Предупреждения - не изменились......

Глава 9.

-А кто занимался обстановкой вашего дома? – спросил Джеймс, оглядывая апартаменты лорда Честертона на Бедфорд-стрит.

-Ну, можно сказать, я сам. Все сделано по моему вкусу, - сказал Чарльз.

-У вас хороший вкус, лорд Чарльз, - похвалил художник.

-Рад, что вам нравится, Джеймс.

Джеймс Паркер с интересом рассматривал холлы, гостиную, кабинет, библиотеку. Там он задержался подольше, разглядывая корешки книг, картины на стенах, проводил рукой по поверхностям шкафов.

-Приятное место, - наконец сказал он.

-Это мое любимое место в доме, - признался Чарльз.

-Тогда, может, будем работать прямо здесь? – предложил художник.

-Прекрасная мысль, - согласился лорд.

Джеймс собственноручно перенес в библиотеку мольберт, холсты, футляр с кистями, доверив лакею только ящик с красками.

-Я принес все заранее, - объяснил Джеймс, - но пока начнем с эскизом.

-Работа обещает быть долгой?

-Вас это пугает? – вскинул брови Джеймс.

-Ничуть, - улыбнулся Чарльз.

Чарльз уселся в удобное кресло, Джеймс расположился напротив на стуле с высокой спинкой. Он положил на колени папку и взял в руку остро заточенный карандаш.

-Приступим, - сказал художник и склонился над листом.

Чарльз замер, стараясь дышать равномерно, но от волнения руки сжимающие подлокотники кресла вспотели.

Джеймс быстрыми штрихами карандаша стал наносить основные линии. Лицо его стало серьезным и сосредоточенным, он то бросал на Чарльза внимательные взгляды, то вновь опускал глаза к листу.

-Не нужно так напрягаться, лорд Чарльз, - улыбнулся Джеймс, - вы, кажется, даже дышать перестали. Сядьте, как вам удобно, но не разваливайтесь. Поза должна быть слегка напряженной.

-Хорошо, - улыбнулся Чарльз.

-И не обязательно молчать, - усмехнулся художник, - мы можем говорить.

-Это не будет вас отвлекать?

-Конечно, нет.

-Но разве вам не нужно полностью сконцентрироваться на работе?

-Это пока набросок. К тому же мне не нужно полностью отрешаться от мира, чтобы рисовать.

-Что вы чувствуете, когда рисуете? – серьезно спросил Чарльз.

-К своим моделям?

-Нет, - растерялся лорд, - я имею в виду, вообще, когда рисуете, что угодно, будь то портрет, пейзаж или натюрморт.

- Я не рисую натюрморты, - возразил Джеймс, - но я понял ваш вопрос. Не чувствую ли я себя творцом? В некоторой степени – да. Я рад, что могу выразить свои мысли и делаю это хорошо, способом, которым отлично владею. Когда в моих руках карандаш или кисть, я чувствую себя творцом, созидателем – я творю что-то новое. Я не умею красиво говорить, но это как дар, как волшебство. Словно мне дано умение, талант для того, чтобы открыть людям красоту мира. Наверное, звучит слишком напыщенно?

- Вовсе нет, - серьезно сказал Чарльз.

-Но так говорят все художники.

-Значит, все они это чувствуют, - возразил лорд.

-Некоторые рисуют, просто потому что умеют это делать. Я же чувствую в этом потребность, как в пище, как в воздухе, будто невидимая сила заставляет меня брать в руки кисть и направляет мою руку.

Чарльз слушал, затаив дыхание. Слова Джеймса были для него настоящим откровением.

-Вы, наверное, считаете меня странным, не от мира сего? – улыбаясь, спросил Джеймс, не переставая рисовать.

-Скажем так, вы отличаетесь от обычных людей, но это привилегия всех творческих личностей. Если бы все были одинаковыми, жизнь была бы очень скучной, - торжественно сказал Чарльз.

-Да вы романтик, лорд Чарльз, - сказал Джеймс.

-Да, и очень этому рад, - гордо ответил лорд Честертон, - меня не интересуют банальности этого мира. Я жажду прекрасного!

-Тут мы с вами похожи, - улыбнулся художник.

-Только в отличие от меня, вы умеете его создавать, - немного грустно сказал лорд.

-А вы умеете видеть прекрасное, что тоже немало, - возразил Джеймс.

-Благодарю за такое мнение, - скромно улыбнулся Чарльз.

-Что за манера все время благодарить меня? – удивленно усмехнулся Джеймс, - я не пытаюсь вам польстить, а говорю, как есть. Тут нет моей заслуги.

До обеда Джеймс работал, не останавливаясь. Чарльз немного устал, но ни за что бы в этом не признался. Его восхищала увлеченность Джеймса, казалось, тот целый день может работать без перерыва.

В библиотеку заглянул дворецкий и деловым тоном осведомился:

-Сэр, господин художник будет обедать здесь?

Чарльз вопросительно посмотрел на Джеймса, тот пожал плечами.

-Да, Лоуренс, он будет обедать со мной.

Когда дворецкий закрыл дверь, Джеймс немного виновато спросил:

-Это, наверное, невежливо, вам пришлось приглашать меня на обед.

-Ну что вы, Джеймс, - возразил лорд, - мне будет приятно пообедать с вами.

-Получается, что я напросился.

-Вы мой гость, и я вас пригласил, - категорично заявил Чарльз, - так что не чувствуйте неловкости.

Джеймс ел с большим аппетитом и, ничуть не смущаясь, просил добавки. Чарльз с удивлением спросил:

-Вы, наверное, не часто едите досыта?

-Приходится перебиваться с хлеба на воду, - шутливо сказал Джеймс.

-Я думал, за заказы хорошо платят.

-Да, но эти деньги быстро уходят. Приходится платить за жилье, за аренду студии, за материалы, а я всегда покупаю все лучшее для своих работ. Не люблю дешевизны. Я лучше буду грызть сухие корки каждый день, чем писать на плохом холсте.

Чарльза поразила такая преданность и трепетное отношение к своему делу. Он предложил Джеймсу обедать у него, тот с удовольствием согласился.

-Сегодня у Джорджа опять собирается компания, - между прочим сказал Чарльз, - вы пойдете?

-А вы?

-Конечно.

-А мне что-то не хочется, - равнодушно сказал Джеймс.

- Вам скучно там?

- Нет, только не у Джорджа, - возразил художник, - просто сегодня там будет Уильям МакДональд, критик. У нас с ним что-то вроде войны.

-Из-за различных взглядов на искусство?

-Нет, из-за его шотландского темперамента, - ответил Джеймс, - я недолюбливаю шотландцев.

Чарльз от души рассмеялся.

-Это забавно! Знаете, мой друг Саймон МакГрегор тоже вас недолюбливает.

-Саймон МакГрегор, припоминаю, - задумчиво произнес Джеймс, - кажется, я ему сказал что-то, что ему очень не понравилось.

-О его страсти сорить деньгами, - напомнил Чарльз.

- Неужели я мог упрекнуть его в этом? – засмеялся Джеймс.

-Похоже на то. Вы назвали его мотом и бездельником. Его это очень задело.

-У этих шотландцев взрывной темперамент, им сложно угодить. Впрочем, как и ирландцам.

-Ох уж эти темпераменты, - шутливо посетовал Чарльз.

Он искренне наслаждался обедом с Джеймсом. Их беседа носила дружеский, доверительный характер. Чарльзу легко было общаться с Джеймсом, и он не понимал, от чего его предостерегал Джордж, и чего он сам опасался. Джеймс Паркер показался ему искренним, приятным и умным человеком, беседы с которым никогда не бывают в тягость.

После обеда Джеймс выполнил еще несколько эскизов и уехал как раз перед ланчем. Чарльз просил его остаться и на ланч, но художник вежливо откланялся, заявив, что не смеет больше испытывать гостеприимство лорда.

Чарльз вошел в библиотеку. Художественные принадлежности, оставленные Джеймсом, напоминали, что он еще не раз сюда вернется. К сожалению, Джеймс забрал с собой все свои наброски. Чарльз сгорал от нетерпения, ему непременно хотелось увидеть, каким его представляет Джеймс Паркер, но он помнил, что все художники с необъяснимым трепетом прячут свои незаконченные работы. Чарльз подумал, что не увидит свой портрет, пока Джеймс его не закончит. Но общение с Джеймсом компенсировало его нетерпение.

Когда Чарльз прибыл к Джорджу, на него сразу же накинулся Саймон.

-Это правда, что Джеймс Паркер пишет твой портрет? – с недовольной гримасой спросил Чарльза друг.

-Кто тебе сказал? – Чарльз удивился, что это уже стало известно.

