В колонках играет - Adriano Celentano - Confessa
Настроение сейчас - Одиноко-задушевное

Надо было внимательнее следить за тропинкой, которой я сюда прибрел. Как в той сказке про Ганзеля и Гретель, крошки, зарубки, хоть какие-нибудь следы оставить было необходимо. Не надо ухмыляться, хоть мне всего-то 20 лет, и сказанное звучит пафосно донельзя, все же смеяться над этим не стоит. Дело в том, что я что-то потерял. Чувство утери настолько пронзительное, что избавиться от него - задача абсолютно нереальная. Началось все, недавно - дед включил мне запись моего монолога, записанного на магнитофон еще когда мне и 5-ти не было. Дело было в Израиле, мы тогда там жили, я, как сейчас помню, сидел в машине, смотрел на песок и скалы, проносящиеся за окном машины и говорил, говорил что-то в небольшой пластмассовый ящик. В речи присутствовали строки а-ля "кругом людей нет, одни ахабы!" (я еще "р" не выговаривал) и подобные этой запомнившиеся ляпости. Потом, после щелчка закончившего мотать пленку кассетника, я много об этом думал. Думал в метро, когда нечего было делать, на лекциях, где делать было нечего даже больше, дома, пока спинной мозг был занят какой-нибудь недалекой игрушкой на компе. Результат мне не понравился.
Все мы рано или поздно взрослеем. Нам объясняют, что да как со сказками, которые рассказывались еще вроде бы совсем недавно, нам объясняют, что мечта часто, очень часто идет в разрез с представлениями о разумной и правильной жизни. И мы верим. Это ведь правда, а дети хорошо чувствуют ложь. И вот вырастает новый человек - он готов работать за место под солнцем, которое никогда не найдет, если только это не будет кому-то выгодно, готов преодолевать трудности и терпеть лишения большую часть жизни - ради своих детей и близких, которые, в свою очередь терпят и переносят все то же самое ради уже собственных родных - веселый поезд прямиком в светлое будущее, которое всегда будет маячить на расстоянии вытянутой руки, не подходя ближе и не удаляясь слишком далеко. Морковка для карикатурного ослика.
Да, так вот, я все ближе к такому вот восприятию славного доброго мира. У меня ведь тоже есть близкие, и, кто знает, может когда-нибудь появятся и дети. С каждым днем я судорожно приближаюсь к точке невозвращения, каждый миг, каждая свиная ухмылка вокруг вышибает из меня последние крупицы той наивности, которую я и так стараюсь пореже выдавать на-люди - не понимают. Еще цепляюсь за нее. Хватает пока сил. Но все остальное, что когда то уживалось во мне - уже растерял. Пути назад я найти не смогу.