпустили ни одной записи.
Питт: Скорсезе не снял бы "Таксиста".
Нортон: Все фильмы, которые назывались опасными или радикальными, сейчас являются культурным критерием энергии поколения. Гораздо более беспокойным и опасным я считаю, что средство культуры с таким потенциалом, как кино, не обращает серьезного взгляда на то, почему мы нездоровы. Что все говорят: "Давайте не делать ничего беспокоящего!"
Питт: Помните, нацисты начали со сжигания книг в 1937? Там замечательный монумент установлен по этому случаю, чтобы этого не случилось снова. Вместо какого-то фашистского символа они взяли просто квадратный контур, если вы посмотрите вниз, там стекло, а когда вы проходите через него - это пустая комната с пустыми книжными полками.
- Брэд, ты уже знаешь, чем будешь заниматься дальше?
Питт: Небольшая роль в фильме Гая Ритчи, который снял Lock, Stock And Two Smoking Barrels [игра слов вокруг выражения "Все вместе взятое", дословно - "Затвор, приклад и два дымящихся ствола", не так давно картина была показана в России по телевидению]. Я думаю, он будет называться "Дом сна". Тот же шаблон. Там целый ансамбль, так что я буду сниматься всего недели две.
- Когда ты участвовал в фотосъемке в августе (1998), серии черно-белых снимков полуобнаженным, ты хотел завлечь геев на Бойцовский клуб?
Питт: (Смеется). Нет, нет. Просто вам приходится делать такие вещи, чтобы билеты раскупались, а я этого не умею. Но если уж приходится заниматься этим, то давайте внесем в это немного искусства и найдем в этом что-нибудь интересное. Не так?
P.S. интервью конечно не новое, но почитать интересно. (фотки почему-то не встали...извините)