-Джордж.

-Ну да, это правда, - ответил Чарльз, думая, “зачем Джорджу нужно было рассказывать об этом?”, - он только сегодня начал. А что, ты чем-то недоволен?

-Я его не переношу, - скривился Саймон

-Может, забудешь ту глупую стычку?

-Он меня оскорбил, - возмутился Саймон.

-Чего же ты не вызвал его на дуэль? – удивился Чарльз, зная неукротимый нрав друга.

-Простолюдина? – изумился граф, - о чем ты говоришь?

-Тогда не бери в голову.

-Ну, ладно, немного успокоился Саймон, - но смотри, ты с ним поосторожнее. Я слыхал, он спит с мужчинами.

-И что с того? – возмутился лорд, - какое мне дело до этого?

-Просто будь поосторожнее, - вновь предупредил Саймон.

Чарльз только вздохнул. У Саймона был непростой характер.

Граф МакГрегор решил поговорить на более интересную для него тему.

-А как у тебя дела на любовном фронте?

-Все тихо, - улыбнулся Чарльз.

-Как? – изумился Саймон, - ты до сих пор не закрутил с какой-нибудь красоткой?

-Я же сказал, что устал от романов. Хочу побыть один, разве это плохо?

-Конечно, плохо, - уверенно заявил граф, - нельзя так относиться к любовным делам. Тут недопустимо пренебрежение.

-Ну что поделать, если мне попадаются совершенно неинтересные женщины? – вздохнул лорд.

-Значит, не те попадаются, - сказал Саймон, - тебе нужна женщина, которая заставит твою кровь кипеть!

-И где же найти такую? – поинтересовался лорд.

-Не обязательно в высшем свете, - подмигнул Саймон, - хочешь, можем посетить заведение мадам де Ланкло?

-Бордель?

-Ну и что? Это очень респектабельное заведение. Его вся знать посещает, - возразил граф.

-Нет, спасибо, - отмахнулся Чарльз, - до этого я пока не дошел.

-Мне жаль тебя, Чарльз, - сочувственно сказал его друг, - ты столько теряешь. Твое равнодушие к амурным делам меня просто убивает.

-Да забудь ты об этом, - сказал лорд, - это моя забота, а не твоя.

-Я беспокоюсь за тебя. Если сейчас ты так холоден в любви, то через десять лет вообще забудешь, как это делается.

Чарльз рассмеялся.

-Неужели, все из-за девицы Гарретс? – смекнул Саймон.

-При чем тут она? – не понял Чарльз

-Я слышал, ты ухаживаешь за ней.

-Просто был любезен с леди. Мой отец хочет, чтобы я на ней женился. Но я этого делать не собираюсь пока.

- Держу пари, когда ты женишься, то будешь верен своей жене, - усмехнулся граф.

-А как же иначе, - улыбнулся Чарльз.

-Нет, дружище, ты неисправим, - покачал головой Саймон, все, что тебя волнует – это книги и картины. Так и жизнь пройдет, а настоящий ощущений ты так и не испытаешь.

-Я не теряю надежды встретить женщину, которую полюблю, и которая будет соответствовать моим требованиям, - сказал Чарльз.

-Честертон, ты безнадежный, неисправимый романтик, - с грустью заявил Саймон, - но ты хороший парень, поэтому давай выпьем.

-С удовольствием.

-Ну, хоть с этим у тебя все в порядке! – засмеялся МакГрегор.

Глава 10.

Джеймс каждый день приходил немного позже восьми, работал до трех часов с перерывом на обед, но даже при такой интенсивности он перешел от набросков к этюдам лишь через неделю. Чарльза это нисколько не огорчало. Ему нравилась старательность художника, и он наслаждался обществом Джеймса.

Постепенно, от общих тем они стали переходить к более личным. Чарльза это немного смущало, но Джеймс сам рассказывал о себе с откровенностью и критикой, даже не думая, что смущает лорда.

-Что вы чувствуете, когда выполняете какой-нибудь заказ? – как-то спросил Чарльз.

Джеймс без всякого стеснения ответил:

-Я чувствую себя последней шлюхой.

Чарльз вытаращил глаза.

-Что вы говорите?

-Даже отдавая свое кому-то тело, я не чувствую себя таким опустошенным, как если я растрачиваю свой дар на пустых, никчемных людей. Продаю за деньги часть своей души, а это очень унизительно.

-Неужели у вас не было ни одного заказчика, который бы по достоинству оценил вашу работу? – удивился Чарльз.

-Очень редко, - грустно сказал Джеймс, - я очень молод и не слишком известен, чтобы получать серьезные заказы. Люди, которые ко мне обращаются, используют картины, как предлог.

-Предлог для чего? – не понял Чарльз.

-Для секса.

-О чем вы говорите? – изумленно воскликнул лорд, ему казалось, он слышит то, что совсем не должен слышать.

-Я предпочел бы быть горбатым карликом, но моя внешность слишком привлекательна. Мне приходится соглашаться делить постель этих богатых ублюдков, да еще и писать их портреты. Правда, в обмен я получаю кров и безбедную жизнь, поэтому в моих интересах, да и в интересах заказчика сделать работу довольно продолжительной.

Лорд Честертон был шокирован:

-Но как вы миритесь с этим? С вашими способностями, амбициями, гордостью, наконец…

- Приходится забыть про гордость, - усмехнулся Джеймс, - иначе не выживешь.

Лорд молчал, пытаясь мысленно переварить услышанное. Джеймс насмешливо улыбался, смешивая цвета на палитре.

-Вас это поразило, лорд Чарльз?

-Не то слово… Признаться, даже не знаю, что сказать…

-Вы потеряли ко мне уважение, как к человеку?

-Ну что вы, Джеймс, - возразил лорд, - просто мне не приятны современные нравы, точнее, их отсутствие. Наверное, у вас огромная сила воли, раз вы терпите это.

-Сила воли? – засмеялся Джеймс, - не идеализируйте меня. Это обычное желание выжить, умение приспосабливаться.

-Я бы давно бросил все это, - с горечью сказал Чарльз.

-Не принимайте это так близко к сердцу, лорд Чарльз, - посоветовал художник.

-Но, Джеймс, вы мне нравитесь. Вы необычный, талантливый человек, вы заслуживаете уважения. Вы не заслужили того, чтобы вами пользовались, как… - вежливость не дала Чарльзу закончить фразу.

-Как шлюхой? – продолжил Джеймс, - как раз это меня не слишком огорчает. Я говорю об эксплуатации моего таланта, вот что для меня действительно больно. А разные интрижки в современном обществе - обычное дело.

Чарльз хотел возразить, но осекся.

-Разве вы не заводите романов, лорд Чарльз?

-Но это совсем другое дело. Я встречаюсь с кем-то по своей воле, а не по принуждению.

-Мы с вами несколько отличаемся, лорд, - сузил глаза Джеймс, - не забывайте, кто вы и кто я. Вы дворянин, у вас положение, репутация, состояние, а я просто нищий художник, которому самому приходится пробивать себе дорогу.

Эти слова, звучавшие как упрек, больно задели Чарльза. Он вдруг почувствовал, что между ним и Джеймсом пролегла пропасть.

-Почему вы так говорите? – огорчился он, - разве я когда-нибудь кичился своим происхождением или пытался указать вам ваше место?

-Нет, Чарльз, я не вас имел в виду. Я знаю, что вы человек со свободными взглядами. Но общество, оно диктует законы, которым и вы, и я должны подчиняться. Тут уж ничего не изменишь. Но я вас ни в чем не упрекаю, - горячо заверил лорда Джеймс, - наоборот, я вами восхищаюсь. Вы не поддались тлетворному влиянию высшего света, вы не стали одним из них, а сумели сохранить индивидуальность. Это сложнее, чем быть нищим, поверьте мне. Когда беден, то не приходится думать о своей гордости, пытаешься просто выжить. Сложнее не потерять себя, когда есть все.

-Богатство развращает? – усмехнулся Чарльз, - похоже на революционный лозунг.

-О, я ни в коей мере не привержен ко всем этим политическим течениям и не пытаюсь изменить государственный порядок. У меня другие цели, иное призвание.

-Воспевать красоту? – улыбнулся Чарльз, - во все времена это было привилегией избранных и достойнейших.

-Вы как всегда романтичны, лорд Чарльз, - усмехнулся Джеймс.

Иногда беседы с Джеймсом носили несколько фривольный и провокационный характер. Художник не мог отказаться от своей страсти смущать людей, и даже его уважительное отношение к лорду Чарльзу не могло помешать ему получить удовольствие от неловкости лорда и своей самоуверенности.

-Я слышал, вы холодны с женщинами, - насмешливо-холодным тоном произнес художник.

