Ярко-оранжевые фонари, которыми сейчас обильно обновляют световую панораму города, имеют для меня особое значение - связанное, как водится, с далеким детством. Я тогда жил с матерью в Германии, ни родственников, ни квартиры, ни более-менее стабильного положения. Мне было 6 лет, и я естественно не воспринимал все эти проблемы так, как понимаю их сейчас, но чувствовалась всегда такая нехорошая, опасная и беспрерывная неуверенность, будто я уже тогда  отлично осозновал шаткость нашего положения - и чего стоило ей тогда в черную работать неизвестно где до поздней ночи, и как она жила со своей аллергией в деревеньке, доверху забитой сплошными выездными лошадьми. Так была устроена наша жизнь, что зачастую мы возвращались домой  на машине какого-то очередного ее знакомого поздно ночью, когда на сельских дорогах не встретишь и одну захудалую машину за час. Жили мы от центров далеко, в пути проводили часы, и я развлекал себя тем, что подолгу глядел в окна, пытаясь в ночном пейзаже различить силуеты далеких освещенных зданий, заводов, или просто выдумать себе каких-нибудь злобных страшилищ между  черными мелькающими деревьями.

 Я навсегда запомнил это ощущение. Посреди полной неизвестности, сидя с единственным знакомым человеком на 1000 километров вокруг, в теплой машине, укрывающей от пронизывающего холода, в том особом автомобильном уюте, который, наверное, знаком любому, кто когда-либо ездил на машине ночью - я сидел и рассматривал чужие и пустые дома, пустынные улицы незнакомых городов, заброшенные на ночь дворы безымянных ферм, и однообразно-жуткую гребенку угольного леса, в котором все отчетливей проступали те самые фантастичныежуткие создания. Именно в те моменты большие уличные фонари оранжевого света стали для меня символом беспросветного, густого, как патока, одиночества - сидя в теплом уюте и убаюканный монотонным звуком двигателя, я представлял себя посреди чужого города, под таким фонарем, без малейшего понятия о том, куда мне идти или в какой стороне лежит мой дом, или же на краю громадной заводской площади, слошь заставленной этими самыми фонарями и окруженной со всех сторон мокрым после дождя ночным лесом. От этих мыслей веяло безнадежностью, отчаянием, но осознание того, что ты проносишься мимо них в хрупкой скорлупке автомобиля делало дымный воздух внутри салона сладким, сидение становилось в тысячу раз уютнее, и с тех пор я испытываю теплые чуства к большинству старых моделей БМВ.  Ах да, и к группе Queen - память отчетливо подсказывает какой-то особенно страшно-уютный участок шоссе под "I'm going slightly mad".

А вспомнилось это к тому, что возвращаясь недавно в очередной раз вечером домой, и топая пешком от метро под именно что Queen мимо этих самых фонарей, я отчетливо понял, что то жутковатое ощущение молчаливого одиночества со времени детских поездок на БМВ пропитало меня до последней клеточки - под неестественным кирпичным светом я почувствовал себя совсем не на своем месте.