-Станця «Менделеевская»,- сказала женщина сухим ровным голосом. Переход на Кольцевую, …,.

Дальше я не слушала.
И просто пыталась прижаться крепко-крепко к человеку, у которого такой знакомый до боли в животе запах. Знакомые длинные пальцы ровно на фалангу длиннее моих маленьких. Мой кулачок как всегда помещается в его ладошке и я просто пытаюсь закрыть глаза и сделать вид, что не было этих лет, что у меня не было всего этого кошмара, а он не подарил кольцо другой девушке. Сейчас я хочу чувствовать себя юной девочкой, которая не любит прощаться. Да, Маленькой наивной доброй девочкой.
Вспомнить как это впиваться пальцами до последних сил в поясницу и нехотя отпускать. Как это чувствовать чей-то подбородок у себя на макушке и вдыхать тот самый любимый запах. Как это неловко чмокать в щечку на прощание и вздыхать при виде его темной макушки, которая постепенно отдаляется от меня, ограненная серым фоном серых людей. А я стою и пытаюсь спрятать глаза, некуда деть освободившиеся руки, хоть в узел завязывай. Висят себе, как два длинных каната и смущают меня.

Но я хочу крикнуть: «Остановите поезд, мне срочно надо выйти»! Потом побежать вслед, прыгнуть в него с головой и спрятаться по самую макушку от всего, что происходит вокруг, от проблем, кредитов, работы, страха. И я уже начинаю чувствовать его запах, смешную щетинку и кадык. Мне всегда до ужаса нравился его кадык! Я могла долго его рассматривать, проводя по нему пальцем.

Но вместо этого я стою посередине полупустого вагона с руками-канатами и беззвучно, как рыба, открываю рот.

- Осторожно, двери закрываются, следующая станция Савеловская,- все та же безразличная женщина прерывает мои мысли.

И молчание.
Всеобщее молчание и устремление взгляда на меня.

Я туплю взгляд в голубые каемки моих кед, пытаясь не быть столь живым объектом наблюдения для сидящих зевак.

И мне опять грустно. Ужасно грустно, что он опять ушел. На самом деле он ушел уже давно, много лет назад. Теперь у него своя семья, работа и планы на будущее. А я просто девушка из прошлого, та, которую он когда-то ласково называл: «Моя крошечка».