Сейчас он занимался смешиванием красок для заключительного этюда. Работа продвигалась очень хорошо, и Джеймс расслабился. Он вновь предстал перед Чарльзом насмешливым, циничным юношей, которого он встретил на вечере у Джорджа, но сейчас в его голосе появились скрытые намеки, которых Чарльз не понимал и опасался, казалось, художник затеял какую-то игру и получал от нее удовольствие.

-Что за вздор? – возмутился лорд Честертон.

-Ну, ходят разные слухи, - улыбнулся Джеймс, - говорят, вы не получаете удовлетворения от любви.

-Не ожидал, что вы верите всяким сплетням, - с укором сказал лорд. Ему очень не нравилось нынешнее настроение Джеймса.

-В сплетнях больше правды, чем вымысла, уж поверьте мне, - заявил Джеймс.

-Просто я не люблю интриги, многочисленные романы, все эти похождения и завоевания, которыми так кичатся мужчины.

-Вы предпочитаете по любви? – удивленно спросил художник, не глядя на Чарльза, все его внимание было приковано к холсту.

-Да, - ответил Чарльз.

-А вы были когда-нибудь влюблены, лорд Чарльз? – Джеймс оторвал взгляд от мольберта и направил его на лорда.

-Почему вы спрашиваете? - растерялся Чарльз.

-Потому что вижу, что вы не просто не были влюблены, но и разочаровались в этом чувстве. Не так ли?

-Просто мне кажется, что любовь - это литературная фантазия, - признался Чарльз, подивившись вновь почти ясновидящим способностям художника, - я не встречал ни одной женщины, которая хоть сколько-нибудь серьезно относилась к чувствам. Их интересуют только физические удовольствия, но внутри они черствы и пусты.

-Вы ждете от женщин чего-то большего? – удивленно спросил Джеймс.

-Я хочу встретить женщину, которая действительно бы была увлечена чем-нибудь, умна, чтобы ее интересы простирались дальше, чем от нее ждут…

-Вы полагаете, есть такие женщины? - насмешливо спросил художник.

-Моя мать именно такая, - гордо сказал Чарльз, - у нее множество достоинств, которые мой отец, к сожалению, не в состоянии оценить.

-Да, женщины старшего поколения не боятся иметь свое мнение. Поскольку физические удовольствия им уже недоступны, они предпочитают интеллектуальные.

Чарльз ничего не ответил. Он посмотрел на Джеймса и спросил серьезно:

-Может, виной всему общество, в котором мы живем?

-Да бросьте, Чарльз, знатные женщины достаточно свободны по сравнению с их несчастными сестрами из средних и низших слоев. Что мешает им быть начитанными, образованными, что мешает им высказывать свою точку зрения. Они сами пренебрегают привилегиями, которые у них есть.

-Может, вы и правы, - вздохнул Чарльз.

-Вообще-то, я с самого начала спрашивал не об этом, - сказал Джеймс, - неужели глупость женщины лишает вас любовного пыла?

Чарльз вспыхнул:

-Мистер Паркер, не кажется ли вам ваш вопрос несколько неприличным?

-О, я человек, который не знает, что такое приличия, - заявил Джеймс, он понизил голос и сказал, - почему вы боитесь признаться, что разочаровались в женщинах?

-Мистер Паркер, - возмутился Чарльз, - по-моему, это вас не касается.

-Ну почему же, - возразил Джеймс, - я вас понимаю. Все женщины глупые, жадные, похотливые существа. Если женщина не удовлетворяет в постели, да еще и поговорить с ней не о чем, зачем она вообще нужна?

Чарльза все больше и больше настораживал непонятный тон Джеймса. Художник что-то выпытывал у него, но Чарльз не мог угадать его скрытых намеков.

-Признаюсь вам, ни одна женщина не могла по-настоящему удовлетворить меня, - откровенно заявил Джеймс.

-Зачем вы мне это рассказываете? – недоумевал лорд.

-Просто, если вам разонравились женщины, можно обратить свое внимание на мужчин.

-Так, как вы? – холодно спросил Чарльз.

-Вот именно. Мужчины гораздо интереснее, к тому же их легче понять…

-Мужчины меня не привлекают, - решительно оборвал Чарльз разглагольствования Джеймса.

Художник от души рассмеялся.

-А вы пробовали?

-Нет, и не желаю, - твердо сказал Чарльз, - и вообще, Джеймс, прошу вас, прекратим этот разговор, он слишком личен.

-Хорошо, - равнодушно согласился художник, - думал, вы хотите поболтать по душам.

-Вы ошиблись, - холодно произнес лорд.

Глава 11.

Весь день Чарльз чувствовал нервозность. Джеймс сегодня особенно пытливо разглядывал его с ног до головы.

“Он художник, я его модель, - уговаривал себя Чарльз, - он просто смотрит на модель, которую рисует…”

Но это не помогало. Лорда охватывала дрожь, когда внимательные глаза Джеймса медленно скользили по его телу. Что было в этом взгляде - профессиональный или личный интерес? Чарльз не мог понять. Казалось, в равной степени и то, и другое.

Джеймс приступил к работе над картиной. Он тщательно наносил угольком на холст набросок, заранее им утвержденный, соответствующий его представлениям о том, какой должна быть эта работа.

После недавнего откровенного разговора Чарльз во всех действиях и словах Джеймса улавливал какую-то двусмысленность.

“Может, я все это себе придумываю, - уговаривал он себя, - наверняка, все это мне кажется. Ну, с чего я взял, что он мною интересуется? А почему бы ему не делать этого?…” Все же Чарльз надеялся на профессионализм Джеймса, он знал, что настоящие художники не интересуются своими натурщиками, они делают свое дело, не вмешивая ничего личного.

Джеймс медленно, дразняще покусывал нижнюю губу, Чарльз надеялся, что это машинальный жест. Губы Джеймса были сухими, шершавыми, будто обветренными. “Я с ума схожу? – испуганно спрашивал себя Чарльз, - почему я смотрю на его губы?”

-Вы сегодня какой-то задумчивый, - сказал Джеймс, - что-то случилось, лорд Чарльз?

Чарльз вздрогнул, голос художника вырвал его из задумчивого оцепенения.

-Ничего не случилось, Джеймс, - заверил его лорд, - просто у меня такое настроение сегодня.

-И часто у вас такое настроение, как сегодня? - немного насмешливо поинтересовался Джеймс.

-Иногда, - равнодушно ответил Чарльз.

Джеймс пристально посмотрел на лорда, и от этого взгляда Чарльзу снова стало не по себе.

“Он как будто заглядывает мне в душу, - подумал Чарльз, - или раздевает донага", - от этой мысли холодок пробежал по спине.

-Вы устали позировать? – спросил Джеймс.

-Нет, мы ведь недавно начали.

-Я имею в виду, может, вам все это наскучило, может, вы потеряли интерес? – допытывался художник.

-Ну что вы, Джеймс, - возразил лорд, мне очень нравится позировать, и это меня по настоящему увлекает. Не берите в голову, просто у меня такое настроение, задумчивое, что ли, - попытался заверить его Чарльз, но голос прозвучал неубедительно.

-Вы будто снова стали остерегаться меня, держите дистанцию, - холодно заметил Джеймс.

-Вам показалось, - заверил лорд.

-Вы не боитесь меня?

- Конечно, нет, - улыбнулся Чарльз.

-И я вас не смущаю? - выпытывал художник.

-Ну, иногда вы затрагиваете очень интимные темы, это смущает меня. Я предпочел бы более нейтральные области.

-Интимные темы? – вскинул брови Джеймс, - разговоры о сексе для вас интимная тема?

-Ну, в общем да, - согласился лорд, - а разве нет?

-Эта тема давно стало публичной. Интимные – это разговоры о душе, о том, что принадлежит только вам, и никому больше. А кто с кем спит, обсуждают все, кому не лень.

-И все же я предпочел бы воздержаться от подобных разговоров, - деликатно произнес лорд.

-Вас шокирует моя откровенность? – спросил Джеймс.

-Да, и ваша небрежность в этом вопросе. Вы говорите о физической близости, как о чем-то обыденном, не заслуживающим внимания.

-Да так и есть! – воскликнул художник, - я уже настолько пресытился сексом, что в этой теме для меня нет ничего пикантного, волнующего. А вас волнует эта тема, лорд Чарльз?

-Я предпочел бы обсуждать это не с вами, Джеймс, - вежливо уклонился Чарльз.

-А чем я плох? – улыбнулся художник, - я могу считать себя знатоком в этом вопросе. Могу рассказать вам много интересного.

-Спасибо, не стоит, - вновь уклонился Чарльз.

Вновь разговор переходил в слишком интимную плоскость. Чарльз боялся обсуждать подобные вопросы с Джеймсом именно из-за опытности и развращенности юноши. Лорд не боялся, что Джеймс просмеет его, как несмышленого в любовных делах юнца, напротив, он боялся, что тот захочет более детально просветить Чарльза в этом вопросе. Только не Джеймс. Лорду не хотелось, чтобы такой неординарный и впечатляющий человек опускался до обсуждения столь низменных тем. Для таких разговоров у Чарльза было достаточно приятелей. От Джеймса он хотел слышать размышления на возвышенные темы и всячески пытался перевести разговор в сферу искусства, но художник ловко возвращал беседу в прежнее русло.

-Вы где-нибудь выставляли свои работы, Джеймс?

-В Париже, в небольших салонах. Там это очень модно.

-А в Лондоне?

-Здесь сложнее. Я ведь не состою при Королевской Академии Искусств. Я свободный художник. Мне нужен меценат, который бы устроил для меня выставку.

-Неужели никто этим не заинтересовался? - удивился Чарльз.

-Практически нет. Был один, - Джеймс поморщился, - устраивать выставки для молодого неизвестного художника довольно рискованно. А вдруг его работы не будут никому интересны, тогда не будет никакой прибыли.

-Не верю, что выставки устраивают ради прибыли, - заявил Чарльз.

-Вы действительно так наивны? – подивился Джеймс, - я думал так два года назад. Я верил, что мною интересуются ради моих работ, действительно хотят мне помочь. Но этих людей моя задница интересовала больше, чем картины.

Чарльз нахмурился.

-Неужели современное общество так безнравственно, что не осталось людей, которые бескорыстно хотят помочь развитию искусства?

-Конечно, такие люди есть. Только они помогают кому-то другому.

-Хотите сказать, вам не везет с покровителями?

-Смотря кого называть покровителем, - усмехнулся Джеймс.

Чарльз вновь почувствовал нервную дрожь. “Обязательно ему делать грязные намеки? Его это, похоже, забавляет”.

-А вы взялись бы за мою выставку? - с интересом спросил художник.

-Да, я бы хотел этим заняться, - посиял Чарльз, думая, “почему эта мысль не пришла мне в голову?”

-И что же вы попросите взамен? – пытливо спросил Джеймс, с каким-то явным намеком.

-Много хороших работ, - невозмутимо ответил Чарльз, попуская мимо ушей скрытую двусмысленность.

Джеймс улыбнулся

-Я был прав, вы оригинальный человек, - заметил художник.

-Просто я увлекаюсь искусством, и я в восторге от ваших работ. Так что же, вы действительно хотите, чтобы я занялся этой выставкой?

-Нет, Чарльз, - грустно сказал художник, - я просто так спросил.

-Вы не хотите выставку? – удивился лорд.

-Год назад это было единственное, о чем я мечтал, но сейчас понял, что еще не готов к этому.

-Но вы блестящий мастер, - пытался возразить лорд.

-Но еще не зрелый. Я чувствую, что работы мои еще сырые, им не хватает продуманности, законченности.

-Но они полны эмоций, они поражают воображение! – воскликнул Чарльз.

-Для меня этого недостаточно. Мне нужно еще многому учиться.

-Вам виднее, - печально согласился лорд, он уже загорелся идеей выставки, - а было бы замечательно такому молодому художнику, как вы получить признание.

-Я не гонюсь за известностью.

-Но разве вы не хотите поделиться своим творчеством с людьми?

-Хочу, конечно, хочу, согласился Джеймс, - я делаю это для людей, я многое хочу им сказать, но пока чувствую, что не готов.

Чарльз не стал возражать, в конце концов, художнику лучше знать, чего он хочет. Приятно, что Джеймс не гонится за популярностью и славой, но и не хочется, чтобы он на всю жизнь остался непризнанным гением.

-А вы бы хотели увидеть свой портрет на стене галереи? – с улыбкой спросил Джеймс.

-Вы бы выставили мой портрет, - удивленно спросил Чарльз.

-Конечно. Это будет очень впечатляющая работа.

-Вы видите, какой она будет, заранее? – изумился лорд.

-Нет, до конца я ее не вижу, могу лишь предполагать. Но работа во многом зависит от отношения к ней. Мне приятно писать эту картину, потому что мне приятны вы, Чарльз.

Джеймс загадочно улыбнулся. Чарльз незаметно вздохнул. Опять этот фамильярный тон, подтекст. “Чего он добивается?” – гадал Чарльз.

-Вы вновь стали серьезным, напряженным, - упрекнул его Джеймс, - расслабьтесь, подумайте о чем-нибудь приятном, - голос Джеймса стал тихим, вкрадчивым.

Чарльз попытался расслабиться и вообразить что-то приятное, но перед глазами стоял только Джеймс.

“Тьфу ты, черт, - выругался про себя лорд.

-Вы сегодня очень красивы, Чарльз, - заметил Джеймс

-Только сегодня? – почти с вызовом спросил лорд.

Джеймс рассмеялся.

-Нет, не только. Но когда вы задумчивы, благородство ваших черт особенно выразительно. Именно это мне и бросилось в глаза, когда я вас увидел впервые.

Чарльз вспомнил, как незнакомый юноша подсел к нему.

-Вы уже тогда решили рисовать меня? – спросил лорд.

-Может, да, - неопределенно развел руками художник. Кисти рук были перепачканы углем, но Джеймс не обращал на это никакого внимания, - а может, просто хотел с вами познакомится.

-Признаюсь, при первом знакомстве вы произвели на меня не лучшее впечатление, - признался Чарльз.

-Вот как? От чего же?

-Ваша самоуверенность и презрительное отношение к окружающим подействовали отталкивающе.

-А теперь? – Джеймс склонил голову набок, от чего его длинная светлая челка рассыпалась блестящими прядями. Чарльз невольно залюбовался игрой света в золотистых на солнце волосах.

-Теперь вы кажетесь мне более приятным, - улыбнулся лорд

Джеймс улыбнулся в ответ.

Глава 12.

Еще с порога Чарльз заметил странную отчужденность в лице Джеймса. Художник витал где-то весь день, его мысли были далеки от картины.

“Неужели он потерял весь пыл, - недоумевал Чарльз, - работа его больше не увлекает?”

Джеймс в полной тишине наносил мазки на полотно, он почти не смотрел ни на картину, ни на оригинал, но если Чарльз ловил его взгляд, ему казалось, что художник ушел куда-то глубоко в себя. Это очень разочаровывало лорда.

-Что с вами, Джеймс? – спросил, наконец, Чарльз, - вы как будто потеряли интерес к работе.

-Дело не в этом, - задумчиво произнес художник, - видите ли, Чарльз… Вы ведь знаете, что все творческие люди довольно странные. Они вечно кидаются в крайности, то им нужно одно, а на другой день совершенно иное.

-К чему вы клоните? - настойчиво спросил лорд, - вы больше не хотите работать над этой картиной?

-Хочу, эта работа меня по-прежнему очень интересует, но сейчас меня увлекла другая идея, и я жажду воплотить ее в жизнь. Мне кажется, это будет замечательная работа, может, одна из моих лучших! – с воодушевлением произнес художник.

-Это имеет отношение ко мне? – вскинул брови Чарльз.

-Конечно, вы по-прежнему моя модель.

-Ну, если эта идея действительно потрясающая и так увлекает вас, я заранее согласен! – радостно заявил лорд.

-Не спешите, Чарльз, - предупредил Джеймс, - знаете, что у меня получается рисовать лучше всего?

-Что же? – с интересом спросил Чарльз.

-Обнаженную натуру.

-Обнаженную натуру? – удивился Чарльз, - но я не видел ни одной такой работы.

-Конечно, не видели, усмехнулся Джеймс, - они не для всеобщего обозрения.

-Подождите, - сообразил Чарльз, - вы хотите, чтобы я?…

-Позировал мне обнаженным, - закончил фразу Джеймс.

От удивления Чарльз не мог произнести ни слова.

Что вас пугает, лорд Чарльз? –с усмешкой спросил Джеймс.

-Но я не могу, - попытался возразить лорд.

-Почему? – удивленно поднял брови художник, - у вас прекрасное тело.

-Но это неприлично, - наконец сумел произнести Чарльз.

-Неприлично? – изумленно воскликнул Джеймс, - в мире нет ничего прекраснее, чем человеческое тело – венец божественного творения. Разве работы Микеланджело кажутся вам неприличными?

-Нет. Конечно, нет… - стушевался Чарльз, - но тут совсем другое дело… я не понимаю, зачем это все.

-Зачем? – усмехнулся Джеймс, - мне так хочется, я вдохновлен, я хочу сделать эту работу. Зачем тут какие-то объяснения?

-Нет, - решительно произнес лорд, - простите, Джеймс, можете назвать меня замкнутым, консервативным, каким угодно, но в этом я не могу участвовать.

-Чего вы боитесь, лорд Чарльз? – хмуро спросил Джеймс.

-Я ничего не боюсь, но не вижу в этом смысла.

-В этом есть смысл. Когда человек снимает одежду, исчезают покровы с его души, он более искренен, он не может лгать…

-По-моему, я достаточно искренен с вами, мистер Паркер, - возразил Чарльз, - мне приятно работать с вами, все продвигалось прекрасно. Мне непонятна ваша блажь.

-Это не блажь, как вы не поймете, - почти в отчаянии воскликнул Джеймс, - когда приходит идея, нужно просто реализовать ее, это необходимо…

-Я понимаю вас, но это не для меня.

Расстроенный Джеймс ушел раньше времени, он не сказал Чарльзу ни слова, лорд даже не был уверен, вернется ли он. Чарльз подошел к мольберту, завешенному тканью, ему захотелось откинуть ее и взглянуть на портрет, но что-то его остановило.

“А вдруг Джеймс не вернется и не закончит портрет? – спрашивал себя лорд, - нет, по крайней мере, он не оставит тут свои принадлежности, ведь без них он не сможет работать. Но что нашло на него? Обнаженная натура… За кого он меня принимает? У меня все-таки есть честь, достоинство, я не могу позволить, чтобы меня изобразили нагишом. Пусть он что угодно говорит о красоте человеческого тела… Да, я согласен, оно прекрасно, но когда смотришь на него. Но позировать самому? Нет уж, увольте. Лорд Чарльз Честертон позирует обнаженным? Отца бы просто удар хватил…”

-Это все ваша природная скромность, - мягко сказал Джеймс.

Он пришел к Чарльзу с доброжелательной улыбкой и не терял надежды уговорить лорда.

-Может, вы и правы, - сухо произнес Чарльз.

-Почему бы вам не отбросить оковы, почувствовать себя свободным. Тут нет ничего постыдного и неприличного, в искусстве просто не может быть ничего неприличного.

-Это все, что вам нужно? - недовольно спросил Чарльз, - чтобы я разделся?

-Я лишь хочу воплотить в жизнь свою идею, создать прекрасную картину, откровенную, чувственную, вызывающую восхищение. И я вижу вас на этой картине, - взахлеб рассказывал Джеймс.

-А почему тогда вы не воспользуетесь своим воображением? – с издевкой спросил Чарльз.

-Это будет обман, и это будете не вы. Тут ведь важен сам настрой, отношение к объекту, чувства. Нельзя это ничем подменить. Конечно, я мог бы просто нарисовать обнаженного мужчину, но это меня не удовлетворит, не даст до конца раскрыться, выплеснуть свои эмоции. Мне нужна именно натура, обнаженная натура! Мне нужны вы, Чарльз, - низким проникновенным голосом сказал Джеймс.

Лорда это смутило и напугало. Казалось, Джеймс был просто болен этой идеей. Все что его интересует – воплотить ее в жизнь. Это настойчивое желание Джеймса пугало Чарльза больше, чем стыд и потеря достоинства.

“Я лорд. Я должен быть тверд. Я должен дать ему понять, что не изменю своего решения”.

-Джеймс, я окончательно решил, – нет. Вы можете прекратить работу над портретом, если вы сердиты на меня, но это мое последнее слово.

-Вы уверены? – настойчиво спросил Джеймс. Тон его не понравился Чарльзу.

-Да, я уверен, - не слишком уверенно произнес Чарльз.

-У меня нет причин бросать эту работу. Но предупреждаю, она не будет такой хорошей, как та, которой я брежу сейчас.

-Я переживу это.

-Я надеюсь, вы передумаете, - не отставал художник, - я не теряю надежды.

Чарльз устало вздохнул. Похоже, что Джеймс не собирается сдаваться. С одной стороны, Чарльз мог его понять – вдохновение, это то, что приходит свыше, не зависимо от воли и желания, и художник готов на все, чтобы сделать его реальностью. Чарльза это восхищало, он уважал стремление Джеймса, но заставить себя не мог.

“Может, я слишком скован, может мне нужно отбросить предрассудки? – спрашивал себя Чарльз, - но если я не хочу, если меня не впечатляет идея позировать обнаженным, почему я должен пойти на это? Почему нужно согласиться, переступив через себя? Каким бы великим ни был художник, нельзя потакать всем его капризам. Для них тоже существуют определенные правила и нормы. Джеймсу нужно научиться уважать мнение и желание других и мириться с этим. В конце концов, не умрет же он, если не напишет эту картину…”

Чарльз и Джеймс молчали до конца сеанса. Художник внимательно работал, украдкой бросая любопытные взгляды на лорда, на лице которого были написаны сомнения и раздумья. Джеймс надеялся, что любовь Чарльза к искусству и его свободомыслие пересилят консервативное воспитание и понятия о приличиях.

Чарльз решил, что уже все сказал. Ему больше не хотелось возвращаться к этой теме. Он надеялся, что этот отказ не повлияет на их отношения с Джеймсом и на работу над портретом. Эта работа очень интересовала Чарльза, и он не хотел портить отношения с таким интересным человеком, как Джеймс. Чарльз только вздыхал, сетуя на странности художников. “Все ведь было так хорошо, и почему Джеймсу вдруг пришла в голову эта идея?” - размышлял Чарльз.

Ему хотелось нарушить неловкое молчание, разбить внезапно возникшую стену отчуждения. Они уже почти подружились с Джеймсом, свободно говорили на любые темы. “Иногда, даже слишком свободно!”, - усмехнулся Чарльз. А теперь Джеймс будто стал чужим, посторонним человеком, которому нечего сказать тебе. Лорд Честертон опять чувствовал себя неуверенно рядом с Джеймсом Паркером, как при первой их встрече.

-Вы придете завтра? – с надеждой спросил Чарльз, когда художник собрался уходить.

-Конечно, - насмешливо ответил Джеймс, - я никогда не оставляю работу незаконченной, - художник приблизил свое лицо к Чарльзу, сузил холодные голубые глаза и почти шепотом произнес, - я всегда воплощаю в полной мере все свои идеи.

Это прозвучало, как предупреждение. Чарльз нахмурился, ему не понравились эти слова Джеймса. Лорд попытался выкинуть их из головы, отвлечься от неприятных мыслей.

Чарльз пошел в библиотеку, но накрытый мольберт вновь напомнил о Джеймсе.

Глава13.

-Вы не изменили своего решения, лорд Чарльз? – холодно спросил Джеймс, откладывая кисть и вытирая руки от краски.

Это было первое, что он сказал, кроме сухого приветствия, когда пришел этим утром в особняк на Бедфорд-стрит. Чарльз сразу же подметил его холодную сосредоточенность. Джеймс бросал колючие, пронзительные взгляды, в которых лорд не видел ничего хорошего. От мрачной молчаливости Джеймса по телу Чарльза пробегала беспокойная дрожь. Ему казалось, что Джеймс что-то задумал и теперь выжидает.

-Я не меняю своего мнения, - спокойно и невозмутимо произнес лорд, - я всегда верен своему решению.

-Я тоже всегда остаюсь при своем мнении, - ледяным тоном заявил художник, - и я всегда добиваюсь, чего хочу, Чарльз. Чего действительно очень хочу.

С этими словами он быстро приблизился к Чарльзу, схватил его за руку и резким движением выдернул из кресла. От удивления и неожиданности Чарльз не смог воспротивится. Его глаза широко раскрылись, когда Джеймс уверенно стал расстегивать его штаны.

-Джеймс, что вы делаете?… - изумленно выдохнул Чарльз, чувствуя, что рука Джеймса проникла внутрь.

Он пытался что-то сказать, возмутится, но слова потонули в жарких волнах, охвативших все тело, когда Джеймс начал медленно двигать рукой. Горячие прикосновения Джеймса и его холодные глаза ввели Чарльза в оцепенение, разум потонул в невероятных ощущениях. Дыхание Чарльза стало прерывистым, он чувствовал, что срывается в пропасть безумия, все мысли исчезли из головы, осталась только дрожь желания, наслаждение, сводящие с ума прикосновения и непроницаемое лицо, не выражавшее ничего, кроме мрачной решимости.

Из неведомых глубин разум кричал Чарльзу: “Останови его, прекрати это…”, но тело уже жило своей жизнью, отказываясь подчиняться чему-то, кроме пьянящей ласки. Чарльз закрыл глаза, не в силах совладать с острыми ощущениями, охватившими его всего, каждую клеточку тела, каждую фибру души. Все в мире исчезло, кроме горячей точки наслаждения. Чарльз почувствовал сквозь блаженный туман, что Джеймс убирает руку. “Не останавливайся”, – хотел крикнуть он, но издал лишь мучительный вздох. Он почувствовал губы Джеймса на своих, теплые, шершавые, властные. Они прижимались к губам Чарльза, дразня, обещая, но, не принося заветного ощущения. Чарльз потянулся за ними, пытаясь усилить поцелуй, но губы ускользали, а потом вновь захватывая его в плен. Уверенные быстрые пальцы уже расправлялись с одеждой Чарльза. Ловким незаметным движением Чарльз был опрокинут на ковер. Не прерывая поцелуя, Джеймс навалился сверху. Чарльз уже ничего не понимал, он лишь хотел больше, сильнее ощущать сладостные прикосновения, которым он сдавался без боя. Сводящие с ума губы, руки, теплое тело опрокинули весь мир, который был от Чарльза далек, как никогда. Все тело напряглось, стремясь к выпуску, долгожданному облегчению. Страсть крепко захватила Чарльза в свои объятия, но он и не пытался освободиться от волшебного плена.

Джеймс скатился на пол с дрожащего Чарльза и принялся застегивать одежду, которую даже не потрудился снять. Ошеломленный Чарльз тяжело дышал, он был не в силах открыть глаза. Реальность болезненными ударами терзала его мозг. Чарльз приоткрыл глаза, пытаясь разогнать мутную пелену, заполнившую сознание. Тело его постепенно приходило в себя после сильнейшего потрясения. Чарльз с тоской вздохнул, увидев перед собой насмешливое лицо Джеймса.

-Очень неплохо, Чарли, учитывая, что это твой первый раз, - послышался издевательский и довольный голос, - мне понравилось. А тебе?

-О Боже, - простонал Чарльз, осознавая, что случилось, - это отвратительно…

-Отвратительно? - удивился Джеймс, - может, ты еще не совсем все понял? Стоит повторить, - он вновь потянулся к Чарльзу.

-Нет, - с трудом произнес Чарльз, откидывая его руку, - убирайся, - эти слова дались ему огромным усилием воли, - убирайся из моего дома.

-Как хочешь, Чарли, – равнодушно произнес Джеймс и неслышно покинул библиотеку.

Преодолевая ужасную слабость, Чарльз поднялся с пола и стал собирать свою небрежно раскиданную одежду. Ноги подгибались, пальцы не слушались. Чарльз не помнил, как добрался до своей комнаты. Он залез под одеяло, укрылся с головой сжимаясь в комок. Отчаяние, стыд и боль захватили его неумолимо и властно, осознание происшедшего болезненно поразило рассудок Чарльза.

“О боже, какой позор, - думал Чарльз, - какой стыд. Как я допустил это, как я мог позволить ему?… - отвращение и презрение к себе вытеснили все другие чувства, - как это могло произойти? Он изнасиловал меня, - пытаясь излить весь гнев на Джеймса, Чарльз осознавал, что его вины тут ничуть не меньше, - я позволил ему, я сам ему позволил. Я хотел этого… о боже, если бы я этого не желал, ничего бы не было. И мне это понравилось, - с отчаянием понял Чарльз, - мне понравилось… но как это возможно? Боже, как я мог допустить это?”

Чарльз не спал всю ночь, терзая себя, обвиняя в слабости. Лишь под утро пришел короткий, глубокий сон, больше похожий на обморок, беспамятство, бред.

Все внутри болело, тело казалось чужим, незнакомым, распухшие губы горели, уродливые красно-пурпурные пятна покрывали шею и плечи, в голове стоял туман. Чарльз не мог смотреть на себя в зеркало. Он хотел спрятаться от всего мира и самого себя и никогда не показываться. Ему хотелось умереть от стыда и унижения.

Когда дворецкий подал утренний кофе, Чарльз даже не мог чашку удержать дрожащими руками.

-Сэр, с вами все в порядке, - участливо спросил Лоуренс, - вы выглядите бледным. Может, вы больны?

-Все в порядке, Лоуренс, - сухо ответил Чарльз, не поднимая глаз на слугу. Он считал, что не достоин смотреть в глаза этому порядочному, пожилому человеку.

После завтрака дворецкий доложил:

-Прибыл мистер Паркер.

“Да как он посмел?” – изумился лорд.

Он спустился, с трудом сдерживая дрожь ярости и возмущение, ему хотелось выплеснуть все свои кипящие чувства на Джеймса, но лорд Честертон лишь натянул маску невозмутимого спокойствия.

Джеймс довольно улыбнулся, увидев его. Вид у художника был сияющий. На плече висел вещевой мешок.

-Как вы себя чувствует, лорд Чарльз? – с издевкой спросил Джеймс.

-Что вы здесь делаете? – возмущенно воскликнул Чарльз, чувствуя, что в присутствии Джеймса теряет самообладание.

-Ну, после того, что случилось, - художник заговорщически улыбнулся, - я решил, что перееду в твой дом, Чарли.

От этой неслыханной дерзости Чарльза охватило возмущение:

-Что вы себе позволяете? Убирайтесь немедленно!…

Джеймс не дал ему договорить. Гневно сверкнув очами, он бросился на Чарльза, переплетая его руки со своими, захватывая губы сильным глубоким поцелуем. Вмиг Чарльз забыл о гневе, о стыде, об отвращении. Он забыл обо всем, даже имя его потеряло всякий смысл. Голова кружилась от теплого тумана, мелкая дрожь била его тело, пальцы выскальзывали из захвата Джеймса. “О боже, слуги… - только и мог подумать Чарльз, но не было сил и желания оторваться от умелых, сладких губ.

Джеймс сам прервал поцелуй. Он холодно посмотрел в глаза Чарльзу и низким голосом спросил:

-Ты позволишь мне пожить у тебя, Чарли?

“Боже, если он захочет взять меня прямо здесь, в прихожей, я не смогу ему воспротивится…”

- Да, - с трудом выдохнул Чарльз.

-И я буду писать твой портрет, обнаженную натуру? – гневно спросил Джеймс.

-Да, - ответил Чарльз, чувствуя, что предательская слабость охватывает тело, и противно дрожат колени.

-Вот и отлично, - улыбнулся Джеймс, выпуская Чарльза, - где я могу разместиться? В твоей комнате?

-О нет, - испуганно замотал головой лорд.

Он вызвал Лоуренса.

-Мистер Паркер поживет здесь некоторое время, - спокойствие давалось Чарльзу огромными усилиями, - приготовь ему комнату.

Довольный Джеймс отправился обустраиваться. Чарльз скорее поспешил покинуть дом, его уход больше напоминал побег.

В смятении лорд бродил по набережной. В воздухе висела мелкая морось, серые облака заволокли небо, вновь обещая дождь, темная Темза бурлила, но Чарльз ничего не замечал вокруг. Он, не разбирая пути, шел вперед, подняв воротник пальто.

“Я сошел с ума, - думал он, - я окончательно лишился рассудка, позволив ему остаться в моем доме. Я не выдержу такой пытки. Но Джеймс, как он мог? – недоумевал Чарльз, - почему он сделал это? И почему я попался в эти сети? Где моя гордость, воля, где моя мораль? Неужели это все еще я?”

Глядя на мутную воду, Чарльзу захотелось свести счеты с жизнью, но он быстро отверг эту недостойную мысль. “Я – лорд Честертон. Я должен вспомнить о гордости, о достоинстве, я должен проявить твердость. Я не могу позволить этому мальчишке безнаказанно издеваться надо мной”.

Тело Чарльза сладко сжалось, когда он вспомнил о вчерашних ласках, о наслаждении настолько сильном, что он позабыл обо всем на свете.

“Нет, это аморально, - решительно сказал себе Чарльз, - это недостойно меня. Я не трус, я не должен бегать от этого мальчишки. Он больше не посмеет застигнуть меня врасплох. Я буду тверд и прогоню его из моего дома”.

Когда Чарльз вернулся домой, Лоуренс сообщил, что мистер Паркер куда-то ушел, никого не предупредив. “Хоть бы он не вернулся”, - понадеялся Чарльз, но он знал, что Джеймс вернется. Придется отложить разговор.

Но Джеймс все не приходил. Лорд уже лег в постель, но спать не хотелось, он взял книгу, пытаясь делать пометки, но строчки расплывались, и мысли витали где-то далеко. Внезапно Чарльз почти физически ощутил на себе чей-то взгляд. Он поднял голову и увидел Джеймса. Художник стоял в дверях, небрежно прислонившись к косяку, играя пояском халата. Вид у него был довольный и расслабленный.

Чарльза охватила злость, но вместе с тем он почувствовал возбуждение, и это заставило его испугаться.

-Что ты здесь делаешь? – сердито спросил он.

-Я хорошо устроился и пришел поблагодарить тебя, Чарли, - Джеймс стал медленно приближаться к кровати.

Чарльз замер, не в силах пошевелиться, сказать что-то. Он забыл все, что хотел высказать Джеймсу, все его тело уже предательски требовало удовольствия. Джеймс взобрался на кровать и уселся на вытянутые ноги Чарльза. Он быстро стал расстегивать его пижамную рубаху, на его лице играла хитрая улыбка. Чарльз презирал себя за беспомощность, но сейчас он не хотел ничего, кроме объятий Джеймса.

Боль и неудобство быстро потонули в плавном ритме Джеймса. Тело Чарльза начало отвечать на жаркие ласки, пробуждающие в нем нестерпимое желание. Горячее дыхание Джеймса сливалось с его собственным, их губы были так близки…

“Я должен остановить его, - стучалась в голове Чарльза разумная мысль, - должен прогнать…”

Но с губ срывался только сладострастный стон, полный наслаждения:

-Джим!…

Ошеломленный Чарльз с трудом сглотнул, он пытался восстановить дыхание, приятная нега расслабила все его мышцы. Чарльз не мог шевелиться, не мог думать, он все еще жил невероятным потрясением, которое только что испытал. Но холодный разум вновь упрямо напоминал о падении лорда.

-Почему ты молчишь, Чарли? – насмешливо спросил Джеймс, он лежал на боку и смотрел на Чарльза. Его рука лениво обнимала бедро лорда. Чарльз знал, стоит Джеймсу совершить малейшее движение, и он пробудится вновь.

-Не смей называть меня Чарли, - сквозь зубы процедил лорд.

Он увидел легкую улыбку на лице художника.

-Мы не должны были этого делать, - устало сказал Чарльз, - это неправильно…

-Почему неправильно? – Джеймс сделал удивленное лицо.

-Это аморально, отвратительно. Мы оба мужчины. Это…

-Содомский грех, - подсказал Джеймс.

-Да, - кивнул Чарльз.

-Оставь свой пуританизм, Чарльз, забудь обо всех предрассудках. Это приносит наслаждение. Так зачем же отказывать себе в этом?

-Но это низко, недостойно… - Чарльз не мог найти слов.

-Прекрати эти проповеди, преподобный Чарльз, - усмехнулся Джеймс, - это ханжество. А я этого не терплю. Ты этого хотел, так что забудь о грехе, о раскаянии.

Чарльз закрыл глаза, зная, что не может спорить с Джеймсом.

-Завтра мы начнем работу над картиной, - сообщил Джеймс, Чарльз вздрогнул, - будем работать здесь.

-Здесь? В спальне? – поразился Чарльз.

- А ты хочешь позировать обнаженным в библиотеке? – усмехнулся художник, Чарльзу нечего было возразить, - нет, мне нужна кровать и красные простыни

-Почему красные? – удивился лорд.

-Красный – цвет страсти, порока, он усиливает желание, - томным шепотом рассказывал Джеймс, поводя кончиками пальцев по бедру Чарльза. Эффект не заставил себя долго ждать, - ты будешь сам соблазн, Чарли.

-Прекрати, - Чарльз скинул руку, от чего его тело содрогнулось, чувствуя пустоту, - уходи.

-Хочешь, чтобы я ушел? – с сомнением спросил Джеймс, глядя на вновь возбужденного Чарльза.

-Пожалуйста, Джеймс, - умолял его Чарльз.

-Можешь называть меня - Джим, - художник слез с кровати и накинул халат, - мне понравилось, как ты это произнес.

Чарльз почувствовал, что готов сгореть от стыда.

-Спокойной ночи, Чарли, - сладко сказал Джеймс, покидая спальню.

Чарльз плотно закрыл глаза и сжал губы, пытаясь избавиться от недостойных желаний. Но воля была гораздо слабее плоти.

Глава14.

Перед завтраком Чарльз оправил слугу в лавку за красной материей.

-Какой должна быть ткань? – сухо спросил он у Джеймса.

-Подойдет любая, главное – цвет. Конечно, шелк или атлас были бы идеальны, но я смогу обойтись чем угодно и сам изобразить нужную ткань.

-Искусство не терпит подделок, - заметил Чарльз.

Джеймс соблазнительно улыбнулся.

-Ты быстро учишься, Чарли.

Слуга принес целый рулон переливающейся алой атласной материи. Джеймс с восхищением прикасался к гладкой, скользящей ткани. Он с любовью и рвением создавал живописные драпировки на кровати, уделяя внимание каждой складочке. Он уже сиял в предвкушении, ему не терпелось приступить к работе.

Чарльз молча смотрел на увлеченного Джеймса, дрожа от волнения. Он пытался придать лицу равнодушное выражение, и это ему почти удавалось, но внутри кипели страсти.

Когда Джеймс был полностью готов начать работу, он удивленно посмотрел на Чарльза.

-Чего же ты ждешь? Раздевайся.

Дрожащими, непослушными пальцами Чарльз медленно снял пиджак и принялся развязывать галстук. Джеймс, улыбаясь, подошел к нему и стал расстегивать жилет.

-Позволь, я тебе помогу, Чарли.

Чарльз с трудом удерживал контроль над собой, все его тело подалось вперед, когда Джеймс стал расстегивать брюки.

Не сейчас, Чарли, - дразняще прошептал художник, заметив напряжение Чарльза, - позже…

Раздетый Чарльз чувствовал себя беспомощным и уязвимым под пристальным взглядом Джеймса. Художник с удовлетворением осматривал Чарльза, словно ощупывая каждый кусочек кожи проникновенным взором. Легкая усмешка появилась на его губах, когда он задержал взгляд ниже пояса. Чарльз не знал, куда скрыться, Джеймс видел его насквозь.

-Ложись на кровать, - наконец скомандовал художник.

-Как мне лечь? - растерянно спросил Чарльз.

На живот. Не волнуйся, Чарли, все интимные места будут прикрыты.

“ Я готов умереть, а он лишь надсмехается”, - с тоской подумал Чарльз.

Джеймс глубоко вздохнул и приступил к работе. Лицо его приобрело приятную задумчивость и сосредоточенность. Таким он Чарльзу нравился больше, и лорд не мог не восхищаться им в этот момент. Но и забыть своего позора тоже не мог.

Взгляд Джеймса деловито скользил по телу Чарльза, выражая лишь профессиональный интерес мастера к модели.

“Он получил то, чего хотел, - с отчаянием думал Чарльз, - теперь я для него бездушная модель. Я ему больше не нужен.… Тем лучше. Будем просто натурщиком и художником, ничего лишнего. Раз уж он вынудил меня позировать ему, я буду просто позировать…” Но это было так мучительно для Чарльза, равнодушное внимание Джеймса просто убивало его, хотелось вновь почувствовать уверенные руки на своей коже, прикоснуться к сухим теплым губам.

-Согни ногу, - скомандовал Джеймс, его резкий тон вывел Чарльза из оцепенения, - подтяни ее к себе.

Молчание нарушали лишь короткие замечания Джеймса, который с упоением делал набросок за наброском.

Карандаш, словно жил своей жизнью, он плясал по бумаге, оставляя именно те линии, которые хотел Джеймс, создавая неповторимый рисунок. Художник с радостью наблюдал за возникающим на белом листе изображением. Общие контуры лежащей фигуры, овал лица с высокими скулами, точеным упрямым подбородком. Пышная челка темно-русых волос, обрамляющая высокий лоб. Прямой нос, правильной формы, широкий разрез глаз, карих, бархатистых, насыщенного оттенка, красивые губы, манящие, чувственные, пухлая нижняя губа немного выступала вперед, создавая впечатление, что приоткрытый рот приглашает к поцелую. Острый грифель быстро наметил раковины ушей и прикрыл волосами, длинными у висков. Голова прислонилась к округлому сильному плечу, согнутая в локте рука покоилась на подушке, левая кисть держала запястье расслабленной правой руки. С восхищением Джеймс нарисовал гладкую широкую грудь, изгиб спины, переходящей в тонкую талию, округлые упругие ягодицы, стройные узкие бедра, длинные голени. Вся фигура Чарльза излучала красоту, настоящую, тонкую. В лице лорда не было смазливой прелести Джеймса, оно светилось благородством, очарованием, шармом…

-Твоя поза чересчур напряженная, - сказал Джеймс, - расслабься немного, склони голову, нет, не так… Может, мне подойти и самому уложить тебя, Чарли? – шутливо спросил художник.

Чарльз тут же понял, чего тот от него требует, и нашел нужное положение.

-Ты выглядишь недовольным, Чарли. Тебя что-то не устраивает?

Чарльз с горечью посмотрел в глаза Джеймса. “Он еще издевается!”

-Ты считаешь, что я тебя обманул, воспользовался тобой. Но разве ты остался в проигрыше? – томно спросил Джеймс, - я получил твое тело, а ты – мое. По-моему, это честное, выгодное соглашение.

Лорду не хотелось ничего говорить. Слова Джеймса унижали его, ранили еще сильнее, но он собрал всю волю в кулак и решил не поддаваться на провокации.

Джеймс отложил в сторону папку и встал со стула. Чарльз удивленно посмотрел на него.

-Все на сегодня, - объявил художник, - ты был прекрасной моделью, Чарли, - он подошел ближе, - я знаю, работа натурщика очень непростая, но ты прекрасно с ней справляешься. Ты хочешь получить награду?

-Нет, - решительно сказал Чарльз, - я позирую тебе. Ты ведь этого хотел. На этом и остановимся.

Твердый голос Чарльза не оставлял сомнений в его решении.

-Ну что ж, Чарли, как хочешь, - Джеймс пожал плечами, - будем просто работать.

Когда он ушел, Чарльз откинулся на подушки и закрыл глаза. Скользкий атлас неприятно холодил тело. “А что мне делать с этой тряпкой?” - с раздражением подумал Чарльз.

Он был доволен и зол на себя – он устоял перед соблазном и проявил твердость, но лишил себя несказанного наслаждения, которое сулил Джеймс.

Следующие три дня стали настоящей пыткой для Чарльза. Чем равнодушнее был Джеймс, тем сильнее он страдал.

“Я для него бездушная форма, объект для изучения, мертвая мраморная статуя. Он получил то, что хотел. Я его больше не интересую”, - вновь думал он.

По ночам Чарльз метался в холодной постели, тело охватывала мучительная истома, оно жаждало ласки.

“Джим, Джим, - стонал Чарльз, - я хочу тебя…. Приди, возьми меня всего, ты же видишь, как я страдаю без твоих объятий. Избавь меня от мук, подари мне счастье… пожалуйста, Джим…”

На утро Чарльз презирал себя за низменную слабость, недостойные желания. “Я раб своей постыдной страсти”,- горько думал он.

Джеймс рисовал этюды, бросая изредка беглые взгляды на Чарльза, который изнывал от тоски и желания, беззвучно молил Джима услышать его, но художник оставался верен своему делу. Он с неусыпным рвением бросал кистью легкие мазки на холст, создавая живую картину на плоской поверхности холста.

Глава15.

Джеймс перенес свой последний набросок на холст, уже окончательно утвердив его для себя. Картина идеально воплощала его замысел, и он готов был приступать к окончательному варианту, его расстраивало только одно – выражение лица Чарльза, которое совсем не устраивало художника – мрачное, с трудом скрывающее гнев и желание, а ему нужно было нечто иное.

-Чарли, улыбнись, - почти ласково попросил Джеймс.

Чарльза удивил этот мягкий тон после всех насмешек и холодных, небрежно брошенных фраз, которые он только и слышал от Джеймса в последние дни.

-Зачем? – недоверчиво спросил лорд.

-Твое хмурое лицо портит всю картину, - улыбнулся художник.

Мне все равно, - холодно произнес Чарльз, - это ведь твоя картина. Ты же ее для себя рисуешь.

Джеймс с удивлением и грустью посмотрел на него. Он отложил уголек, быстро вытер руки об тряпку. Джеймс подошел к кровати и сел на край.

-Зачем ты так, Чарли? – нежно спросил он, - я делаю это и для тебя, это ведь и твоя картина тоже.

-Я для тебя лишь модель, - горько произнес Чарльз.

-Нет, конечно, нет, - Джеймс ласково провел ладонью по щеке Чарльза и соединил его губы со своими.

На этот раз поцелуй был нежным, долгим, но он не переставал дразнить Чарльза. Джеймс водил полуоткрытым губам, касался кончиком языка, легко захватывал нижнюю губу Чарльза, отпуская, потом вновь припадал к губам, усиливая поцелуй. Кончики пальцев ласкали шею Чарльза, касаясь легко, как перышко, проводили щекочущие дорожки вниз и вверх по груди.

И вновь Чарльз поддался магическому притяжению Джеймса, отдал всего себя в его власть. Нерешительно пальцы лорда расстегивали пуговицы на одежде Джеймса, скользя по плотной черной материи.

-Джим, - шептал Чарльз, прижимаясь к нему сильнее, воплощая в реальность безумные мечты прошлых ночей.

“Он мой, - победная мысль мелькнула в голове Джеймса, - от корней волос до кончиков ногтей”.

Джеймс умел заниматься любовью, он делал это не спеша, растягивая удовольствие. Он то ускорял темп, приближая восхитительный финал, то опять замедлял, отодвигая долгожданную развязку и продляя агонию наслаждения Чарльза. Его руки не останавливались ни на минуту, они жили своей жизнью, не подчиняясь ритму тела. Они были ласковыми, манящими, порхали по телу Чарльза, принося все новые и новые волны наслаждения. Никогда прежде не доводилось Чарльзу испытывать ничего подобного, и даже выпустив всего себя без остатка, он лежал с закрытыми глазами, пытаясь пережить шок и восстановить дыхание.

Джеймс лежал на боку, положив руку на грудь Чарльза, ноги их переплелись, горячие потные тела медленно остывали, принося блаженный покой.

-Это невероятно! - прошептал Чарльз, - раньше секс был для меня лишь физиологическим процессом, он позволял расслабиться, выпустить напряжение, но никогда не дарил особого наслаждения, а теперь все по-другому… - Чарльз повернул лицо к Джиму и увидел его светящиеся глаза и дразнящую улыбку.

-А как же грех, преподобный Чарльз? – усмехнулся Джим, - прелюбодеяние?

-Это так восхитительно! Это не может быть грехом! – восторженно произнес Чарльз.

-А я что тебе говорил? - улыбнулся художник.

-Джим, почему ты меня соблазнил? – серьезно спросил Чарльз, он крепко сжал ладонь Джеймса и заглянул в его глаза.

-Чтобы получить свою обнаженную натуру, - сказал художник.

-Только поэтому? – с досадой спросил Чарльз.

-Да, - кивнул Джим, - я могу сказать, что хотел тебя, но поверь, это не так важно для меня.

-Значит, я для тебя только модель? – грустно спросил Чарльз.

-Выходит, что не только, - Джеймс легонько коснулся губами шеи Чарльза, - мне нравится с тобой, Чарли. И тебе ведь тоже?

-Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, - сказал Чарльз с восхищением.

-Значит, ты хочешь продолжать эту постыдную связь? – насмешливо спросил Джим.

-Хочу.

-И ты хочешь, чтобы я спал в твоей постели?

-Каждую ночь, - Чарльз поднес к губам кисть Джеймса и стал покрывать нежными поцелуями каждый палец.

Джеймс удивленно смотрел на него. “Я и не думал, что покорить его будет так легко. Он сдался без всякого сопротивления, он полностью мой, - Джеймса радовала и немного настораживала эта мысль, - должен ли я был так сильно привязывать его к себе?”

-Я всегда так легко поддаюсь соблазну, - вдруг произнес Чарльз, - все этим пользуются, и я не в силах сопротивляться. Ты будто знал это, Джим. Ты – умелый соблазнитель.

-Напротив, я совсем не силен в этом, мне не приходится прилагать усилия, они все сами идут ко мне в руки. Признаюсь, завоевать тебя было приятно, Чарли.

Счастливый лорд вновь начал покрывать ладонь Джима поцелуями. Художник резко выдернул руку, Чарльз с досадой просмотрел на него.

-Нужно сразу же кое-что прояснить в наших отношениях, Чарли, - заявил Джим. Его серьезный тон не нравился Чарльзу, - мы только спим вместе, безо всяких обязательств, ничего не требуя друг от друга.

-О чем ты, Джим? – расстроился Чарльз.

-Не жди от меня верности, не жди, что я буду предан одному тебе. Я волен делать то, что хочу, встречаться с кем хочу. Я не буду тебе ни о чем сообщать. Я здесь тогда, когда я рисую, в остальное время я могу быть где угодно.

Чарльз мучительно прикрыл глаза, пытаясь справиться с болезненной жестокостью Джима.

-Ты согласен с этим? - настойчиво спросил художник.

-Я согласен, - печально произнес лорд, - что я еще могу ответить?